«Меня смастерили люди вокруг»

Популярный актер Виктор Сухоруков раскрыл «НВ» формулу своего успеха 

Народный артист России, уехавший в начале 2000-х в Москву из Петербурга, с которым ему так и не удалось сродниться, где он не обрел дома-театра, сегодня часто приезжает в северную столицу со спектаклями. Приезжает, как он говорит, без горестных воспоминаний о несладкой жизни в северной столице, без излишних эмоций, а «с привычным чувством ответственности перед зрителями». 5, 6 и 7 июня на сцене ТЮЗа он сыграет две роли – помещика Глова и чиновника Замухрышкина в спектакле Олега Меньшикова «Игроки» по Гоголю. 

– Виктор Иванович, вы производите впечатление человека, способного чему-то удивляться. Как удается сохранять эту готовность?

– Быть готовым к удивлению? Так ты либо воспринимаешь мир ярко, неожиданно, необычно, либо не воспринимаешь вовсе. Либо все для тебя привычно – даже комета в огороде, либо даже простые вещи кажутся тебе чудесными. Наверное, это качество – удивляться – во мне с детства. Думаю, это все от бедности, от скудости прежней жизни. Вот идешь по пустыне – жара, воды нет, и все кругом мертво, уныло, и когда перед тобой возникает пробегающая ящерица, куст колючки или караван верблюдов с экзотическими персонажами, все это воспринимаешь с любопытством. Мне всегда интересно докопаться: почему, из чего что-то возникает.

– Вы для себя вывели формулу, которая позволила подняться и удерживаться на высоте в этой жизни? 

– Формула такова: желание вернуть себя как личность, второе – агрессивное желание жить и третье – вера. Если бы не уверовал в лучшее, я бы там, в пустоте и безнадеге, и остался. Я очень часто, пока набирал благополучия, спокойствия и радости, все крепче и крепче становился на ноги, говорил: «Я, я, я, меня, меня, меня», вспоминал, какой я был разнесчастный, забитый, заплеванный, пьяный, презренный – и пропустил один очень важный момент: возрождение Сухорукова, рост, и кто ему в этом помогал. 

Я сегодня хочу признаться в любви всем тем людям, которые кто боком, кто локтем, но прикоснулись к реставрации моей личности и души. Это были разные люди: простые, неизвестные, пьющие, любящие. Были те, кто помогал ругательным словом и подзатыльником воспитывал, а кто и трешечку подкидывал. Я однажды сказал, что боги приходят к нам в обличье людей – только мы этого не знаем. На каком-то этапе у меня стало все складываться в жизни. А ведь я не ожидал такого исхода, думал, что все будет намного скромнее, беднее. Но самое главное – жизнь продолжилась для меня в движении, в полнокровном дыхании. Жизнь. Все другое, кроме жизни, – это бижутерия, безделушки, без которых можно обойтись. Я понял, что меня смастерили люди вокруг, а не только я сам. Но кого-то, кто исходит злостью ко мне сегодняшнему, чистому и трезвому, я простить не могу. 

– Когда вы в 12 лет пошли на киностудию «Мосфильм», вас не взяли в кино. Наверняка сейчас рядом с вами есть талантливые ребята, которым надо помочь. Помогаете?

– Нет. Если человек талантлив, этот талант проявится. Меня не раз просили помочь в поступлении. Но это же не помощь таланту – а протежирование. Я, наоборот, когда меня спрашивают совета, говорю: «Иди, пробуй. Но помни, что могут не пустить, а еще бывает, дверь могут приоткрыть, а потом так перед носом хлопнуть, что из носа кровь пойдет». Говорю всегда: «Заранее подумай, оцени – твой ли это путь?» Помню, как-то сыграл бесплатно в фильме, который в качестве курсовой работы во ВГИКе снимала девочка-режиссер. Потом ко мне обратилась другая студентка, попросила озвучить ее мультфильм – не отказал. Но это помощь чисто профессиональная. А помочь найти свой путь – на это есть родители, школа.

– Вас считают человеком по-детски наивным, легковерным. Неужели не научились цинизму, толстой кожей не обросли?

– Кто-то считает наивным, а кто-то и хитрованом. Я не отказываюсь ни от первого эпитета, ни от второго. Наверное, во мне намешано все, в чем-то я остаюсь ребенком. А детям свойственно и хитрить, и быть наивными. Цинизм во мне есть, это неплохой «защитный крем», ингредиент очень важный в жизни человека, особенно взрослого, живущего в большом городе. 

– В этом году – десять лет спектаклю «Игроки», который вы привозите в Петербург. Вы и вправду отказались от работы в Голливуде, чтобы не пропустить репетиций в «Игроках»?

– Не совсем так. В тот момент, когда у меня разладились отношения в Театре Комедии и я ушел в никуда, – меня вдруг обнаружил Олег Меньшиков и позвал в Москву в спектакль «Игроки». А следующей весной, когда меня пригласил новозеландский режиссер Ли Тамахори играть в голливудской картине «Умри, но не сейчас» про Джеймса Бонда, я уже вовсю репетировал «Игроков» и снимался в двух кинолентах: «Теория запоя» и «Золотой век». Я со всеми договорился и успел бы все сделать и поехать в Лондон на съемки, но оттуда сообщили, что графики меняются, и новое расписание могло разрушить все мои планы дома. Здесь-то мне все ясно было, все видно, а там, в Голливуде, сплошной туман. Не зачеркнув той страницы, я, можно сказать, написал целый том жизни. В те же годы возникли и «Бедный, бедный Павел» Мельникова, и «Остров» Лунгина, состоялась встреча с Говорухиным. А вот теперь я с ним четвертую картину заканчиваю – сыграл в детективе по роману француза Ноэля Калефа «Лифт на эшафот». 

– Жалеете, что не состоялась ваша голливудская карьера?

– Позвали бы сегодня – поехал бы. Я и английский учу. Я английский знаю хорошо, но когда разговариваю сам с собой. А людей не понимаю. И по этому поводу шучу: утром учу, вечером забываю. И на следующее утро опять учу.

– Спектакль «Игроки» – ваш любимый? И почему он держится так долго? 

– Спектакль живет во многом благодаря моей настойчивости. У Олега Меньшикова правило: после двух сезонов он спектакли свои закрывает. Дошло время и до «Игроков». И тогда я начал атаку на Меньшикова. «Что ты делаешь? – говорил я ему. – Посмотри, какое красивое детище ты создал! Как там все гармонично – и режиссура, и актерский ансамбль, и музыка! Все по-честному, все качественно, достойно. И очередь в кассу стоит!» Он все равно его закрыл, декорации отправились в ангар. Но очень скоро понял, что поспешил. Восстановил. И мы помчались со спектаклем в турне по Европе, показали в Америке, с триумфом – в Израиле. 

Только что были в Рязани. Спектакль нужен публике. Всегда и везде полные залы. Актеры играют как в первый раз – с удовольствием, а я так с двойным – потому что у меня там два персонажа: Глов-старший и Замухрышкин. Я говорю там на украинском – драматург Курочкин для меня перевел этот текст с учетом, что я буду его коверкать, и чем непонятнее будет моя речь, тем лучше. Замухрышкина обычно из пьесы вымарывали как лишнего персонажа. У нас же целый номер получился. «Игроки» – это моя визитная карточка.

– Какие роли вам интереснее играть – положительные или отрицательные?

– Для меня нет понятия «отрицательная или положительная роль». Существует яркая и неяркая, интересная и неинтересная, пустая или наполненная жизнью. Сюжет должен быть не только в пьесе или в сценарии. Я ищу сюжет в роли – и если его нет, то играть неинтересно. Но сегодня проблема в другом – продюсеры с тобой торгуются и тем самым унижают. Талантливые актеры – это ведь не помидоры на рынке. Если вам нужен именно этот актер, зачем же торговаться? Я сказал себе: кто будет торговаться, работать с тем не буду. Слава Господу: до пенсии дотащил – не помру.

– При этом можете и бесплатно поработать. Как в «Кошечке» Григория Константинопольского...

– Могу. Там я кинулся в экспериментаторство и денег за это не просил. Режиссер мне оплатил доверием, тем, что позвал.

– Вы себя когда-то называли «лихой, праздный, веселый, необузданный». Какие из этих качеств ушли, а какие прибавились?

– Сегодня я, конечно, скупее стал в желаниях. И возраст, и накопленный опыт, и ужас памяти о прошлом не позволяют мне быть таким, как прежде. Я стал дисциплинированным, аскетичным, пунктуальным. Может ли такой человек быть необузданным?

– Необузданность проявляется в ролях…

– Да, сегодня я необузданность вложил в профессию. Этим я владею и буду пользоваться дальше, даже если это сегодня и превращается в штампы, которые интересны и нужны зрителю.

– Вам бывает скучно?

– Конечно. Бывает опустошенность на грани депрессии. Но я знаю, что все проходит, и депрессия пройдет. И самому суицидально настроенному человеку я скажу: пройдет, потерпи. Ударься лбом о мрак, о беду, выдержи еще час, еще минуту, и все пройдет. Я умею себя уравновешивать работой. Конечно, после эмоциональных, взрывных ролей – таких, как в спектаклях «Царство отца и сына» в Театре имени Моссовета или «Тартюф» в Театре на Малой Бронной, – и заснуть не можешь, и организм гудит – но они же, эти роли, приводят тебя в нужный тонус.

краткая фильмография

«Бакенбарды»

«Счастливые дни»

«Брат», «Брат-2»

«Остров»

«Овсянки»

«Фурцева» (телесериал)