Сто семьдесят миль подвига

70 лет исполнилось Таллинскому переходу – самой масштабной трагедии в истории российского флота

С 28 по 30 августа 1941 года основные силы Краснознаменного Балтийского флота, находившиеся в уже осажденном фашистами Таллине, предприняли отчаянную попытку прорваться в Кронштадт. Им пришлось идти по минным полям, под беспрерывными авианалетами и торпедными атаками. 170 миль – расстояние между Таллином и островом Котлин не смогли преодолеть 20 боевых кораблей и 46 гражданских судов. Погибли от 14 до 18 тысяч человек. Чтобы почтить память павших, командование Ленинградской военно-морской базы организовало поход к месту трагических событий. На судне «Сибиряков» в море вышли моряки Балтфлота, поисковики и родственники участников таллинской эпопеи.

Плавно и легко гидрографическое судно Балтфлота «Сибиряков» отрывается от причальной стенки Кронштадтского порта. Матросики на борту стоящего рядом учебного корабля «Перекоп» провожают его, вытянувшись в струнку и подняв руки в воинском приветствии. На «Сибирякове» в поход уходят 10 их товарищей – салютный взвод, которому предстоит отдать воинские почести погибшим. Еще в море уходят родственники участников перехода, историки, поисковики и моряки, которые по крупицам собирают сведения о трагедии августа 1941-го и добиваются увековечения памяти тысяч погибших. Ветеранов – участников трагического прорыва – на борту «Сибирякова» нет. Их осталось в живых всего несколько человек, им сейчас за девяносто лет. И родственники не пустили их в это плавание – слишком уж тяжелы воспоминания.

Тем временем боцманская команда в спасательных жилетах и касках шустро выбирает швартовы и носовой якорь. На малом ходу «Сибиряков» проходит ворота дамбы. Далее он идет на запад к острову Гогланд. Пока судно движется вперед, мягко разрезая форштевнем спокойную воду, двое молоденьких матросов, Максим Рудаков и Андрей Земницкий, репетируют церемонию возложения венка. И видно, что стараются они вовсе не потому, что начальство будет смотреть на них. Они много раз отрабатывают каждый свой шаг, на вдохе поднимая ногу и опуская ее на выдохе. Эти ребята не изучали историю Таллинского перехода. Но они знают, что там, под холодной водой, лежат без имени и могилы их братья – моряки, не дошедшие до берега…

…До самого конца августа 1941 года силы Краснознаменного Балтийского флота, дислоцированные в Таллине, сдерживали врага на морском пути к Ленинграду, давая ему возможность подготовиться к обороне. Но когда неприятель практически занял Таллин, было решено эвакуировать флот. К тому времени немецкие и финские корабли успели заминировать судоходный фарватер. В акватории Финского залива было поставлено порядка 20 тысяч мин.

В 11 часов утра 27 августа командующий Балтфлотом вице-адмирал Владимир Трибуц отдал приказ войскам отходить с позиций и начать погрузку на корабли. В 16 часов на суда начали грузить раненых, боевую технику и наиболее ценное имущество. Отход войск прикрывался береговой артиллерией флота и заградительным огнем корабельных орудий. Погрузка личного состава и имущества на суда продолжалась до утра 28 августа. По приблизительным подсчетам, корабли приняли 20 тысяч военных. Мирных жителей Таллина, уходивших из города вместе с моряками Балтфлота, никто не считал. Поэтому до сих пор не установлено точное число погибших во время прорыва к Кронштадту.

В связи с тем что волнение на море усилилось до 7 баллов и тральщики не могли выполнять свою задачу, первый конвой не смог начать движение под покровом темноты. Корабли получили приказ встать на якорь у островов Найссар и Аэгна и выдвинулись только около полудня 28 августа. Конвои могли двигаться только со скоростью тихоходных тральщиков, идущих впереди: около 6 узлов. В первые же часы погибли транспорт «Кришьянис Вальдемарс», штабной корабль флота «Вирония», спасательное судно «Сатурн» и транспорт «Алев». Из находящихся на его борту 1280 человек были спасены всего шестеро.

С наступлением темноты основной отряд вошел в плотное минное заграждение. Тральщиков было гораздо меньше, чем требовалось. Часть их по приказу командования выполняла стратегически важную задачу – доставляла авиабомбы на остров Хийумаа. Оттуда дальняя авиация еще в августе 1941 года вылетала для нанесения бомбовых ударов по Берлину.

А тем временем еще в ночь с 28 на 29 августа передовой отряд лишился большинства тральщиков. В эту ночь на мине подорвались и погибли подлодка С-5, эсминцы «Скорый», «Калинин», «Артем», «Володарский», сторожевые корабли «Циклон» и «Снег», транспортные суда «Элаа» и «Эверита». Из экипажей боевых кораблей не уцелел практически никто. А из двух с половиной тысяч человек, находившихся на борту транспортов, спасти удалось не более 50 человек. В ту же ночь погиб эсминец «Яков Свердлов» вместе со всем экипажем. По версии историков, он принял на себя торпеду, выпущенную по флагману – крейсеру «Киров», на борту которого находилось командование флотом, правительство Эстонской Республики и золотой запас.

Командующий флотом, наблюдавший за гибелью кораблей, дал приказ всем встать на якорь до восхода солнца. Он не знал, что к этому времени минные поля остались позади. С наступлением утра участников прорыва ожидала новая беда – бомбардировки и торпедные атаки вражеских подлодок.

29 августа, когда передовой отряд во главе с крейсером «Киров» был уже в Кронштадте, фашисты безнаказанно уничтожали тихоходные безоружные транспортные суда, переполненные людьми. Арьергард под командованием адмирала Юрия Ралля идет практически без огневой поддержки. Фашисты методично атакуют и топят самые крупные суда. За островом Гогланд после более чем 40 бомбовых ударов ушел ко дну пароход «Калпакс», погибли примерно 1100 человек. У острова Родшер гитлеровцы потопили транспорт «Аусма» с гарнизоном города Палдиски. Из 1200 бойцов не уцелел никто.

К 30 августа до Кронштадта добрались 112 кораблей и катеров, а также 32 транспорта, в том числе «Казахстан» и «Эверанна». Несмотря на чудовищные потери, основные силы Балтфлота были спасены. Сколько людей навечно остались на дне Финского залива – до сих пор не знает никто…

…Первый пункт назначения «Сибирякова» – место гибели транспорта «Калпакс». Этот пароход, на борту которого находилось около 1800 человек, лежит прямо на главном судоходном фарватере, почти на границе территориальных вод России. 29 августа 1941 года его 47 раз атаковала немецкая авиация. После нескольких прямых попаданий авиабомб в трюм и машинное отделение беззащитный транспорт пошел ко дну. Погибли более 1100 человек. Еще около семисот были ранены.

Кильватерный след «Сибирякова» обрывается ровно на том месте, где 70 лет назад захлебнулся двигатель «Калпакса». Огромный железный корабль замирает будто по команде «Смирно!». По сигналу «Большой сбор» на корме собираются все, кто находится на борту судна. Матросы салютного взвода и знаменная группа занимают свои места. По команде начинается церемония. Офицеры снимают головные уборы. Андреевский флаг склоняется над палубой. Двое матросов опускают венок в тихое, штилевое море. Рядом с венком на серо-голубую гладь воды ложатся алые гвоздики. Тишину разрывают три автоматных залпа. Это – все, что живые могут дать мертвым, единственное вещественное олицетворение их памяти и скорби.

Среди участников скромного воинского ритуала – сдержанная, немногословная женщина Надежда Лапо. Она отправилась в этот поход для того, чтобы выполнить то, о чем до конца дней своих мечтал ее отец, – отдать дань памяти тем, кто не добрался до берега и упокоился в водах Финского залива. Юный лейтенант Семен Изосимов в июне 1941 года окончил Ленинградское высшее военно-морское инженерное училище и был направлен на службу в Таллин. Когда началась война, он командовал одной из береговых батарей. Семен Изосимов был в числе защитников Таллина, которые покидали город последними, выпустив в неприятеля весь боезапас. Во время эвакуации он попал в арьергард, принявший на себя чудовищные бомбовые удары противника.

– Он всегда начинал рассказывать внезапно, видно, воспоминания в определенный момент захлестывали его и вырывались наружу, – говорит Надежда Лапо. – Он обычно не рассказывал фактов. Говорил все время про то, как гибли люди, как на его глазах умирали друзья и товарищи – такие же молодые, не успевшие пожить. Рассказывал про огонь, ужас, подрывы, бомбардировки, горящие корабли. Мы никогда не расспрашивали его о тех событиях – видели, как тяжело даются эти воспоминания. Но он все ровно рассказывал. До последних дней. Все время чувствовал себя в долгу перед погибшими.

Семен Маркелович Изосимов всю жизнь прослужил на флоте, участвовал в разминировании Балтийского моря, много лет провел на Тихоокеанском флоте, преподавал в Академии имени Крылова и ушел в отставку капитаном 1-го ранга. И спустя много лет после его кончины дочь выполнила то, что ему не довелось сделать.

…Поздно вечером «Сибиряков» бросает якорь на траверзе острова Гогланд. Измотанная тяжелым днем команда наслаждается покоем. Пассажиры любуются роскошным закатом над морем, тихой водой, на которой блестят голубые, розовые, золотистые блики.

– Отец говорил, что тогда была такая же хорошая погода, – произносит Надежда Семеновна. – Как должно быть страшно умирать, когда мир так прекрасен…

На следующее утро мы поднимаемся в 6 часов и пересаживаемся на небольшое судно, которое доставит нас на Гогланд: «Сибирякову» в узенькую бухту не пройти. С этим островом на самой границе российских территориальных вод связана одна из важнейших страниц таллинской эпопеи. Здесь, на полпути между Таллином и Кронштадтом, базировался специальный отряд под командованием капитана 2-го ранга Ивана Святова, который прикрывал отход кораблей и судов. В его распоряжении было несколько десятков небольших плавсредств: на них удалось спасти порядка 12 тысяч гибнущих моряков. Иван Святов, ставший впоследствии адмиралом, завещал похоронить себя на этом клочке русской земли. Здесь, на почти безлюдном острове, у подножия скромной стелы в память павших героев, находится его могила. За мемориалом ухаживают моряки дислоцированной на острове радиотехнической роты ЛенВМБ. И сегодня на этом месте открывается памятный знак с именами всех погибших кораблей и судов. На его месте в будущем должен появиться памятник беспримерному подвигу моряков.

На траурный митинг приходит все немногочисленное население острова – моряки, пограничники, инженеры, обслуживающие маяки, даже пес Карась – всеобщий любимец.

– Мы добиваемся установки здесь памятника, чтобы все, кто ходит по этой священной русской земле, могли прийти и поклониться, – говорит историк контр-адмирал Анатолий Шопотов, открывая памятный знак.

Командир радиотехнической роты как гостеприимный хозяин приглашает всех к столу и угощает гречневой кашей с мясом. За столом поднимают поминальную рюмку.

Во время обратного перехода на борту «Сибирякова» участники похода памяти собираются в кают-компании. У людей, для которых Таллинский переход не просто одна из страниц истории Великой Отечественной, впереди еще немало дел. Организатор похода памяти капитан 2-го ранга, ветеран-гидрограф Василий Проворов собирается начать поиск и изучение всех затонувших судов. По мнению некоторых его коллег, это почти безнадежное дело: аренда необходимого оборудования стоит десятки тысяч долларов. Вдобавок придется договариваться с Финляндией – в ее территориальных водах лежит большинство погибших кораблей и судов. Но ветерана флота Василия Проворова все эти трудности не смущают, он убежден, что они разрешимы.

– Мы должны найти и изучить все погибшие корабли. У павших героев должны быть имена и могилы. Это нужно сделать и с точки зрения экологической безопасности, – говорит он.

Кроме того, участники похода планируют добиться установки памятника на острове Гогланд. И самое трудное – найти для этого деньги.

Поздно вечером «Сибиряков» бросает якорь в нескольких милях от Ломоносова – порта своей приписки. Берег не дает «добро» на заход в гавань. Разрешения придется ждать много часов. Участников похода памяти выручают военные моряки – присылают за ними быстроходный катер с романтичным именем «Грачонок», который менее чем за час доставляет всех в Кронштадт. Командование ЛенВМБ оказывает нам почесть: начальник штаба базы встречает ветеранов на парадном причале. Надежда Семеновна подходит к кромке воды и долго глядит в темное море, отражающее береговые огни. Она еще раз прощается со своим отцом, волю которого сумела выполнить.

– Мы сделаем все дела на берегу и снова вернемся, – говорит Василий Проворов.

Анатолий Шопотов, историк, президент общества «Память Балтики», контр-адмирал:

– Наш долг – не судить тогдашнее командование флота, не выносить вердикты, а чтить память героев, сделавших почти невозможное. Да, ошибки были, но с учетом всех сложившихся на тот момент обстоятельств было сделано все возможное. Главное – флот не спустил флаг перед врагом. Основные силы прорвались в Кронштадт и впоследствии участвовали в обороне Ленинграда.

Юрий Фирсов, ученый-океанограф, внук вице-адмирала Юрия Ралля, командовавшего арьергардом флота:

– Есть официальная версия, написанная адмиралами, и есть правда. О Таллинском переходе в советское время не говорили совсем. И сегодня многие факты стараются замолчать и обойти стороной. Командующий флотом выполнял прямое указание Сталина любой ценой вывести в Кронштадт крейсер «Киров». Поэтому транспортные суда бросили в море, они шли без огневой поддержки, беззащитные перед врагом. Тогда времена такие были – если бы Трибуц ослушался, мог поплатиться за это жизнью.

Я считаю, что правдивая история таллинской эпопеи будет написана еще не скоро. 70 лет – слишком короткий срок, чтобы оценить такое событие.