«Хрущев был крепкий мужик!»

Сергей Никитич Хрущев уверен, что его отец пытался реформировать Советский Союз, основываясь на интуицииВ Петербург профессор Института международных исследований Томаса Уотсона Университета Брауна (США), сын первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева Сергей Хрущев прибыл в рамках турне по странам Европы – в институте существует традиция: профессора читают лекции выпускникам во время путешествия. «Я несколько раз отказывался от подобных предложений, но на этот раз согласился», – объяснил Сергей Никитич. В Российской национальной библиотеке он прочитал лекцию «Никита Хрущев: незаконченные реформы». Но главная цель его визита в наш город – Хрущев-младший этого не скрывает – рассказ о «десятилетнем исследовании», которое он закончил в прошлом году, а издал в апреле этого. Фолиант «Никита Хрущев: реформатор (Трилогия об отце)» насчитывает свыше тысячи страниц, имеет без малого два килограмма веса! Это масштабное полотно, повествующее о десятилетии с 1953 по 1964 год, – его принято называть «хрущевской оттепелью». На основе архивных источников и личных воспоминаний автор рассказывает о ХХ съезде партии, о Венгерском восстании 1956 года, запуске первого космического спутника и полете первого космонавта планеты, расстреле рабочих в Новочеркасске в 1962-м, строительстве хрущоб и как кукуруза стала «царицей полей»…

«В основном о Никите Сергеевиче Хрущеве мы знаем из анекдотов. Эти анекдоты появились не случайно. В 65–67-х годах отдел «Д» в КГБ, в первом управлении, по поручению председателя комитета Семичастного и секретаря ЦК партии Шелепина начал создавать отрицательный образ Хрущева… Мы живем в этом мире анекдотов. Я же попытался осмыслить прошлое, попытался понять его», – сказал Сергей Хрущев, обращаясь к питерской аудитории.

После лекции и подробных ответов на многочисленные вопросы, что в общей сложности продолжалось более двух часов, Сергей Никитич уделил около получаса корреспонденту «НВ».

– Сергей Никитич, ваша сестра Рада Никитична считает, что, во-первых, если то, что сделал ваш отец как государственный и партийный деятель, положить на весы, то чаша с добрыми делами перевесит. А во-вторых, что главная его заслуга – в докладе и выступлении на ХХ съезде партии, с которого, по сути дела, все и началось – развенчивание культа личности Сталина, возвращение из лагерей тысяч и тысяч осужденных по 58-й статье… Вы согласны?

– Главная заслуга Никиты Сергеевича заключается в том, что при Хрущеве жить люди стали лучше. Да, разоблачили Сталина, других бандитов, но это все-таки эпизод. А когда мы говорим, что рождаемость поднялась, когда мы говорим, что две трети населения страны переехали в новые квартиры, что как раз в те годы, за все время советской власти единственный раз, продолжительность жизни была больше, чем у нашего главного конкурента, Америки, – это все заслуга, так сказать, по совокупности. Выигрыш по очкам. Все помнят Новочеркасск. Никто не помнит, почему Новочеркасск случился – попытались урегулировать ценовую политику: повысили закупочные цены на 40–50 процентов, а розничные на 10–15.

Сейчас считается, что освоение целины – провальная авантюра. Зато в России очень любят говорить о реформах Столыпина. «Великий Столыпин!» У Столыпина была одна реформа – разрушение крестьянской общины. И вообще это была идея Сергея Юльевича Витте. Так вот она как раз и заключалась в освоении целинных земель. Никита Сергеевич просто вспомнил, как в его далеком детстве односельчане уезжали на целинные земли, а вернувшиеся говорили, что там – поля немереные. И в общем-то благодаря целинным землям в стране решили зерновую проблему.

Кукурузу Хрущев не из Америки привез. Нужно было сделать следующий шаг – увеличить производство животноводческой продукции. А самая лучшая кормовая смесь – кукуруза, горох и соя. Соя у нас не растет, а кукуруза дорастает до широты Ленинграда. И Хрущев начал ее внедрять. Проблемы были такие же, как у Екатерины II с картошкой. Для крестьянина это что-то непривычное, а для советского бюрократа главное – вовремя отчитаться… Но самое важное, наверное, то, что при Хрущеве началась децентрализация экономики. Не знаю, что важнее – разоблачить Сталина или обеспечить людей квартирами. Хрущев понимал: мы не сможем решить жилищную проблему, если не придумаем серийное производство жилья. Пятиэтажки не по хрущевской технологии возводились. Он собрал вокруг себя инженеров, которые выработали технологию.

Я помню: профессор Михайлов регулярно звонил отцу и докладывал: «Я научился вибрировать панель не 2 х 2 метра, а 7 х 7!» И мы с отцом в выходной день ехали и смотрели эти панели. Подобной технологии строительства в мире не существовало. Лет 10 назад американцы говорят мне: «Мы научились производить блоки и из них собирать дома. Давайте будем продавать их в Россию». – «Ребята, вы опоздали на 50 лет!»

– Но при Сталине тоже велось интенсивное строительство, и дома, те, которые до сих пор называются «сталинскими», ценятся, а о хрущобах слова доброго не услышишь.

– Безусловно, «сталинские» дома ценятся. Елизаветинские дома тоже ценятся. Елизавета Петровна хороший дворец себе построила. Вы можете позволить себе автомобиль «майбах»? Впрочем, вы, наверное, на «майбахе» не ездите…

– Нет, конечно!

– Вот. И я не езжу. А те, кто у нас может себе позволить автомобиль, ездят в основном на автомобилях серийной сборки. Вот Хрущев и внедрял серийные технологии. Которые при нем, естественно, были менее прогрессивны, менее качественные, чем сейчас. Но это – будущее! Форд создал автомобильную промышленность, хотя и до него делались автомобили, может быть, более качественные, чем фордовские, но серийная сборка начиналась с него. Поэтому, когда мы говорим о «сталинских» домах либо о дворцах, мы говорим о продукции индивидуальной сборки, в которой всегда жить приятнее, удобнее. Но не все могут себе это позволить. Абсолютное большинство советских граждан при Сталине жило в коммуналках, в подвалах, на чердаках. Я ничего против «сталинских» домов не имею, но в них переселить всех невозможно. Ни в России, ни в Америке – нигде.

И потом, пятиэтажки рассматривались как временное явление. Строились они на 18–20 лет, и нет вины Хрущева в том, что люди живут в них до сих пор. Мы почему-то все время говорим о первом поколении пятиэтажек. Хрущев никогда не говорил: только пятиэтажки и больше ничего!.. С 1961 года перешли на строительство домов более высоких и лучшей планировки. И сейчас продолжается серийное строительство домов, но это уже пятое поколение. Они совсем другого качества.

Леонид Ильич Брежнев считал, что его карман бездонный, он хотел ублажить всех военных, вот он им и построил самый большой в мире военно-морской флот, самую большую в мире авиацию. А Хрущев взвешивал: сколько домов можно построить, сколько можно построить школ вместо одного бомбардировщика? Естественно, если деньги вкладываются во что-то, они откуда-то изымаются.

– После того, что я услышал сегодня из ваших уст, можно сделать вывод, что Никита Сергеевич был прорабом перестройки…

– Наверное, Хрущевым где-то и употреблялось слово «перестройка». Но давайте с другой стороны подойдем к этому вопросу. Реформы – это не работа по какому-то плану. Не по «Капиталу» Карла Маркса и не по книжке Мильтона Фридмана, как нас учил Егор Тимурович Гайдар. Реформы – это нормальное постоянное состояние общества. Потому что это значит, что вы подстраиваете ваше общество под меняющийся мир. Также как, мутируя, биологический вид подстраивается под меняющиеся окружающие условия. Если не подстроится – вымрет. Хрущев это понял и стал реформатором. Он искал, как лучше подстроиться. Пока не понял, что нужно менять структуру.

Проблема вот в чем. Стоит прекратить подстраиваться, и лет через 20– 25 страна окажется в состоянии, требующем немедленных и кардинальных изменений, то есть на пороге революции. Александр II – реформатор, а Александр III и Николай II нет. Отсюда и революции 1905-го и 1917 годов. Революции не делают никакие революционеры. Это ерунда. Революции делают предыдущие правители. При Брежневе остановились («Мы за стабильность!») – и в результате революция или контрреволюция, как вам угодно, 1991-го года. Вновь все разрушили. И вновь начинаем строиться. Когда вы реформируете страну, она по спирали двигается вверх. Сегодня вы живете лучше, чем вчера, завтра лучше, чем сегодня. А когда вы двигаетесь от революции к революции… Всякая революция разрушительна. И дело не в коммунизме или антикоммунизме. Возьмите любую буржуазную революцию – общество опускается вниз, потом начинает подниматься. А если революции начинают повторяться, происходить регулярно, то в результате вы замыкаетесь в этом цикле: реформа – контрреформа, революция, падение вниз, подъем, падение. Вот сейчас мы находимся – третий раз на протяжении одного столетия – в стадии выхода из революционного состояния. Удастся ли России когда-либо выйти из повторяющегося цикла, зависит от того, какие у нас будут руководители и насколько эффективно будет устроено само общество.

– Если я правильно понял, Никита Сергеевич, которого часто обвиняют в отсутствии систематического образования, был – существует такое понятие – крепкий мужик. То есть хозяйственник, доходящий до всего своим природным умом.

– Никита Сергеевич был, как вы правильно сказали, крепкий мужик. Он мог ошибаться, но он всегда брал ответственность на себя. Руководитель любого уровня должен брать ответственность на себя. Хрущев не мог сказать, как Михал Сергеич во время тбилисских событий 1989 года: кто-то там разогнал демонстрацию, а я спал. Руководитель должен сказать: я отвечаю и за это. А потом врезать тем, кто его не разбудил.

Руководитель-реформатор должен иметь интуицию. Я в лекции сказал, что Никита Сергеевич интуитивно понял и заявил: мы должны заняться децентрализацией. Реформатор-стратег проводит реформу на основе своей интуиции. В промышленных, в военных академиях нас учат прошлым реформам, учат выиграть прошлую войну. Потому что – как изучать будущие победы? Никита Сергеевич обладал интуицией, как мы сегодня видим, и в плане структурных изменений, и в плане инноваций в технологиях – во многом. Ему припоминают Лысенко. Да, отрицательный пример. Трофим Денисович смог его убедить в своей правоте. Но кроме Лысенко есть и десятки положительных примеров, идей, начинаний, которые поддержал Хрущев, – о них никто не вспоминает.

– Как вы думаете, почему страна не вступилась за Хрущева?

– Хрущев к тому времени уже всем надоел. Как всякий реформатор. Чуда он не совершил. Было то хуже, то лучше. О том, что люди не стоят в очереди за хлебом, как в 1953 году, все забыли. Зато все помнили, что Сталин цены снижал, а Хрущев повышает. Хрущеву пора было уходить. Страна, наоборот, вздохнула с облегчением. Как всякая страна. Всегда и везде должна быть обновляемость лидеров. И опять же Хрущев понимал, что руководитель такого ранга не может занимать пост вечно. Международная практика показала: должно быть два срока – четыре, пять лет, ну, не знаю; шесть, как сейчас в России, может быть, это и не плохо, хотя, мне кажется, многовато.

Хрущев собирался уходить сам. Он однажды в частной беседе долго пытал президента Эйзенхауэра, почему тот не хочет баллотироваться на третий срок. «Конституция не позволяет, господин Хрущев!» – «Так поменяйте конституцию! Вы победитель во Второй мировой войне. За вас все проголосуют». За два часа разговора Хрущев так и не уговорил Эйзенхауэра. Но уговаривал он его скорее для того, чтобы самому разобраться. И на ХХII съезде партии в 1961 году предложил ограничение: два срока для партийного руководства. Что его коллеги восприняли безрадостно. В кулуарах съезда говорили: «Ну хорошо, Никите – 67, а нам-то, молодым, что через два срока делать?» Но Хрущев настоял. Это ограничение было и в проекте новой Конституции.

– Собирался уходить, пока его не «ушли».

– После ХХIII съезда он собирался в отставку.

– Развенчивание культа личности – поступок, расстрел Берии – тоже, но это уже вынужденная мера: не ты его, так он тебя. А для того чтобы отправить в опалу маршала Жукова, нужны были не только гражданская и человеческая смелость, но и ситуация, когда иначе поступить нельзя.

– Снятие Жукова и для отца, да и для меня тоже – трагедия. Никите Сергеевичу непросто было решиться на такой шаг. Они же столько лет бок о бок жили, работали. Но суть проблемы в системе власти. В демократическом обществе у человека всегда есть возможность попробовать себя: в следующий раз я буду выбираться. А при авторитарной власти властитель не ограничен ничем. И если вы хотите себя попробовать на его месте, вам придется устроить заговор. Властитель соответственно попытается как-то этот заговор разоблачить, противодействовать ему. Так было всегда, во все времена.

– Существовал заговор Жукова?!

– Не знаю. Георгий Константинович был очень властный руководитель. Был ли он доволен всем, что делает Хрущев, не знаю. Думаю, что нет. Но известно, что Жуков начал подбирать власть под себя. Он пытался подчинить себе КГБ, МВД. Издавал приказы, которые по Конституции как министр обороны не имел права издавать. Делал ли он это с какими-то целями или нет, трудно сказать. Хотя, конечно, когда он говорил начальнику спецслужбы, что «будем знать только я и ты», – это уже было подозрительно. Когда же Жуков требовал от военных, чтобы они не общались ни с какими гражданскими руководителями помимо него, это не могло не вызвать превентивной меры Хрущева.

Как мы знаем из «Короля Лира», «мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе». То есть, если бы Хрущев не поступил так, как он поступил, Жуков бы его снял. Ну, значит, была бы у нас другая история. А может быть, и не снял бы. Жуков был не единственный. Сняли Кириченко, сняли Игнатова. Но это не те имена, поэтому и скандала не было. А Жуков – герой войны, легенда.

Каким руководителем мог бы быть в мирное время Жуков? Я думаю, он был бы руководителем не эффективным, опасным. Жуков не был генералом Эйзенхауэром. Генералом Эйзенхауэром был в Советском Союзе маршал Василевский. Жуков был генералом Макартуром. Жестким человеком. Генерала Макартура американская демократическая система отставила от власти еще раньше Жукова. Никита Сергеевич об отставке Жукова все время переживал. В 64-м году он позвонил ему, сказал: «Мы с тобой после моего отпуска увидимся. Я хочу восстановить отношения».

– Сергей Никитич, ваша книга называется «Реформатор», а сегодняшняя лекция «…незавершенные реформы»…

– Я условно разделил реформы Хрущева на три этапа. Первый – изменения внутри системы. Второй – переосмысление. И третий этап, где-то с 62-го года, – изменение системы. Вот он-то, третий период, и остался незавершенным.

Сергей Хрущев родился 2 июля 1935 года.

В 1952-м окончил школу с золотой медалью.

В 1958-м – факультет электровакуумной техники и специального приборостроения МЭИ.

Работал в ОКБ Владимира Челомея – разрабатывал проекты крылатых и баллистических ракет, участвовал в создании систем приземления космических кораблей, ракеты-носителя «Протон».

Доктор технических наук, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной и др. премий.

В 1991 году приглашен в Университет Брауна (США) для чтения лекций по истории холодной войны. Остался на постоянное жительство в США.

Проживает в городе Провиденс, штат Род-Айленд.

Имеет российское и американское (с 1999 года) гражданство. Эмигрантом себя не считает.

Редактировал книгу воспоминаний Никиты Хрущева, переправил рукопись для издания за границу. Находился под наблюдением спецслужб.

В дальнейшем выпустил ряд собственных книг с воспоминаниями об исторических событиях, свидетелем которых он был, и с собственной взвешенной оценкой происходившего: «Пенсионер союзного значения», «Рождение сверхдержавы», «Сын за отца».