«У меня много врагов и завистников»

Олимпийский чемпион и один из самых знаменитых фигуристов нашей страны Евгений Плющенко рассказал «НВ», почему так долго не возвращается на лед 

Отношение к Евгению Плющенко в нашей стране разное: кто-то чуть ли не преклоняется перед ним за огромный талант, кто-то недолюбливает за частые появления в светской хронике и бурную личную жизнь, ставшую достоянием общественности. Тем более что в последнее время Евгений был как раз больше персонажем светских, а не спортивных новостей. И даже заявление фигуриста о том, что он хочет выступить на домашней Олимпиаде в Сочи многие восприняли скептически. Тем не менее Плющенко в этом году объявил, что вернется в любительское фигурное катание на чемпионате России, который стартует 

25 декабря в Саранске. Ранее Евгений предполагал, что сможет порадовать и своих петербургских поклонников, однако участвовать в мемориале Панина, завершившемся вчера, не смог из-за проблем со здоровьем. 

– Ровно полгода назад я повредил мениск на левой ноге, – объясняет фигурист. – На правой у меня уже была такая же травма несколько лет назад. Поэтому я не придал значения, мениск и мениск, в моей жизни было уже много операций. В конце концов, все спортсмены –не важно, фигурист ты, боксер или футболист – через такие трудности проходят. Я поехал в Германию, меня прооперировали. Сказали месяц ничего не делать. Но я, как всегда, побежал впереди паровоза, стал тренироваться уже через две недели: кататься на роликах, бегать. Просто мне очень хотелось начать тренироваться, побыстрее вернуться в спорт. Затем на две недели поехал в Эстонию готовиться к сезону, где я начал прыгать тройные прыжки. И моя нога меня подвела. Да так, что на сборе в Италии я не смог полноценно тренироваться. 

– Это был сложный период?

– В тысячу раз сложнее, чем когда я набирал форму перед Ванкувером. Думал, что тогда было тяжело, но это были просто цветочки по сравнению с тем, что было сейчас. Нереальное вхождение в форму! Я несколько раз хотел закончить карьеру, говорил себе, что невозможно вернуться. 

– Всерьез думали об уходе из спорта вообще?

– Да, в той же Италии. Я уезжал в Венецию, гулял, разговаривал сам с собой. Подбадривал. На тот момент жены со мной не было, она была занята в Москве. Спасибо большое моему тренеру Виталию Балыкину и хореографу Давиду Авдышу, они мне очень сильно помогли своей поддержкой и советами. А когда вернулся, меня поддержала жена, которая постоянно говорила: «Все получится, не спеши». В Италии были ужасные полтора месяца подготовки, наверное, самые трудные в карьере. Я не мог ничего – вращаться, прыгать, не выдерживал нагрузок. Мышцы не слушались. А в Петербурге потихоньку пришел в себя, хотя нога начала еще сильнее болеть. 

– Зачем же было себя так нагружать?

– Поймите, я очень требовательный к себе человек, мне хотелось всего и сразу. Потом-то я понял, что поторопился, совершил ошибку. 

– И все же вы не решились на операцию?

– Нет, я сделал контрольные прокаты в Москве, с болью. Но сделал хорошо, всем понравилось. Хотел каким-то другим способом решить проблему, не хотелось прерывать подготовку к чемпионату России. Пошел к нашим врачам в столице, мне сделали снимок, на котором обнаружилось повторное повреждение мениска. Опять выпал из тренировочного процесса на месяц, после чего мне предложили ввести в колено лекарство, которое должно помочь. 

– Инъекция не помогла?

– Врач, который ее делал, «промахнулся», не попал в сустав. Была страшная боль, я не мог ходить, колено распухло, а сейчас в нем образовалась киста. Но даже с ней можно тренироваться, что я и делаю. 

– А на Олимпиаду с этим поехать можно?

– Нет, по окончании сезона придется сделать повторную операцию. Все-таки я хочу откататься на последней Олимпиаде с несколькими четверными прыжками, а для этого моя нога должна работать на 100 процентов, а не на 30. 

– Почему же вы откладываете операцию до конца сезона?

– Хочу откататься на чемпионате России в Саранске, почувствовать соревновательный дух. Не важно, какой будет результат, ведь я не собираюсь кому-то что-то доказывать. Для себя хочу покататься. Конечно, в Саранске я не стану прыгать четверной прыжок – нога не позволяет. А потом, если все будет нормально, поеду еще на чемпионат Европы. 

– Не боитесь, что в случае плохого выступления на чемпионате России начнутся пересуды?

– У меня много врагов и завистников. Но если на них обращать внимание, ничего хорошего не получится. Да кто хихикает? Никто! Они что-то доказали, сделали? Глобальное, масштабное? Я вот сделал и горд за себя. У меня три олимпийские медали. Пусть попробуют их завоевать! 

– Не боитесь получить на чемпионате травму?

– Боюсь. Но ближайшие три года для меня – последние в большом спорте. Поэтому какой бы ни был результат – я буду ему рад. Да, сейчас у меня появились серьезные конкуренты, но это спорт, я к этому адекватно отношусь. А то, что трудности с ногой, – это Господь меня отводит. Господь говорит мне: «Иди – делай ту работу, которую нужно». 

– Вы очень позитивный человек, но тяжелые травмы оптимизма никому не прибавляют.

– Вы знаете, я два месяца назад делал шаги на льду, упал и не придал этому падению значения. В конце тренировки кисть начала тянуть. На следующее утро руку согнуть не мог. Съездил, сделал снимок, оказалось – рука сломана. Ходил с лонгеткой пять дней, продолжал тренироваться. А потом подумал: «Это же не паховые мышцы!» Снял лонгетку и забыл. Есть травмы, с которыми можно тренироваться. А есть безвыходные. Когда уже приходит «кирдык», тогда ложишься под нож. Сейчас сложная история, я уже в солидном для фигурного катания возрасте. Но Господь мне много дал, и сейчас пришло время расплачиваться, ведь я еще многого хочу. Я много требую от себя и прошу у Господа, чтобы все у меня получалось. 

– С ледовыми шоу покончено?

– Я вижу себя в спорте, и только. Шоу – это здорово. Можно зарабатывать деньги, но неинтересно. Я побывал в этой шкуре, стало скучно. Тем более когда ты помнишь, что такое кураж от соревнований, когда 20 тысяч зрителей болеют за тебя или против тебя. Смотрит весь мир. Увидеть олимпийские кольца – это вообще супер! Я не из тех спортсменов, которые сверкнули и убежали в шоу ковырять деньги. 

– Известный спортивный журналист Игорь Порошин недавно заявил, что Плющенко природа много дала, но спортсмен вращался не в том окружении, а потому выбирает «Бандитский Петербург», пока иностранцы катаются под Чайковского. 

– Во-первых, это не был «Бандитский Петербург», это была музыка из фильма. Во-вторых, эта программа была изящная и глубокая, спасибо большое Игорю Корнелюку, который для меня переписал музыку. А вообще, за карьеру у меня были и «Дон Кихот», и «Кармен», и «Тоска» Пуччини. Что ж журналист не вспомнил про те программы? Про десятки программ на тему классической музыки?! Артист должен иметь разные образы, он может откатать «Щелкунчика» и «Кармен», а может сделать «Секс-бомб». Артист не должен появляться в одном только образе принца. Да, многим не нравится, что я пробую разные вещи первым. Многим я вообще не нравлюсь, но большинство меня любит. И спасибо критикам, я прислушиваюсь к ним. Ругайте, мне это на пользу. Если будут только хвалить, могу размякнуть. 

– Нет мыслей вернуться ближе к Олимпиаде к классической музыке?

– Думаем над этим. Но всего не сделать. Раньше мы могли экспериментировать, и надо признать, что эксперименты были хорошие. Но сейчас уже их лучше не делать. Сейчас лучше в жирную точку попадать. 

– Вы очень много лет работаете с Алексеем Николаевичем Мишиным. Но заметно, что ваши отношения трансформировались с годами, вы теперь почти на равных. Скажите откровенно, вы еще нуждаетесь в тренере?

– Конечно, каким бы ты ни был великим, у тебя должен быть тренер, а тем более когда рядом великий тренер! Я чувствую его плечо. Я не могу видеть себя со стороны, а тренер должен подсказывать и направлять. Понятно, что у нас уже нет такого – «пошел и сделал». Мы уже советуемся, принимаем схему, вырабатываем тактику. Но все равно Алексею Николаевичу я всегда буду обязан всем, что у меня есть. 

– У этого великого тренера появляются новые ученики, и очень перспективные. Остается на вас время?

– Остается, и всем он уделяет его достаточно. У нас все отлично. 

– А как тренер Алексей Николаевич прогрессирует?

– Очень сильно. Сейчас он изобрел специальные жилеты для «крутки», оттачивается на паркете группировка рук во время прыжка. Издаются звуки, если сделал правильно, а если нет звуков, значит, неправильно поставил руку. Сейчас еще одну систему новую разработал. Мы перед каждой тренировкой занимаемся на специальной платформе в виде диска. Платформа крутится, а ты отрабатываешь вращения. На льду ведь не всегда все успеваешь. В начале сезона, помню, на этой платформе меня тошнило, а сейчас уже делаю хорошие элементы. 

– Как вы считаете, в нашем тренерском цехе еще способны появиться такие в хорошем смысле слова «динозавры», как Мишин и Москвина?

– Я не представляю этого! И себя в 70 лет не представляю, чтобы, как они – «энерджайзеры», – бегать, придумывать. Это гениальные люди, их единицы. 

– Что вам помогает идти по жизни и не сдаваться?

– Господь Бог – мой психолог. Он ведет меня и направляет, я верующий с 4 лет. А еще помогает жена. Мамуля как влияла на меня, так и влияет. Как помогала, так и помогает. Сейчас мы живем с ней отдельно. Она приходит на тренировки, потому что она мой главный критик, всегда говорит правду, никогда не льстит. В начале этого сезона она ко мне пришла и честно сказала: «Какой ты тяжелый, как ты ужасно катаешься, просто отвратительно». Я ей предложил не ходить на мои тренировки, пока я не наберу форму. Сейчас, думаю, пришло время ее позвать.

– Вас мама не отговаривала возвращаться в спорт?

– Отговаривала. Даже перед Ванкувером. Но когда поняла, как сильно я хочу выступать дальше, пообещала мне помогать. 

– Вас все меньше можно увидеть в глянцевых журналах и на вечеринках. С миром гламура покончено?

– Это невозможно совмещать. Я ставлю перед собой большие цели, мне не 18 лет, когда можно отработать и пойти потусоваться в клуб. Это уже другая история. В Москве я был у Коли Баскова, но там юбилей человека – 35 лет моему свидетелю. Еще сходил на концерт Димы Билана, и все. Я построил большой загородный дом для семьи, для будущих детей, для моего сына Егора. Стал семейным человеком. Видимо, прошло то время, когда хотелось веселья. Может быть, оно вернется, но сейчас я в этом не нуждаюсь.

– Говорят, что мир шоу-бизнеса грязен и жесток.

– Хорошие люди есть везде. Но есть и много гадостей, черного, завистливого. Стараюсь общаться только с близкими. Не ко всем сейчас я открыт для дружбы, со многими больше не общаюсь. 

– А есть те, кому не подадите руки?

– Я всегда подам руку. Даже своему тестю бывшему, хотя он сделал много гадостей. А вот общаться не буду. Я очень злопамятный человек. То, что мне сделали нехорошего, всегда потом возвращается людям, и я к этому прикладываю усилия. 

– Задумываетесь о том, что будет после Олимпиады в Сочи?

– Возможно, вернусь в политику. Точно знаю, что буду создавать собственные школы. В Петербурге в первую очередь. Буду работать с государством, частными инвесторами. У нас много прекрасных тренеров, всех возьму к себе. У меня есть Алексей Николаевич, я хочу быть с ним, он со мной. Словом, мы хотим быть вместе (смеется). Будем растить новых чемпионов. Хотя я думаю, что школу надо строить раньше Олимпийских игр. Это я ставлю все на Сочи, а детей надо растить уже сейчас. 

– Какими вы видите свои школы?

– Хочу, чтобы у детей была база – чтобы они могли тренироваться, жить, делать уроки, учиться. Полноценный спортивный интернат. Планируем сделать так: будут обязательные общеобразовательные предметы, а будут предметы по желанию: например, химия или рисование. Там же может быть детский сад, потому что в фигурное катание идут в 4 года. Чтобы родители могли приехать, отдать с утра и быть спокойными, что ребенка займут на весь день.