Не Дедом Морозом единым

Кроме знаменитого зимнего волшебника и его вологодской вотчины есть и другие новогодние бренды

То, что главный российский Дед Мороз живет в Великом Устюге, знают, наверное, все. А вот с родиной Снегурочки все не так однозначно. Официально она теперь прописана в Костроме, но путь в этот город внучки новогоднего волшебника был достаточно долог и тернист. 

Еще в начале 1980-х годов прошлого столетия о своих правах на Снегурочку пытался заявить белорусский город Лепель, в окрестностях которого когда-то существовала деревня Снегурово. Чуть позже один из молдавских филологов решил «переселить» сказочную красавицу в Кишинев, доказывая, что героиня местного фольклора Елена Челботры (Премудрая) и есть нынешняя, эволюционировавшая Снегурочка. 

Но вскоре Молдавии, охваченной внутренними политическими конфликтами, стало не до сказок, и Снегурку стали все активнее причислять к Костромской области. Что с исторической точки зрения действительно было справедливо. Ведь именно в имении Щелыково под Костромой жил когда-то великий русский драматург Александр Островский, автор музыкальной пьесы «Снегурочка». Позднее Римский-Корсаков использовал ее сюжет для написания оперы, которая и предопределила огромную известность сказочного персонажа. Не удивительно, что в новейшей костромской истории родиной Снегурочки первоначально определили именно село Щелыково Островского района. И даже придумали красивую легенду, что Снегурочка олицетворяет собой вечную жизнь, как и те природные ключи, что выходят на поверхность неподалеку от усадьбы.

Но Островский район находится чуть в стороне от оживленных трасс. Завлечь сюда большое число туристов оказалось проблематично. Поэтому несколько лет назад внучку Дедушки Мороза переселили в саму Кострому, в местный парк «Берендеевка», знаменитый как раз своими деревянными скульптурами, часть которых использовалась в виде декораций для художественного фильма «Снегурочка», вышедшего на экран еще в 1968 году.

Потом в дело снова вступили филологи. Теперь уже костромские. Выстроив логическую цепочку Кострома – костер – Снегурочка, они вынесли вердикт, что сказочный образ родился из древних погребальных обрядов, возможно, и давших название городу.

В общем, Снегурочку окончательно переселили сюда. И этот ход себя полностью оправдал. Ежегодно костромской терем Снегурочки, со светлицей, горницей, ледяной комнатой, где можно продегустировать волшебные коктейли в ледяных стопках, посещают десятки тысяч туристов и экскурсантов. Зарегистрирована и торговая марка «Сказочная Кострома – родина Снегурочки», а местные краеведы, как и когда-то в истории с усадьбой Щелыково, приводят всем сомневающимся уже как минимум пять железных доказательств, что именно город на Волге был, есть и будет единственной настоящей родиной брендового персонажа.

Впрочем, в сказочном тереме внучка Дедушки Мороза квартирует не одна. Как явствует из официального туристского проспекта: «Посетив Терем, вы лично познакомитесь не только с самой Снегурочкой, но и встретитесь с Домовым и Кикиморой, послушаете истории и отгадаете загадки Кота Баюна, своими глазами увидите волшебное зеркало внучки. Снегурочка обязательно познакомит вас со своими друзьями, а прощаясь, посыплет волшебным снегом, что считается залогом счастья и благополучия на весь год». 

Активно выполняет костромская Снегурочка и представительские функции. Во время новогодних эстафет Деда Мороза по городам и весям России она его обязательно сопровождает. Под ее же «патронажем» проходит конкурс «Русская Краса – Костромская Снегурочка», проводятся различные социальные и благотворительные акции.

Кстати, когда великоустюгский и костромской проекты еще только начинались, чиновники двух областей заключили своеобразный пакт, жестко регламентирующий использование сказочных образов. Дед Мороз мог быть только великоустюгским, а Снегурочка – исключительно костромской. Мол, иных толкований не допускается в принципе! 

Но в своем рвении угодить чиновничьим директивам исполнители на местах явно перегнули палку и довели дело до абсурда. Был период, когда в великоустюгской вотчине Деда Мороза официальная костромская Снегурочка появлялась только два раза в год. В другое же время всех местных Снегурочек было велено политкорректно именовать «помощницами Дедушки Мороза». И никак иначе! Но трех-пятилетним малышам объяснить всю чиновничью политкорректность было затруднительно, и потому здравый смысл со временем возобладал.

В Костроме теперь есть «свои» Деды Морозы, а в Великом Устюге – свои же, местные Снегурочки. Но если речь заходит об официальных мероприятиях, договоренности двух регионов незыблемы: Дед Мороз – только великоустюгский, Снегурочка – исключительно костромская.

Владимир Романов, собкор «НВ» в Вологодской области

В прошлом году Рига объявила себя… родиной рождественской елки. Раньше на эту роль всегда претендовал Страсбург, но, по мнению латышских историков, город европейской справедливости может отдохнуть: рижане на 95 лет раньше научились использовать хвойное дерево в качестве атрибута праздника так, как используют елку до сих пор.

В принципе, дата и место установки первой колючей красавицы, в отличие от даты и места рождения Деда Мороза или варяга Рюрика, – вещи проверяемые, тут слукавить трудно, средневековые хроники были очень скрупулезными. И вряд ли лукавят жители древнего города Рига, осмелившись подвинуть аж Страсбург. Ими движет желание войти в историю.

А история якобы такова. В 1510 году на главной рыночной площади Риги была поставлена елка как атрибут Рождества. До этого дерево использовали подвешенной головой вниз: ее треугольная форма должна была символизировать идею Троицы. Была она простая, ничем не украшенная – таких традиций еще не завелось. Поставить дерево по-человечески да еще и украсить его – эта идея принадлежала, согласно христианской легенде, самому Мартину Лютеру, который увидел мерцающие в хвое снежинки и решил воспроизвести эту красоту искусственно.

Но рижская елка была установлена намного раньше, чем первая официальная лютеранская, – это якобы утверждают авторитетные источники, ссылаясь на историю христианства. Правда, те же авторитетные источники могут процитировать только письменные свидетельства о страсбургской елке, а о рижской сохранились только косвенные – в виде воспоминаний, записанных намного позже. Например, рассказывали, что елку наряжали мужчины в черных шапках, а после праздника дерево было сожжено, что, несомненно, указывает на языческие мотивы христианского по идее праздника.

Как бы то ни было, но на Рыночной площади славной Риги теперь лежит восьмиугольная металлическая пластина, вмонтированная в мостовую, где на нескольких языках написано, что именно здесь стояла первая европейская елка. Страсбург можно утешить только тем, что елка и в Риге была… немецкой. Ибо территория нынешней Латвии принадлежала тогда Ливонскому ордену, который основали немецкие крестоносцы.

Татьяна Хмельник