Александр Сокуров познакомил Петербург с «Фаустом»

В Большом зале Санкт-Петербургской филармонии состоялась долгожданная премьера картины Александра Сокурова «Фауст», завершившей тетралогию режиссера о природе власти. Фильм был создан при финансовой помощи Фонда развития и поддержки СМИ.

Премьера собрала цвет петербургской интеллигенции. Среди публики, прогуливающейся в фойе перед началом показа и рассматривающей выставленные на манекенах костюмы из фильма, можно было встретить художественного руководителя Александринского театра Валерия Фокина, композитора Сергея Слонимского, режиссера Игоря Шадхана, скрипача Сергея Стадлера, директора Всероссийского музея А.С. Пушкина Сергея Некрасова и других известных людей. Кто-то, как профессор Консерватории Павел Егоров, снимал все происходящее на видео, а кто-то, как мэтр отечественного кинематографа Алексей Юрьевич Герман, дожидался начала на банкетке в Бетховенском фойе, где его одолевали журналисты.

– Александр Сокуров – очень талантливый человек, гордость Ленинграда, – говорил он. – Заметьте, очень редко, когда режиссер так отзывается о режиссере.

По мнению Алексея Германа, то, что показ был организован в Филармонии, – «красиво, хорошо и правильно».

– Это, как и все, что он делает, изящно, – сказал Алексей Юрьевич корреспонденту «НВ».

Неподалеку от Германа в фойе прогуливался Леонид Мозговой, любимый актер Александра Сокурова, в этом фильме также появившийся на экране. Но появившийся так, что узнать его без подсказки было просто невозможно, – об этом актер сразу предупредил автора этих строк.

– Я очень точный образ придумал: я два мазка на картине Леонардо, – сказал Леонид Павлович. – А поскольку у Леонардо ни одного мазка не видно, то и меня здесь не видно. Но то, что я принял участие в этом фильме и чем-то помог, то, что Александр Сокуров для меня придумал три роли, в итоге, правда, оставив две, – это просто счастье.

У входа в зал исполнитель главной роли в картине Антон Адасинский рассказывал журналистам о прошедших уже премьерах «Фауста» в Германии и Италии: 

– После фильма все аплодировали. На сцене никого не было, а они все равно аплодировали, просто экрану, – это здорово!

По его словам, в Германии зал был заполнен преимущественно молодой публикой – 25–30 лет.

После третьего звонка, когда публика расселась, а в зале погасили свет, на экране были показаны фрагменты предыдущих частей тетралогии Сокурова – «Молох», «Телец» и «Солнце». Но тут в финале этого предваряющего ролика внезапно пропало изображение, что стало первым тревожным звоночком организаторам просмотра. С первых рядов партера было видно, как забеспокоился Александр Николаевич, стоявший сбоку от сцены, облокотившись на рояль: режиссер неоднократно говорил, что именно петербургская премьера для него – самая важная.

К сожалению, переживания Сокурова не были беспочвенными: после вступительных слов, сказанных им и продюсером и композитором ленты Андреем Сигле, буквально на пятой минуте фильма лента прервалась…

– Это мистика какая-то, – предположил причины происходящего с «Фаустом» один из «звездных» зрителей, музыкант Вячеслав Бутусов. – Люди постарались сделать хорошо, но видите, как вышло. Что ж, это даже придает некоторую оригинальность, которую не смогли предусмотреть продюсеры, – в хорошем смысле. Видно, что зрители относятся к происходящему с большим почтением, с терпением, никто не уходит.

Здесь надо отдать должное аудитории: публика вела себя предельно деликатно – ни свиста, ни неуместных возгласов... Когда вслед за извинениями было объявлено, что для починки аппаратуры придется ждать 20 минут и пока можно погулять по залу, основные переживания, которые высказывали в разговорах зрители, касались… самого Сокурова. «Это же как Александр Николаевич расстраивается, представляете!» – звучало то тут, то там. Многие подходили к суетящейся технической бригаде, на одежде которой было написано «Невафильм». «Может быть, аппаратура перегревается, народа много?» – пытались помочь найти решение люди.

– Сейчас начнут уходить, станет меньше, – с горечью во взгляде, близкой к отчаянию, произнес стоявший рядом с техниками Андрей Сигле.

В итоге после замены сервера и платы в проекторе показ начался и более не прерывался. Продюсер картины ошибся: если кто и ушел – их были единицы, зал как был полным, так и остался, включая хоры и ложи, куда первоначально планировалось публику не сажать из-за ограниченного обзора на этих местах.

Перед зрителем развернулась удивительная картина некоего вневременного пространства лишь с некоторыми признаками Европы гётевской поры. Словно бы пронесясь над заостренными вершинами гор с полотна картины Альбрехта Альтдорфера «Битва Александра Македонского с Дарием», зритель вслед за белым листом бумаги (договор человека с дьяволом?) спустился с небес на землю. Там, среди густых лесов, находится город, населенный голодными, несчастными и жадными людьми, а «несчастливые люди опасны», как неоднократно повторяется в фильме. Там, по соседству с Фаустом, живет Ростовщик без пола и возраста, – он же черт, Мефистофель, нечистая сила, которой нипочем выпить склянку отравы, приготовленной ученым для себя, а потом пойти и справить нужду прямо в церкви.

Произведение Сокурова – исследование человеческой души, точнее, постановка диагноза ее отсутствия. Первые кадры шокируют зрителя крупным планом фаллоса распотрошенного человека – вытряхивая внутренности покойника, Фауст (Йоханнес Цайлер) пытается найти его душу. «Душа? Можно и без нее»; «Я стучу по коленной чашечке – и нога дергается, вот и все» – в этом материальном мире, где все озабочены только тем, что бы поесть, а похороны становятся единственным светским событием, куда можно надеть красивое платье, – дьявол уже не нужен. Вот и Мефистофель в исполнении Антона Адасинского – жалкое, почти комическое существо, урод, которому только остается помогать людям в осуществлении их греховных замыслов, – большего от него уже не требуется. В ведомых между делом философских беседах о добре и зле Ростовщик-дьявол приводит Фауста на встречу с Маргаритой, которая вместе с другими девушками стирает. «Они заняты делом – и потому свободны», – звучит фраза с до боли знакомым смыслом.

В ангельском детском лице Маргариты (Изольда Дихаук) при встрече глазами с Фаустом возникает надменность и властность. Она тоже, как и он, и человек, и дьявол. Апогея эта двойственность достигает в сцене исповедания в церкви, где девушка признается, что не любит свою мать. Кажется, она не замечает, но сквозь решетку, которой только что касались пальцы Фауста, ее гладит рука неведомого чудовища.

Однако чудищ, монстров здесь вообще не замечают. Они появляются в комнате Маргариты после ее с Фаустом любовного единения и провожают героя до лошадей, любезно приготовленных Мефистофелем. Герой обнаруживает себя в некоем пограничном пространстве, по ту сторону жизни: в привычном пейзаже почему-то нет мельницы, которая всегда была, а у горного потока его встречают те, кого уже нет в живых… Мефистофель, ставший верным другом и помощником, зовет Фауста дальше, но тот «хоронит» его под глыбами камней и уходит один. В никуда. прямая речь

Александр Сокуров:

– Наша работа – результат совместного труда российских кинематографистов, кинематографистов других стран Европы, Японии. Простите, если в чем-то мы не совпадем с вашими представлениями. Ради бога, простите, мы очень старались, очень хотели, чтобы это было существенно. И последнее: мы не зря оказались здесь, потому что в это время, в эти месяцы тяжелого раздраженного политического состояния нашего общества мы этим показом хотели сказать, что у нашего общего большого народа есть общее достояние – это наша культура, наше искусство. Безграничная любовь граждан России к мировой культуре и к мировому искусству. Для людей, воспитанных русской культурой, нет границ интереса и любви. Мы любим все, что имеет отношение к духовному началу человека, все, что имеет отношение к таланту человека. Вот такие мы есть. И я в этом не сомневаюсь.