Чудовища могут быть добрее людей

Петербуржцы смогли познакомиться с творчеством запрещенного в советское время живописцамистика Константина Янова

Вперсональной экспозиции, развернутой в Выставочном центре СанктПетербургского союза художников, были представлены работы небольшого размера, в основном 20х30, где мистические сюжеты переплетаются со сном и явью. Вот старички в потустороннем мире, схватка античного героя с драконом, вот портрет Елены Блаватской, которую посещает дух в виде диковинной птицы, вот незлобные чертики притаились за спинами людей, а то и на голову взгромоздились, а вот евангельский сюжет рождения Христа. Выполнены картины в одной цветовой гамме – теплой охры, зелени, все существа и предметы размытых очертаний – стиль, манера, оттенки у художника не менялись на протяжении 30–40 лет.

– Папа брал сюжеты для своих работ из снов, – рассказывает дочь художника петербурженка Елена Янова, которая максимально сумела сохранить наследие отца. – Главной его задачей было зафиксировать свои видения, думаю, в таких тонах они к нему и приходили. Я помню папу всегда с кисточкой, которую он обычно стирал до основания. Пользовался он тем, что попадалось под руку – гуашь, акварель, нередко уголь, карандаш, рисовал в основном на бумаге ввиду отсутствия холстов. Я решила включить в эту выставку несколько блокадных его рисунков – чернобелых, на обрывках листков. Он их делал, практически умирая от голода.

Константин Павлович Янов родился в Польше в 1905 году в семье инженерапутейца, жил во Влоцлавске, Варшаве. Семья в 1914м переехала в Петербург, где Костю определили в гимназию и в вечерние рисовальные классы, которые он закончил экстерном и в 15 лет поступил в Академию художеств. Янов был не только самым молодым студентом, но и одним из лучших, интереснейших – так отзывались о нем его сокурсники художники Анатолий Каплан и Александр Траугот. Янов прекрасно владел академическими приемами, а тянуло его совсем в иную область – сюрреализма. Возможно, на Константина повлияло творчество сказочника Гофмана, которым он стал увлекаться еще в Польше. Янов не примкнул в итоге ни к правым, ни к левым, он выработал свой, не похожий ни на чей другой почерк.

Елена Константиновна рассказывает:

– Академик Аркадий Рылов, автор знаменитого пейзажа «Зеленый шум», както, подойдя к работе папы, заметил: «Ну что, как всегда, забавляетесь? Но талантливо! Продолжайте в том же духе». Папа был невероятным сказочником и в жизни. Я воспитана на очень странных сказках – на добрых бегемотиках и отвратительных людях. Бегемоты и крокодилы в папиных сказках никого не ели, а, наоборот, спасали. Папа говорил, что чудовища могут быть наивнее и добрее, чем окружающий мир людей, он считал, что наш мир перевернут. И пытался повернуть его обратно, в нужную сторону. Зачастую ему это удавалось.

Странный и непонятный мир Янова отпугивал номенклатурных деятелей. И потому ни одной персональной выставки городского масштаба при его долгой жизни (умер художник в 91 год) так и не состоялось, не считая минивыставок в Доме кино и на студии «Леннаучфильм», где он работал в качестве художника, а потом режиссера.

Константин Янов с его мистикой, нежеланием двигаться в сторону соцреализма избежал сталинских репрессий, скорее всего, потому, что казался человеком не от мира сего, чудачества которого слишком бросались в глаза и потому казались невинными. При этом был он очень ответственным и безотказным в работе, по натуре беззлобным и наивным человеком. Был случай, когда в дом к Янову забрались воры, он принял их за друзей внука и стал им показывать свои произведения и напоследок подарил рисунки.

Янов был чужд конъюнктуре, даже в быту, в ежедневном общении. Он никогда не стремился продавать свои работы, но очень хотел, чтобы их видели люди. Наконец это время наступило. Выставка продемонстрировала, как художник боролся с хаосом мира, доказывая, что свет, который человек излучает в загробном мире, тождественен тому, который от него исходит при земной жизни. Для Янова мир – то, что мы о нем думаем, а не то, что мы видим. Работами, которые так нескоро пришли к зрителям, Янов убеждает: окружающий мир – это именно наши ощущения, которые важнее материи.