«Я чувствую себя собеседником»

Андрею Урганту нравится задавать своим героям вопросы, которые им еще никто не задавал

У него много ипостасей: актер театра и кино, конферансье, телеведущий. В общении Андрей Ургант веселый, харизматичный, стремительный, серьезный и ответственный. Наша беседа за чашкой зеленого чая в кафе «История» тоже превратилась в историю – увлекательную и легкую, хотя говорили мы порой вовсе не о легкомысленных вещах.

– Андрей Львович, вы можете назвать себя всеядным человеком?

– Наверное. Я с одинаковым удовольствием принимаю участие в телепрограммах, снимаюсь в кино, в сериалах, играю в театре, веду программы на корпоративных вечерах. Но я всегда выбираю: если чувствую, что это не принесет мне радости, а только деньги, – отказываюсь.

– Скоро выходит на экраны фильм «Любовь-морковь-3» с вашим участием. Что же, эта картина вам по душе?

– А почему нет? Мне нравится компания, которая там снимается, – Кристина Орбакайте, Гоша Куценко. И сценарий был не бездарный. История такая светлая. Правда, в первых двух сериях было поинтереснее.

– Вы считаете, «Любовь-морковь» полезна для народа?

– Насчет полезности не знаю. Полезна касторка, рыбий жир. Или овсянка – я вот ее каждое утро, сваренную на воде и без сахара, ем с огромным удовольствием. Недаром англичане начинают день с овсянки, потом уже и яичница с жирным беконом, и чай с молоком не страшны. В общем, полезно не объедаться, не опиваться. Умеренность в страстях – залог успеха.

– А вы умеренны в страстях?

– Безусловно. Страстей не люблю – потому что это пахнет фанатизмом, который мне совсем не по вкусу.

– А впечатление производите страстного человека итальянского темперамента...

– Надо спросить у моей мамы – кто мой папа? Возможно, она лукавит и мой папа не Лев Максович Милиндер, известный театральный актер, а действительно владелец виноградных плантаций в Италии (улыбается).

– Какая атмосфера дома была, когда вы росли?

– Хорошая атмосфера. Мама (Нина Ургант, известная актриса театра и кино. – Прим. ред.) все время на работе, я в интернате, потом в школе, потом в спортзале, в институте, потом в театре, потом в свободном плавании без театра.

– Вы не помните, чтобы мама вам сказки читала, когда вы были маленьким?

– Нет, ничего такого не было. Пожалуй, мы сейчас даже чаще общаемся, чем в моем детстве и юности. Сегодня ее волнует, чтобы мы были здоровы, все хорошо было в семье у меня и моего сына, дочери, внуков.

– Друзья есть среди актеров?

– Уже нет. И дело не в строгих требованиях. Просто я считаю, дружба – это душевное влечение, которое не связано ни с каким рациональным, меркантильным настроением. Дружба – то, что дается нам свыше. Это как любовь. Среди коллег у меня был один друг, но его уже нет на свете – Андрей Краско. Конечно, я общаюсь с теми, кто мне приятен. Актер Артур Ваха – совершенно потрясающий собеседник, хулиган, взбалмошный человек, талантливый артист – я его обожаю. Много времени проводим с Максом Леонидовым, несколько лет были заняты в театральном проекте «Двое других».

– По каким киноработам ностальгируете?

– Недавно пересматривал «Последнее дело Вареного» великого комедиографа Виталия Мельникова. Так хохотал! Мне понравилось, как я играю. Я подумал: «Боже, неужели я такой талантливый был?» Толстый, гладкий, в смешных очках. И конечно, я очень люблю картину 25-летней давности «Окно в Париж» Юрия Мамина. Вспоминаю, какой же я был дурак, когда амбициозно заявил режиссеру, что сценарий мне не нравится и никаким Парижем меня не купишь. Он обиделся, но на роль утвердил. Мало того что я действительно целый месяц в Париже прожил, так и фильм, и мой персонаж очень удались.

– Именно вы начинали вести на Пятом канале «Встречи на Моховой». Сейчас вас там нет – очень жаль. Но если вспомнить, как это было, – вы подбирали людей для программы или редакторы?

– И я подбирал, и редакция. Кандидатуры всегда были очень достойные, как правило, те люди, которых я хорошо знал, и было интересно задавать вопросы, которые им никто прежде не задавал. Сначала были артисты, которые учились в Театральной академии на Моховой. Этот список быстро кончился, и мы начали приглашать не артистов.

– Как строился разговор? Был момент импровизации?

– Не было момента не импровизации. В сценарии были прописаны какие-то дежурные вопросы, но очень многое по ходу менялось, рождалось. Я долго готовился к беседе, узнавал многое про свои персонажи. С Михаилом Пиотровским получилось очень интересно. Я узнал, что он одержимый востоковед, а Коран – его настольная книга. Пиотровский обрадовался, что мы не о шарфике пресловутом говорим, а о религии, об исламе, о мировой культуре. С режиссером МДТ – Театра Европы Львом Додиным разговор строился тоже на непривычных вещах. Для начала я сказал, что он не Дедушка Мороз, а Карабас-Барабас, который держит своих кукол в железном ящике под замком и наивно полагает, что таким образом можно из артистов воспитать единомышленников. Я спросил, почему артисты поувольнялись, почему у многих депрессивные настроения? После передачи Лев Абрамович мне заметил: «Андрей, как вы могли? Я считал вас интеллигентным человеком». Но надо отдать должное Додину: он не ушел, не психанул, довел разговор до конца. Потом, когда он уже дома посмотрел программу, позвонил и сказал, что получилось хорошо. А я, между прочим, потерял за время этой съемки 2,5 килограмма – от напряжения и волнения.

– Почему вас нет теперь на «Моховой»?

– Меня уволили. Ничего не объяснили, и никто ни о чем не предупредил. Я собрался на съемку, а мне сказали, что там уже другой ведущий.

– Обидно было?

– Нет. Предсказуемо. Я ожидал этого. Наверное, я не вписывался в какие-то критерии, которые для себя определили редакторы. Но я никогда не буду спрашивать у моих собеседников, с кем они живут, употребляют ли наркотики, о ком они вожделеют в своих сокровенных мечтах и почему дети растут с другим отчеством. Однажды я даже съемку остановил, а мне в это время редактор в микрофон в ухо кричал: «Дави, дави на наркотики, вытаскивай это из него! Он же употребляет». Зачем мне давить на кого-то? Человек сам расскажет, если это его волнует.

– Вы чувствуете себя журналистом?

– Вовсе нет, я чувствую себя собеседником, адекватным людям, которых я уважаю. Я уважительно отношусь ко всем моим гостям вне зависимости от их статуса, богатства, полезности и нужности для меня. Должно быть интересно и весело.

– Почему вы взялись за авторскую программу «Эгоист», которую уже почти полгода ведете на телеканале 100 ТВ?

– Мне нравится, что это прямой эфир. Нравится, что я не затиснут в рамки и разговор, начинаясь с темы святой любви к себе, выходит на какие-то общечеловеческие истории. Мои собеседники вдруг начинают сообщать о том, о чем никогда прежде не говорили. Что бы я ни спрашивал, какой бы диалог ни вел, человек говорит всегда то, что в данную секунду для него на первом месте. Для кого-то это большой круг обстоятельств, для кого-то – малый. Иногда малый круг обстоятельств способен стать большим. Вообще, я уверен, без эгоизма ни один талант не развился бы.

– Чтобы вести такую передачу, надо психологом быть…

– Я этими вопросами и интересуюсь. И решаю в том числе свои личные проблемы – профессиональные, семейные.

– У вас молодая жена. Наверное, нелегко человеку со сложившимся мировоззрением строить  отношения с почти еще девочкой – Лене ведь всего 25?

– Да, нелегко. Но проблемы преодолимы. И хорошо, что проблемы бывают серьезные. Несерьезные проблемы пусть решают несерьезные люди. Мне нравится жить с Леной, она красивая, веселая, умная, во многих вещах она мне помощник и советчик. Порой говорит такие тонкие вещи, подмечает такие черты, которые я сам не замечаю. Надеюсь, и я ей помогаю в жизни.

– А звездный сын Иван советуется с вами?

– Лет 7–10 назад больше обращался: какую литературу почитать, спрашивал, как я оценил его шутку. А сейчас стал больше обращать внимания на мои недостатки, критикует: не так одеваешься, не то говоришь.

– Вам не хотелось сдержать его стремительный взлет? Не кажется, что Ивана много на экране?

– Ну, взлет его был не таким уж быстрым – занял этот путь 15 лет. Конечно, Иван работает слишком много – я это вижу, можно так и здоровье надорвать. Но я его понимаю – он прекрасно помнит, как мы мыкались без денег: в начале 1990-х никому не было нужно то, что мы делали. Наши ночные выступления, программы, капустники чудом попадали на телевидение, мы не получали ничего, кроме известности и любви. А сегодня на Иване какая-то особая ответственность. Я уверен, что большинство молодежи хочет выглядеть как мой сын. Он успешен. И он невольно является частью культуры. Я рад, что за эти 15 лет Ваня ничем себя не замарал.

– Хотели бы вы еще детей?

– Я люблю детей и был бы не против вновь стать отцом.