Кшиштоф Занусси: «Через десять лет «Аватар» и не вспомнят»

Знаменитый польский кинорежиссер считает, что выживают и побеждают только те фильмы, в которых есть искренние человеческие чувства

В молодости он изучал физику в Варшавском университете и философию в Краковском. И снимал любительские фильмы. Киношколу окончил только в 28. Но его дипломный фильм «Смерть провинциала» получил приз в Венеции и главную премию в Мангейме. Теперь он, самый работоспособный режиссер польского кино, чередующий игровые картины с документальными, полнометражные с короткометражками, – мастер мирового уровня. В июле Кшиштоф Занусси принял участие в работе II Санкт-Петербургского международного кинофорума…

– Господин Занусси, ваш коллега Отар Иоселиани, будучи главой жюри II Киевского международного кинофестиваля, заметил, что фестивали утратили смысл. Но вы, я знаю, постоянный гость киносмотров. Значит, вы ничего не имеете против соревновательности в искусстве?

– Конечно, можно вспомнить, что Каннский кинофестиваль не принял картины, скажем, Эрика Ромера – великого режиссера, который останется в истории, и отметил картины, о которых уже давно все забыли. Но все же, знаете, это похоже на бал, на котором выбирают самую красивую женщину. На самом деле она не будет красивее других. Но нам приятно. К тому же в настоящее время кинофестивали – это новая форма проката, именно они зачастую помогают донести до зрителей картины не голливудского производства.

– Одним из самых значимых событий

II Санкт-Петербургского международного кинофорума, который состоялся в июле, считается молодежный киногород «Метрополис», где Александр Сокуров работал с непрофессиональными режиссерами. Не происходит ли девальвации профессии – теперь любой может быть режиссером?

– Нет, это не девальвация, это демократизация. Да, технические возможности таковы, что любой человек может снять картину. И если сюжет интересный и фильм сделан хорошо… Это важнее, чем профессионализм. Сейчас проблема не снять кино, а добиться того, чтобы зритель эту картину посмотрел. Всему миру не хватает сырья: железа, воды, нефти, газа. Но больше всего не хватает человеческого внимания. Люди столько времени в день отдают средствам массовой информации, что пространство для кино становится все меньше и меньше. И мы все боремся за внимание зрителей. Если кто-то посмотрел мою картину – в кинотеатре, на DVD – пусть даже не целиком, пусть хоть половину, – я уже благодарен. Привлекает зрительское внимание сейчас небольшое число картин.

– И что же нужно делать, чтобы привлечь внимание?

– Кто бы знал, на что откликнутся люди в конкретный момент? Публика сама никогда не знает, чего хочет. И что же кинематографисты должны делать? Артикулировать то, что, с нашей точки зрения, важно для этих людей, либо идти на компромисс и говорить только то, что им хочется слышать и видеть? Рисковать и говорить большее, чем от нас ожидают? Но зритель может не захотеть это принять. К тому же люди часто с подозрением относятся к тому, что мы поставляем – им не хочется терять время, не говоря уже о деньгах. Зритель включает телевизор, смотрит фильм две-три минуты и переключает на другой канал – в этом заключается недоверие. Сегодня, пожалуй, только Голливуд имеет авторитет. «Американский блокбастер? О, стоит заплатить за билет». Хотя и Голливуд часто подводит. А с другой стороны, зрителей можно понять – зачем платить деньги за картину, которая снята, условно говоря, с помощью мобильного телефона? Хотя есть картины, которые сняты именно таким образом и имеют мировой успех. Так что здесь нет никаких законов. Единственное правило – из огромного количества произведений выживают и побеждают только те, в которых есть искренние человеческие чувства – нечто, с чем зритель может идентифицировать себя, свою жизнь.

– Можно заметить, что выдерживают испытание временем те произведения, чья форма предельна проста, – новаторство устаревает моментально.

– Нет, здесь тоже нельзя ответить однозначно. Хотя, конечно, «Аватар» Кэмерона, вызвав огромный интерес, увлек на момент, но лет через десять его вряд ли вспомнят. А вот картины Жака Тати мы и через пятьдесят лет смотрим с удовольствием и смеемся – они не устаревают.

– Вы преподаете в киношколах многих стран мира. И вы дали согласие участвовать в Высшей школе киноматографического мастерства, которую в Петербурге организовал Константин Лопушанский. Но если мы говорим о том, что сегодня любой может снять кино, имеет ли смысл появление новых киношкол?

– Суть вопроса заключается в том, что любая киношкола дает не только азы мастерства, но и помогает понять вечные принципы искусства. У молодых есть иллюзия, что интересным может быть только то, что происходит в ускоренном ритме, наполнено большим количеством спецэффектов.

– Многие мастера, которые преподают в киношколах, говоря о новом поколении студентов – будущих режиссеров, сетуют на их тотальный инфантилизм.

– Это так. Мне кажется, что жизнь в развитых странах, включая Россию, стала вполне благополучной – никто не голодает, большой войны на наших глазах тоже давно не было. Это позволяет людям не дозревать, а значит, общество очень инфантильно. Я как-то попросил студентов: расскажите мне о своих решениях, трудных моментах жизни. Один молодой человек ответил: «Я только одно трудное решение принял – покупать телефон фирмы Nokia или Motorolla?»

– Вас не удивляет, что в режиссуру идут люди, которым нечего сказать и которые думают только о Nokia?

– Нет, потому что я понимаю, что ими движет. Им кажется, что у нас красивая жизнь. Их привлекает красная фестивальная дорожка. Но мы-то знаем, что она не имеет никакого отношения к кино.

– В этом году исполняется двадцать лет постперестроечной России. В 91-м году вы сняли документальный фильм о Борисе Ельцине. Не хотелось бы вам повторить опыт и рассказать о сегодняшней политической ситуации в нашей стране?

– Наверное, это должен делать кто-то другой, изнутри, ведь как обстоят дела в России сегодня, – это только вы можете судить.

– Как известно, «большое видится на расстоянии». Да и, как говорится, со стороны виднее...

– Признаюсь, если бы мне предложили это сделать, – я бы, пожалуй, не отказался. Ведь и фильм о Ельцине я сделал по заказу. Но сам с подобным предложением ни к кому обращаться не буду, потому что не смею в это вмешиваться – как иностранец. В любом случае это будет взгляд со стороны. Пытаясь разобраться с ситуацией в России в 91-м году, я ведь что сделал? Просто провел разговоры с разными людьми. Я их спрашивал: «А что это означает и что из этого будет?» Просто разговаривал с Ельциным. Потом я много раз пересматривал фильм, когда власть Ельцина уже клонилась к закату, и ловил себя на мысли, как же интересно все получилось. Когда картину впервые увидели на Западе, многие были возмущены: как же так, в России есть такой прекрасный политический деятель Михаил Горбачев, а я рассказываю о Ельцине. Никто не мог поверить, что я окажусь правым.

– А сами вы никогда не хотели «идти во власть»? Или художник у власти – это нонсенс?

– Ну, почему… Были вполне положительные примеры. Например, в Польше после Первой мировой войны премьер-министром и министром иностранных дел был пианист и композитор Игнаций Ян Падеревский. И я, кстати, мог стать заместителем министра. И даже участвовал в президентской кампании – меня вопреки моей воле выдвинули. Я набрал 4% голосов, что совсем неплохо для начала. Но поскольку мне все это не интересно, я отказался. Как когда-то человек во власти был интересен Мольеру, так же он интересен и мне. Я наблюдаю за этими людьми и пытаюсь разобраться в их психологии. Причем гораздо менее мне интересно чье-либо политическое мнение – это пусть потом история судит. Я же лишь наблюдатель…

– Господин Занусси, у вас есть мечта?

– Да, успеть сделать как можно больше. Благодаря Богу, у меня силы есть. Но никто не знает, сколько этих сил осталось. Желание что-то делать сейчас для человека в моем возрасте значит гораздо больше, чем когда ты молодой. Вокруг столько интересных вещей – ужасно жаль, что жизнь уже прожита! И я так и не прочитаю многих книжек, которые хотел прочесть. Не увижу каких-то мест, не познакомлюсь с какими-то интересными людьми…

– Вашим коллегам не всегда удается реализовать то, что задумывалось. Многое остается за кадром, и тогда человек берется за ручку.

– Я тоже пишу – у меня вышло несколько книг, много статей. Вы точно подметили, что, если нет возможности снять кино, многое можно высказать иначе. И более того, если я могу внутренне освободиться от какой-либо проблемы благодаря статье, я не буду делать на эту тему картину. Искусство нужно там, где обычного языка не хватает.