Сергей Шуб: «Это просто такая страна...»

По мнению генерального директора театра «Балтийский дом», нынешнее падение культуры в России не примета времени

Театр-фестиваль «Балтийский дом» открыл новый сезон. В этом году его коллектив отметит сразу два юбилея: в октябре исполняется 75 лет Ленинградскому театру имени Ленинского комсомола, а в декабре 20-летие отметит Театр-фестиваль «Балтийский дом».

В своем нынешнем виде театр целиком и полностью – детище его генерального директора Сергея Григорьевича Шуба, который прошел с ним долгий путь еще со времен замечательного режиссера Геннадия Опоркова и стоял у истоков фестиваля «Балтийский дом».

– Сергей Григорьевич, вам и до прихода в Театр имени Ленинского комсомола приходилось работать бок о бок с великими – вы, работая на телевидении, записывали передачи с самим Шостаковичем, Высоцким, Хачатуряном, застали великих мастеров Александринского – Толубеева, Борисова, Меркурьева…

– Да, это был такой «заповедник» высочайшей театральной этики. По их отношению к делу. Сейчас артисты приходят на запись за 10 минут до начала. Они приходили за час-полтора, как на спектакль. Это вопрос культуры, которая, к сожалению, сейчас практически утрачена. Но чему удивляться? Театр же не может жить отдельно от общества, он же не отдельная страна.

– Юрий Любимов как раз недавно выступал, говоря про актерскую вольницу…

– Любимов, конечно, тоже непростой человек. Я его хорошо знаю, мы много лет знакомы, а сейчас вручали недавно Европейскую театральную премию и вообще подружились. Я с наших первых встреч почувствовал, что он – человек, заточенный на конфликт. Но на самом деле ситуация в Театре на Таганке стала проявлением кризиса русского репертуарного театра. Когда уже нет ни тех достойнейших режиссеров, ни тех артистов…

– Ни той публики.

– Ни той публики. Ну, публика, собственно говоря, есть, только она в театр не ходит. Потому что сегодня театры делают вид, что зрителю нужны их спектакли, а зрители делают вид, что им эти спектакли нравятся. Но это уже другая история, хотя связь между ними есть. В принципе мы наблюдаем умирание русского репертуарного театра в версии Константина Сергеевича Станиславского, а потом Иосифа Виссарионовича Сталина, который закрепил труппы, как рабочих на заводах: есть труппа, есть лидер. Но если нет ни лидера, ни труппы? Мы пережили этот тяжелый период года четыре назад, когда практически всю труппу перевели на договора. Человек сыграл – получил деньги.

– Вы, по-моему, в этом вопросе были первыми…

– Мы были первыми и практически единственными, кто остался в этой системе оплаты труда. Но если в театре есть лидер… Например, Додину смешно говорить, чтобы всех перевел на разовые договора. Есть театральная семья. Как и у Сени Спивака. Они работают по-своему. А если такой фигуры нет, но есть какой-то режиссер «икс», который делает вид, что он «тоже сын Станиславского». и артисты, которые делают вид, что они – театральное братство, хотя на самом деле всех их интересы уже давно разложены по другим полочкам, – в этом тоже нет ничьей вины, это время такое. А с Любимовым история – это чистая провокация. Потому что артистам репертуарного театра никакие гонорары не положены. Им положена зарплата и суточные, которые они получили. А та премия, которая была выплачена театру, предназначалась именно театру. И театр имел право ее потратить на то, что считал нужным. Я не думаю, что Любимов положил бы эти деньги себе в карман, в этом его никак нельзя заподозрить. У театра есть другие проблемы – оплатить провоз декораций или ремонт сделать. Разве дело артистов считать деньги в чужом кошельке? А хочется и зарплату получать каждый месяц, работаешь ты или нет, и гонорар еще получить. И еще прикрываться красивыми словами о миссии театра. Это все, конечно, дешевые спекуляции. Но жалко, что Юрий Петрович довел до них. Надо было как-то красивее завершать свою работу в Театре на Таганке.

– Как вы считаете, реальна ситуация, при которой мы увидим конец репертуарного театра в России в ближайшие годы?

– Дело в том, что у нас вообще в стране процент населения, который ходит в театр, ничтожен по сравнению с Европой. В Финляндии в театры ходят 50 процентов населения. У нас – 5–7, не больше, ну десять – в столицах. А на периферии и того меньше. Публики, которая хочет и может покупать билеты, просто мало. Это проблема. Почему у нас за редким исключением ни один мюзикл не может идти 10 дней, а в городе Гамбурге мюзикл «Кошки» шел 15 лет? Я уж не говорю о Нью-Йорке: там много приезжих. В Лондоне «Призрак оперы» идет десятки лет подряд.

– А почему так? Мы  ленивы и нелюбопытны?

– Это называется «общая культура населения». Почему у нас после массовых праздников город превращается в большой писсуар?

– Но ведь не так много лет прошло с тех пор, как все было иначе.

– Оно так в общем-то и было. Просто были какие-то сдерживающие моменты. Чего-то больше боялись. Мне кажется, это проблема не Путина, не Ельцина, не Брежнева, это просто такая страна, и с этим надо смириться. Китай есть Китай, Монголия есть Монголия, Россия есть Россия. Это надо учитывать.

– Грядущий сезон для театра юбилейный, чем будете отмечать?

– Это будет сезон, которым театр может гордиться. Мне очень нравится наш слоган, который придумала арт-директор Марина Беляева: «Как в 75 выглядеть, как в 20?» Потому что «Балтийскому дому» 20 лет, а «Ленкому» – 75. Сейчас мы репетируем спектакль, который выйдет в сентябре на музыку Раймонда Паулса – композитора, мне кажется, еще не оцененной гениальности. Пишется оригинальная пьеса, это будет ностальгический спектакль о судьбах людей 1960-х годов. Там звучит потрясающая музыка, специально созданный вокальный цикл на стихи Евгения Евтушенко. Исполнители – молодые ребята, вчерашние студенты, которым это интересно, они прекрасно двигаются, поют…

– Маэстро будет сам выходить на сцену?

– Я не могу гарантировать, что это будет происходить в каждом спектакле, но премьерные спектакли он отыграет. Он должен 17 июля приехать, будем обсуждать подробности, но, конечно, мы рассчитываем, что он не усидит в зале и у себя в Риге…

Кроме того, конкретно к юбилею мы готовим спектакль «Кабала святош» по Булгакову, где Людовика будет играть Игорь Скляр, Мольера — Юрий Стоянов. Рядом с ними будут заняты в не менее значимых ролях и Роман Громадский, и Вадим Яковлев, и Регина Лялейките.

В новом году мы также будем работать с болгарином Младеном Киселовым. Это пьеса Брехта «Жизнь Галилея». И будет большой детский спектакль «Третье путешествие Гулливера», который поставит Эдуард Гайдай, драматург и режиссер. Мы все знаем сокращенные версии путешествий Гулливера. А на самом же деле это очень большая книга Джонатана Свифта, в которой много-много историй с глубоким философским содержанием и в то же время понятным сюжетом. Мы хотим сделать большой, серьезный (не по содержанию: он планируется веселым и праздничным) детский спектакль с хорошими декорациями, с видео, с куклами, с живыми артистами.

– Ваш театр делает очень важное дело – поддерживает творческие контакты с Прибалтикой, несмотря на все дипломатические сложности между нашими странами. Политические противоречия как-то сказывается на вашей работе?

– Слава богу, за 20 лет не было случая, чтобы политические конфликты реально сказались на планах проведения фестиваля. Все-таки есть постоянные партнеры. Они понимают, что наши отношения не меняются в зависимости от политических глупостей, которые проходят и с нашей стороны, и со стороны наших соседей по Балтике. И кроме того, политика Петербурга в целом такова, что наш город всегда был нацелен на конструктивный культурный диалог со странами Балтии. Были проблемы какого рода: возникнут какие-то политические сложности – и на таможне декорации проходят не за сутки, а за трое. Или визы ставят дольше. Но это были чисто административные проблемы.

– Что было самым трогательным за время работы в театре?

– Не знаю, насколько это трогательно... В прошлом году мы на ХХ фестивале открывали два памятных кресла, посвященных Каме Гинкасу и Донатасу Банионису. Это такой зрительный зал в парке. Кама Гинкас – выдающийся режиссер, который, конечно, войдет в историю мирового театра, в свое время был вынужден уехать из города. И я с ним дружил еще в те времена, когда и ему, и его жене Гете Яновской было не на что хлеба купить. И сегодня он вернулся сюда, и на открытии этого в некотором роде памятника – кресла в его честь – у него на глазах блестели слезы… Я был готов расплакаться вместе с ним. Это ощущение той справедливости в локальном эпизоде, которую мы все-таки восстановили.

– Правда, на этом кресле, я слышала, что-то довольно быстро открутили…

– Ну открутили, что вы хотите? А вот открыли «Петербург в миниатюре» – отвинчены уже все башенки. У нас же страна такая. А сейчас хулиганы стали светить летчикам лазерными указками в глаза: «А вдруг бабахнется 250 человек? Вот будет прикольно!» О чем мы говорим с вами? До чего мы дошли? Так что по сравнению с этим отвинтить деталь у кресла – сам бог велел.

– Недавно в театре начала работу Петербургская документальная сцена. Что там сейчас происходит?

– Мы показали первую версию первого спектакля – «Ржевка vs Невский проспект», в котором использовали монологи горожан. Сейчас там работает самостоятельная творческая группа, готовящая новый спектакль, который будет посвящен антифашистам и скинхедам, «фа-антифа». Это достаточно жесткая и актуальная тема.

– Не боитесь ее затрагивать? Прибегут прототипы, устроят...

– Пусть прибегут, мы с ними поговорим. Это же люди. А какой другой выход? Говорить только с теми, кто причесан и пахнет одеколоном? Со всеми надо говорить. По крайней мере пытаться.