Жан-Мишель Жарр: «Мы мало мечтаем»

Пионер электронной музыки считает, что люди погрязли в ежедневных заботах и ощущают себя стариками

Знаменитый французский композитор ЖанМишель Жарр 20 октября даст концерт в Ледовом дворце. Его шоу всегда полны необычных звуковых и световых эффектов. Несмотря на свою мировую славу, Жарр очень любезен и легок в общении: перед тем как отправиться в путь, по совету продюсеров он сам позвонил в редакцию «НВ» и рассказал о грядущем представлении, своей коллекции роботов и о том, чем ему нравится Россия.

– Последняя новость, которую я о вас слышала, – это то, что вы дали концерт на свадьбе принца Альбера. Остался ли он доволен?

  – Да, это было отличное представление – мы устроили большой концерт в порту Монако, туда пришли более 50 тысяч человек, а еще три миллиона по всему миру могли смотреть трансляцию – в эфире, на Facebook, YouTube. Это был огромный успех. Многие из исполненных тогда композиций мы сыграем и в Москве и СанктПетербурге. 

– Расскажите, пожалуйста, подробнее о шоу, которое привозите в Петербург. 

– Мы на сцене играем как рок­группа. Выступаем вживую, без компьютеров — у нас 17 инструментов, очень необычных. Каждый раз это оказывается поразному, но всякий раз у нас впечатляющая постановка и очень динамичное шоу. Еще на сцене есть огромные экраны и довольно сложные видеоинсталляции. Я прикрепляю крошечную камеру к очкам, чтобы люди могли видеть происходящее как бы моими глазами. Есть множество новейших эффектов, а на сцене — разные осветительные приборы и мощные лазеры. Так что зрители будут просто окружены звуком, светом и спецэффектами.

– Почему вы всегда добавляете к музыке световое шоу? Разве музыки недостаточно для хорошего концерта?

– Это очень интересный вопрос. В студенческие годы я очень интересовался оперой как формой искусства – Вагнером, русскими композиторами, итальянцами. И задавал себе тот же вопрос – когда вы слушаете Вагнера, Россини или Чайковского, то музыки вроде бы достаточно, так почему на сцене что­то еще происходит? Музыканты говорят, что очень хотят визуализировать музыку, прибавить к ней кинематографию, живопись, чтобы предложить что­то новое. 

Когда я только начал создавать довольно сложный свет и сценографию, я был фактически единственным, кто этим занимался. А потом малопомалу и крупные звезды – U2, Pink Floyd, Coldplay, Radiohead и многие другие группы, а также исполнители вроде Принца и Майкла Джексона начали включать в шоу больше визуальных элементов. Люди, которые приходят на концерт, ждут зрелища – они здесь за этим, а не просто изза музыки, которую можно слушать дома или в машине.

– Ваши композиции часто сопровождают видеоролики о космосе или подводном мире. А какая стихия ближе вам?

– Думаю, мне нравится любая среда, но ближе мне космос – под водой я чувствую клаустрофобию, так что предпочитаю воздух и небо.

– Труднее ли вам писать композиции теперь, чем много лет назад? Теперь каждый может купить компьютер, синтезатор и создать электронную музыку. Конкуренция ужесточается...

– Больше компьютеров – не значит больше интересной музыки, фотографий или фильмов, созданных на компьютере. Что хорошо – так это то, что многие люди, у которых есть талант, теперь могут выразить себя, а раньше им это не удавалось. Но я думаю, что это скорее преимущество, чем проблема, – до тех пор, пока вы не попадаете в плен технологий. Знаю, что она может заставить вас чувствовать себя владыкой мира, способным на все, потому что реклама вам нашептала: «Купи эту программу — и сможешь создать лучшую музыку в мире!» Мы знаем, что это не так – для успеха нужен опыт и труд, а не модная компьютерная программа.

– Вы пишете музыку за фортепиано или за компьютером?

– По­разному. Я люблю работать с синтезатором, на котором могу формировать звучание и создавать звуки. Но я могу писать музыку и на бумаге, и играя на инструменте – зависит от настроения.

– Удивила ли вас Россия, когда вы впервые сюда приехали? Разочаровала ли она вас теперь?

– Знаете, я большой поклонник России, уже много лет. И каждый раз это отдельная история. Когда я играл тот, рекордный концерт в России перед тремя с половиной миллионами человек, я знал, что это самая большая в мире аудитория – и это было прекрасно! Что я люблю в России – в Москве и Петербурге, – так это то, что у вас столько осталось от советского времени. Даже в самой России молодежь не осмысляет всю живопись, архитектуру, кино первой половины XX века. А это искусство влияет на всех. 

Затем, после падения советского строя, Россия вдруг стала совсем другой – приезжая в Москву, словно отправляешься в НьюЙорк 70х или 80х. Теперь Москва и Петербург – очень оживленные города, высокотехнологичные, но при этом не теряют связи с прошлым. Россия – великая страна в плане культуры и многого другого, так что мне всегда радостно там играть. А теперь, с новым шоу – особенно, это огромная честь. Кстати, у меня есть и личная связь с Россией – моя прабабушка в начале XX века жила с русским.

– Где вы хотите побывать в Санкт-Петербурге?

– Я постараюсь посмотреть современный Петербург, потому что я уже бывал в городе, изучил его великолепную архитектуру – это было прекрасно. Я хочу сделать побольше снимков, чтобы подготовить особенный фотоальбом по итогам турне, и мне на этот раз интересно то, что происходит в городе прямо сейчас, – ночная жизнь, клубы, художественные галереи.

– Я слышала, что вы учили русский язык – правда ли это?

– Я интересовался русским языком, но читать или говорить на нем я, к сожалению, не могу. Это то, о чем я жалею в жизни, потому что я очень люблю этот язык и то, как он звучит, и надеюсь, что у меня когда­нибудь будет время его выучить.

– На какой музыке вы росли? Кто повлиял на ваше творчество?

– Сильное влияние на меня оказали три жанра – классическая музыка, джаз (когда я был ребенком, мы с родителями общались с некоторыми джазменами) и, конечно, поп­ и рок­музыка. С самого раннего возраста я играл в рок­группах, на меня влияла британская и американская музыка того времени. Но потом я пошел в парижский центр электронной музыки Music Wizard – и внезапно понял, что хочу заниматься именно этим: работать над звуками и трансформировать их, создавать звуковые коллажи. Скажем так –  я считаю электронную музыку чем­то вроде кулинарии, причем очень чувственной. Работая руками, я, как тесто, смешиваю звуки, частоты, мотивы и цвета – и это меня привлекает.

– Почему вы выпустили альбом Music for Supermarkets в единственном экземпляре? Разве не хочется создавать музыку для всех?

– Я всю жизнь занимался тем, что делал произведения для всех, но этот проект стоит особняком – это провокация и реакция на состояние музыкальной индустрии. В те дни она начала продавать компакт­диски с музыкой, словно йогурт или зубную пасту. А я сказал: «Берегитесь, иначе в один прекрасный день музыка потеряет стоимость, потому что вы продаете ее, словно в супермаркете».

– Правда, что у вас есть коллекция роботов?

– Да, меня очень интересует робототехника – кстати, у меня есть российские роботы 40х годов, немецкие, американские – из пятидесятых. Меня это привлекает как поэтический подход к технике – надеюсь, что я смогу принести с собой в Москву и Петербург эту смесь поэзии и технологии, мечты и воображения. Некоторые роботы очень забавные, некоторые – странные или пугающие. Многие из них сделаны в духе представлений о виртуальном будущем, и все они созданы между тридцатыми и шестидесятыми годами. 

– И сколько их у вас?

– Думаю, штук семьдесят или восемьдесят.

– Вы занимаетесь не только музыкой и световым шоу, но и условиями жизни людей в разных странах – не зря вы были выбраны послом доброй воли ЮНЕСКО. Как, вы считаете, музыка может помочь установить мир во всем мире?

  – Я думаю, в такие непростые времена, как наши, музыка – это действительно один из ответов, как сохранить мир. Музыка не рассказывает историю, как это делают книги, –  она просто задевает какуюто струну в сердце и создает эмоции и чувства, которые может уловить любой. Это похоже на спорт – он тоже несет такой заряд: большие спортивные события, как и масштабные концерты вроде тех, что я играл в России, объединяют людей разных культур и возрастов. У них появляются общее чувство и опыт – общий для всех, где бы они ни находились. Как прекрасно, что музыка может это передать!

– Какова самая важная проблема современного общества?

– Думаю, самое главное – верить в наше будущее. Такое впечатление, что в начале XXI века мы все чувствуем себя стариками. До 2000 года столько людей испытывали энтузиазм и ждали, что принесет нам новый век. Теперь мы в нем, и создается ощущение, что мы выдохлись и потеряли надежду. Думаю, надо снова смотреть вперед – мы недостаточно мечтаем о будущем, потому что погрузились в повседневную жизнь и всего боимся. Нас пугает экология, политика, экономика – надо вернуть живую веру в будущее.

• родился 24 августа 1948 года в Лионе

• его отец – композитор Морис Жарр

• всемирную популярность обрел после альбома Oxygen (1976 год)

• несколько раз попадал в Книгу рекордов Гиннесса за самые большие концерты в истории

• альбом «Музыка для супермаркетов» выпустил тиражом 1 экземпляр, который был продан за 10 тысяч фунтов