«Мы счастливы давать надежду»

Концерт 27 ноября в БКЗ в честь юбилея обещает для «Теремк-вартета» стать историческим событием. О том, какими сюрпризами огорошат публику музыканты, о самой большой гримерке «Терема», встрече с английским принцем и о многом другом спецкор «НВ» беседовала с «завхозом по музыкальным идеям коллектива», баянистом Андреем СМИРНОВЫМ.

– Андрей, 20-летие вы встретили совместным концертом с «Виртуозами Москвы», а на этот раз чем удивите?

– В первом отделении мы выступим с вокалистами: Эдуардом Хилем, Василием Герелло и впервые с Михаилом Боярским, который будет петь свой любимый «Битлз»... А также с Зарой – в ее исполнении прозвучит армянская песня. Таня Буланова споет танго «Мне сегодня так больно» из репертуара Аллы Баяновой. А под наше совместное выступление с Альбертом Асадуллиным детский коллектив станцует татарский танец. Концерт будет вести Светлана Крючкова. Мы же покажем наши давние выступления на телевидении, а также смешные кадры с наших гастролей по Австралии, Новой Зеландии, наш переезд через Альпы под песню Бобби Макферрина, тогда мы еще не знали, что в будущем нас ждет совместное с ним выступление… 

Второе инструментальное отделение пройдет в форме джемсейшена. У всех музыкантов будет свое место на сцене. Захотел – вышел, подыграл. К «Терем-квартету» добавятся дудук и клавесин из ансамбля старинных инструментов Musica Petropolitana, которые придадут известным мелодиям, например вальсу Андрея Петрова из кинофильма «Берегись автомобиля», старинное звучание. 

Впервые вместе с нами коллектив волынщиков из Шотландии исполнит «Жигу» Баха на волынках. Причем Бах зазвучит у нас и погрузински, и порусски, и поитальянски. 

Эти совместные выступления положат начало будущему ностальгическому проекту, где попсовые и эстрадные исполнители споют ретро 30–40х годов. Нам предложили записать такой компакт­диск. 

– До вас никто из народников на массового зрителя не выходил. При этом на своих концертах вы невероятно заводите публику, это шаманство какое­то. Как вы этого добиваетесь?

– Важна концентрация. Точный удар в кунфу возникает, когда ты и удар – одно целое. Нужно отдаться музыке, пережить ее, придать свою эмоциональную окраску и послать в зал. Эмоция – энергия, свет. Ты, как нейтронный ускоритель, собираешь энергию музыки в пучок и выпускаешь ее на зрителя. А он вначале реагирует на эмоциональную волну, а потом уже на мысль. И, конечно, смотришь в глаза зрителей. Если видишь, что они не реагируют, опускаешь планку до более узнаваемых, простых мелодий. 

– Вы всю жизнь занимаетесь тем, что адаптируете классическую музыку к массовому слушателю, вкрапляя в нее «Серенького козлика» и прочие народные песни. Неужели у вас нет композиторских амбиций на создание принципиально новых вещей? 

– Я пишу и свою музыку. У меня есть сюита для хора и «Терем-квартета» по стихам Марины Цветаевой «Полюбил» и «Скифская сюита», она исполнялась в Малом зале Филармонии. Еще есть «Соната патетикомеланколико» и «Труба».

– В смысле все – труба? 

– (Смеется.) Полная труба. Перед исполнением этого произведения читается эпиграф: «Андрей Смирнов. «Труба». У каждого человека в жизни бывает своя труба». В зале хохот. И тут выходят трубач, виолончелист и мы… 

Но, опять же, это произведение слишком тяжело для восприятия массового слушателя. Мы ведь играем на народных инструментах, значит, наша задача – играть для народа. Поэтому мы не можем взять и впрямую играть классику. Мы должны ее адаптировать на наши инструменты и создать свою историю, чтобы люди в нее поверили и сопереживали ей. Наша задача – сыграть такой концерт, чтобы слушатель вышел и сказал: «О, а я и не думал, что так могут звучать русские народные инструменты! Я никогда не думал, что разбираюсь в музыке». Это дорогого стоит, когда человек, выходя из зала, говорит: «Оказывается, я все понял». Ведь зачастую, слушая музыку, люди аплодируют по инерции, что бы ни играли. Но внутри, если честно признаться, не понимают, что за музыка звучала, и ощущают себя обманутыми или дураками. Нам же важно раскрыть внутренний потенциал человека. Люди выходят после наших концертов окрыленными со словами: «Как хочется жить!» И мы счастливы давать надежду. 

– Все ваши композиции эмоциональны, образны, кинематографичны. И очень странно, что у вас нет контакта с кино и на телевидении вас нет.

– Чтобы делать качественную музыку для кино, надо иметь уйму времени, которого мы не имеем. А гнать халтуру – не наш профиль. Да и большинство режиссеров нас не знают. Вот Никита Михалков нас уважает и любит. Но не зовет. Потому что для его целей мы не нужны. Что касается телевидения, то просто так на нашу музыку клип не снимешь. Нужен заказ. А заказывают телеканалы. Мы предлагали на наш юбилей сделать в Кремле крутейший юбилейный кроссовер­концерт с приглашением мировых звезд, с трансляцией по Первому. На Первом отрезали – неформат. Ваенга – да! «Терем» – нет. И дело не в Лене, а в ее продюсере Викторе Дробыше. Это «мафия» Первого канала.

– «Париж балдеет и Ямайка, когда играет балалайка…» Благодаря вам и русские народные инструменты, и русскую музыку знают и любят во всем мире. Кстати, не так давно у вас был фантастический концерт с Военным духовым оркестром Северной Норвегии… 

– Одна наша поклонница призналась, что больше всего ее потрясло, как норвежцы на нас смотрели, будто искали защиты. Они ошалели от волны всепожирающей любви, идущей из зала. Да, наш зритель способен обнять и придушить. Как говорил Блок: «И, может, хрустнет ваш скелет в тяжелых нежных наших лапах». Безграничность во всем – удел русской жизни и культуры. На родине у них такого успеха не было. Как правило, норвежцы вбирают в себя эмоции дозированно. Их души, как маленькие сосудики, насыщаются быстро, а избыточные эмоции, глобальные мысли остаются за пределами их душ, поскольку слишком мучительны для них. Ведь они привыкли жить в жесткой системе. Избыточность – посягательство на их свободу. Русский человек, наоборот, готов вобрать в себя космос, и ему хочется еще и еще. Кроме того, ощущение правды и справедливости у них и у нас абсолютно разное по масштабности восприятия событий. 

– Примирить нас способна музыка. Но почему вам не хватает одной музыки, зачем вы тратите силы на разные проекты, при вашей­то сумасшедшей загруженности, часто выступая еще и спонсором своих проектов? 

– Работать лишь на себя – слишком мало для внутреннего самоуважения, для ощущения радости жизни. Любить надо музыку и людей. Вот грибник любит грибы, так он и рубаху снимает и в нее набирает. Когда в еврейском центре в Нью-Йорке к нам подошел еврей и сказал: «Если бы перестройку делал «Теремквартет», то Россия жила бы подругому и я бы из России не уехал». Вот эти слова для нас значат больше, чем успешный концерт. 

– 25 лет – время подвести итоги. Какие задачи ставили вначале и какие теперь? 

– Мы сразу ставили глобальные цели и были уверены, что будем выступать по всему миру. И через год начались бесконечные поездки из одной страны в другую. Это в советское­то время! Одновременно начались проекты в Петербурге. Мы создали фестиваль квартетов в Александринском театре «Терем плюс». Но если раньше мы шли интуитивно – хочу творю, хочу нет, – то со временем стали планировать событие. Еще нет музыкального материала, а событие уже планируется. Зал снимается на год вперед, бронируются гостиницы. И к этому событию должна родиться идея, а ты не знаешь, придет она к тебе или нет? 

– А как художник выдерживает статусные выступления перед первыми лицами государства, где музыка – так, фончик? 

– Это необходимо. В нашем мире есть много людей, от которых зависит твоя жизнь. Зачастую они ничего не понимают в искусстве, а оценивают тебя по тому, с кем ты чай пил. Чай, выпитый с Путиным, дает в нашей стране больше возможностей, чем созданное тобой гениальное произведение. Статусность у нас превыше всего. Нам остается лишь накачивать статусностью имя «Терем-квартета». А скромность только вредит общему делу. 

– Наверняка были курьезные истории… 

– Конечно, ведь это люди регламента. Они не слушают музыку. Както на саммите «Большой восьмерки» в Петродворце Буш горячо зааплодировал во время музыкальной паузы на доминанте – грубо говоря, не дождавшись конца песни «Бесаме мучо». И вот этот одинокий хлопок в середине песни всех развеселил, особенно Берлускони. 

А еще у нас была самая большая гримерка в мире – дворец святого Петра в Ватикане. Его даже закрыли для посещения. 

А вот случай из Англии. Прогуливались мы как­то по парку от замка королевы к Сент-­Джеймскому дворцу, философствовали и вдруг вспомнили: «Ба, да мы же здесь перед принцем Чарльзом выступали! Я говорю, а пойдем к принцу во дворец, узнает ли он нас?» Подходим мы к воротам дворца и видим, как навстречу выезжает машина, а из нее машет нам ручкой принц Чарльз. 

– Да вы просто маги и волшебники! Но одно волшебство у вас пока не получилось. Вы мечтали о большом «Терем-доме» с концертным залом. А получили «подвальчиктеремок», куда может проникнуть только мышка­норушка да лягушка­квакушка… 

– Нам не хватает не только современного концертного зала, как в Японии или Германии, но и национального культурного центра. Везде в мире есть национальные центры. У нас есть чеченские, татарские, грузинские центры. Русских нет, как и русской культуры, русского кино, русской поэзии. Ты боишься сказать, что ты русский. Скажут – национализм. Так что национальный русский центр нам необходим.