Светлана Немоляева: «Мы даже поссориться не могли»

Известная актриса призналась, что в их более чем 50-летней семейной жизни с Александром Лазаревым всегда помогало ироничное отношение к окружающему

В Петербурге на сцене театра-фестиваля «Балтийский дом» состоятся гастроли Московского академического театра им. Вл. Маяковского. Театр открыл свой 90-й сезон. И это лишь второй сезон для нового художественного руководителя театра Миндаугаса Карбаускиса. 16–17 ноября будет показан спектакль «Таланты и поклонники» Александра Островского в его постановке, 18 ноября – тургеневский «Месяц в деревне» режиссера Александра Огарева. Домну Пантелеевну в «Талантах…» сыграет народная артистка России Светлана НЕМОЛЯЕВА.

– Светлана Владимировна, что вы ждете от петербургских гастролей?

– Для меня это необычные гастроли. Я выйду в спектакле, который был сделан без Александра Сергеевича Лазарева, – моего мужа не стало полтора года назад. За 52 года я впервые выхожу на сцену в спектакле, который он не видел, выхожу без его дружеской поддержки, которая значила для меня необыкновенно много. Для меня это психологически очень сложно. Мы с ним все всегда проговаривали – каждый мой жест, каждую деталь. Необычность гастролей и в том, что именно в Петербурге в роли Александры Николаевны Негиной выйдет наша внучка Полина Лазарева. Эту роль играет Ирина Пегова, актриса МХТ имени Чехова, она очень занята в своем репертуаре и не могла поехать на гастроли. И Карбаускис назначил Полину в пару с Пеговой.

– То есть вы хотите сказать, что еще ни разу Полина не выходила на сцену в этом спектакле?

– Ни разу. Более того, у нее и репетиций было всего три-четыре, это очень спешный ввод. Хотя я сама с ней много репетировала, ведь много лет назад у режиссера Андрея Гончарова я тоже играла Негину.

– Есть какие-то пересечения в подаче роли?

– Нет, совершенно! У Карбаускиса при всем его бережном отношении к Островскому абсолютно свое видение – это взгляд современного человека на ту жизнь, которая проецируется на сегодняшний день.

– Вы играете в современных костюмах?

– Да. И только трижды платья покроя XIX века возникают на сцене, в том числе на Негиной и на мне – на Домне Пантелеевне, – когда она уходит в новую богатую жизнь.

– Спектаклю больше полугода, и, насколько мне известно, московская критика и зритель его хорошо приняли. Возможно, вы открыли в себе какие-то новые грани благодаря Карбаускису?

– Наверное. Это удивительный поворот, который мне очень нравится. Мы вообще в театре очень ждали Карбаускиса, всем хотелось обновления, какой-то основательной встряски. Но были опасения, ведь поколение сорокалетних совсем другое, чем мы, у них совсем другое ощущение театра, жизни. Я сделала правильную вещь: стала во всем слушаться режиссера. Не сразу у меня начало получаться – мне было трудно соскрести с себя штампы. Я же себя по-другому привыкла видеть на сцене. И вот это надо было вырвать, убрать. Было боязно оставаться одной на огромной сцене и произносить монолог. Вроде я опытная актриса, а очень волновалась, смогу ли удержать внимание зала, когда твоя маленькая фигурка теряется в огромном пространстве сцены? Но Миндаугас настоял: ничего, ничего, делайте, как я сказал. Получилось! Чувствую, во время этого монолога зритель не спит.

– Когда молодым режиссерам доверяют репертуарные театры со своими сложившимися традициями, часто щепки летят. Вот Кирилл Серебренников пришел в Театр имени Гоголя – и большая часть труппы уволена. А как произошла смена власти у вас?

– Думаю, Серебренников демонстрирует безжалостный подход к актерам. Он берет на себя ответственность за судьбы людей, ведь каждое увольнение – это чья-то драма, трагедия. У нас никто не был уволен. Миндаугас совершенно поразительный в этом отношении человек. Он всех актеров старается занять, хотя бы на малой сцене. Он относится к малой сцене с таким же интересом и почтением, как и к большой. У него масса удивительных качеств, которые импонируют театру: он умеет быть деликатным и при этом обладает жесткой режиссерской волей. Если его что-то не устраивает, он это отвергает. Он выслушивает тебя, но принимает свое решение. Наш театр поменялся по стилистике – даже в фойе теперь не увидишь привычной развески портретов актеров. Теперь это необычный коллаж, где есть рисованые костюмы, пейзажи вдалеке.

– В каких спектаклях вы еще заняты? Остался ли прежний репертуар?

– Да, репертуар остался. Но мои спектакли исчезли с уходом Саши. Теперь не идет «Ревизор», ушли «Братья Карамазовы», «Круг», «Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Никто не пытался и не хочет заменить Сашу в ролях. Но остались арцибашевские «Женитьба» и «Мертвые души» с моим участием. Они остались потому, что при жизни Саши по его просьбе на его роли были введены другие артисты. Эти спектакли не претерпели от Карбаускиса никаких изменений. Режиссер постепенно меняет репертуар, что очень правильно. Вот сейчас он поставил Брехта «Пунтила и его слуга Матти». Очень интересный, занятный спектакль.

– Говорят, степень таланта зависит от степени драматичности судьбы актера. Вы с Александром Лазаревым составляли редкий счастливый актерский союз. Как удавалось вам и талант не терять, и сохранять счастливый брак?

– Мы действительно жили очень дружно, наш союз был прекрасным: 52 года душа в душу. Но это вовсе не значит, что жизнь нам не строила рожи, что мы не страдали, не боролись, не переживали. Жизнь актерская вообще не может быть безоблачной. Любые переживания, обиды, унижения, испытания актер складывает в копилку и вытаскивает, когда это требуется. Мы это умели делать. А помогало нам сохранять наши отношения ироничное отношение к жизни. Мы даже поссориться не могли, потому что через десять минут нам обоим становилось смешно, мы даже не могли вспомнить, из-за чего возникла размолвка. Мы смеялись и снова были душой и сердцем вместе.

– Вы приняли сегодня это состояние – жить без Александра Сергеевича?

– Я не могу принять жизнь без него. Я стараюсь загрузить себя работой, она меня как-то отвлекает. Я живу жизнью своего сына, его семьи, моих внуков. Вот за Полину очень переживаю, очень болею за нее, помогаю ей в становлении актрисы. Очень радовалась, когда ей доверили главную роль Верочки в спектакле «Месяц в деревне». Это совершенно ее роль, она ведь и в жизни еще очень молодая, всего 22 года, чистая, наивная... Но моя личная жизнь, которая могла быть связана только с Сашей, для меня закончена. И в этом я повторяю судьбу мамы, которая прожила со своим мужем, моим папой, 56 лет, и, когда он умирал, она сказала: «Все, жизнь моя кончилась». Я тогда на нее сильно обиделась, мол, а как же мы? А теперь я ее очень хорошо понимаю.

– Но есть ощущение, что Александр Сергеевич где-то рядом, что поддерживает?

– Иногда есть, иногда нет. Иногда чувствую его участие, одобрение, а порой я остаюсь совершенно одна со своими размышлениями и переживаниями. Но... я отношусь к смерти философски. У каждого свой час, и от самого человека ничего не зависит, когда этот час прощания наступит. Мы с Сашей верили в магию чисел, замечали какие-то знаки, которые говорили нам о предначертанности пути. Да, хорошо бы как в сказке: «Они жили счастливо и умерли в один день», но, видно, моя жизнь зачем-то еще должна продолжаться.

– Уверена, она должна продолжаться ради искусства, ради внучки-актрисы. Вы еще сами многое можете сделать, еще удивите нас. А были ли у вас кумиры в жизни?

– Да, был и остается идеал актрисы – это Мария Ивановна Бабанова. Когда я была девочкой и много читала об актерах, воспоминания о Саре Бернар, об Элеоноре Дузе, о наших русских актрисах – Вере Пашенной, Ольге Кнебель, Марии Ермоловой, Марии Савиной, – то всегда думала, что это очень далеко, за порогом прошлой жизни. И вот когда я пришла в 14 лет как зрительница в Театр Маяковского – тогда он назывался Театром драмы – и увидела Марию Бабанову в спектакле «Таня» – я даже помню, где я сидела, – то была сражена, увидела того гения, о которых пишут в книгах! Она была совершенно идеальная для меня и остается такой по сей день. Конечно, я была счастлива, что попала с ней в один театр, что проработала рядом несколько лет. Хотя приблизиться не смела – Бабанова так и осталась для меня недосягаемой путеводной звездой.

– Кино сегодня есть в вашей жизни?

– Только в качестве сериалов, в которых я играю смешных характерных теток, – имен их я не помню, но названия сериалов на слуху – «Земский доктор», «Собачья работа». Мне нравится создавать подобные характеры – таких женщин много в жизни, и в общем это здорово, когда удается подметить узнаваемый типаж и отразить его на экране.