Творческое завещание Энвера
В Музее городской скульптуры в рамках мемориальной выставки «Enver: 40 лет в современном искусстве» прошел круглый стол, посвященный художественной и кураторской деятельности Энвера Байкеева
В Музее городской скульптуры в рамках мемориальной выставки «Enver: 40 лет в современном искусстве» прошел круглый стол, посвященный художественной и кураторской деятельности Энвера Байкеева.
Художник ушел неожиданно – в 53 года, смерть настигла его в мае прошлого года. Не стало человека, который год за годом, кропотливо преображал художественное пространство вокруг нас.
Я познакомилась с художником на фестивале «Новые идеи для города» четыре года назад в Музее городской скульптуры, он выступал автором и куратором проекта. Харизматичный, яркий, Энвер был центром притяжения. К нему подходили молодые люди, увлеченно обсуждали планы, советовались. Художник считал: облик города нужно менять посредством креативных городских скульптур, инсталляций, пространственных решений. Я не успела встретиться с Энвером, чтобы поговорить об этом более подробно…
Теперь Энвера нет. Но есть его работы. Сам художник так пояснял свой творческий процесс: «Я не являюсь рабом какого-либо одного стиля, во мне как будто много художников, и каждый артикулирует понятные ему намерения. Данное искусство называется мультимедиальным – это мой авторский концепт».
Он – натура творческая, страстная – был мифотворцем, который всегда оставлял в своих произведениях место для тайны, для чего-то скрытого и неразгаданного – так считает заведующая новым выставочным залом Музея городской скульптуры Анна Лебедкова. А у художника Игоря Ивашова (псевдоним Кейдж) осталось ощущение, что Энвер – тот человек, в карманах которого могли неожиданно обнаружиться игрушки с фокусом, и он, как цирковой клоун, мог в любой момент вытащить оттуда нечто веселое и яркое.
У Энвера остались ученики, друзья, родные, которые будут сохранять память о нем. Но ведь часто бывает так, что некому проследить посмертную судьбу художника, негде держать работы, нет объединяющего каталога или архива, – этим, как когда-то и Энвер, озадачен председатель Петербургского люминографического общества Владимир Михайлуца. На уровне городской культуры проблему сохранения памяти об ушедших художниках надо решать как можно быстрее.
Одна из тайн Энвера – на многих его картинах изображены горящие дома. Что это: внутренняя неуспокоенность синергетической личности или тревога, идущая от состояния общества? На картине 1997 года «Похороны меня» в чуть отдаленной перспективе – храм, три купола которого несут символы православной, исламской и иудейской веры. Возможно, это личное завещание художника: люди не должны делить друг друга по принципу религиозных конфессий. В самом Энвере как раз и смешались разные крови, включая русскую, татарскую, польскую... В картине присутствуют и все времена года: зима с заснеженными крышами, лето, лунный серп и красное солнце, муравьи, равные в размерах и курице, и человеку, – ведь все в этом мире относительно. А полотно, отсылающее к пейзажу Сальвадора Дали, демонстрирует гуляющие шляпы, из-под которых видны только человеческие ноги. Снизу вверх картину сечет красная лента, как дорожка из крови, ведущая к солнечному желтому диску. А дальше море, где на волнах качаются шляпы-лодки, и в небе летают ангелы. Послание! Помните, насколько рядом жизнь и смерть, рай и ад. А вдали опять... объятый пламенем дом.
Энвер очень любил детей. У него хватало времени, сил воспитывать не только собственного сына, но и заниматься в детской студии. Самая любопытная и нетривиальная часть выставки – детский проект. Энвер работал над ним последний год жизни: настойчиво обзванивал и навещал питерских художников, просил и убеждал их сделать графические рисунки для детской студии. Привлек к этой затее Сергея Бугаева (Африка), Бориса Борща, Катю Деготь, Надежду Анфалову…
– Трудно представить, насколько это неблагодарная работа, теперь вспоминаю, как наши встречи вечно срывались, художники ведь капризны, – сказала художник Ольга Тобрелутс. – Но для Энвера было крайне важным получить рисунки, им двигала идея, вовсе не связанная с собственным тщеславием, амбициями. Он это делал для детей. И теперь размноженные формы, раскрашенные детьми, можно считать совместным творческим действом мастеров и тех, кто только начинает рисовать.