Что такое «дорого» и как с этим бороться

Как значительно снизить неоправданно высокие цены? Например, в продуктовых магазинах. Это кажется невероятным, но решение есть, и оно реально!

о чем речь

Позвольте начать чуть издалека: почему мы одни цены считаем высокими, а другие – низкими? Нет, понятно, если в одном магазине икра стоит 200 рублей, а в соседнем – 300… Но почему мы в принципе считаем, что 200–300 рублей за икру – это нормально? А за такого же объема кусок мыла?

Здесь можно долго говорить о ценообразовании и себестоимости, о спросе и предложении, об «икре заморской, баклажанной». Но пока просто констатируем: все, что мы как потребители можем сделать с ценами – это покупать товар или нет. Если будем покупать то же мыло, скажем, за 20 рублей, оно никогда не будет стоить десять (и даже девятнадцать не будет), пусть его себестоимость – пятерка. Если же не будем – мыло подешевеет (или исчезнет с прилавков). Но никакой бизнесмен по доброй воле не понизит цену ниже уровня, который мы готовы платить. Если только на рынке не появится другой бизнесмен.

Приведем милый пример из реальной жизни.

Несколько лет подряд по одному пригородному маршруту курсировали автобусы. Курсировали за 70 рублей. Минувшим летом конкурс на этот маршрут (речь о получении дотаций на перевозку льготников) выиграла другая фирма. Стоимость осталась той же – 70 рублей. А что же проигравшая фирма? Утерла сопли и ушла с рынка? Ничуть. Вскоре на тот же маршрут вернулись старые автобусы. По цене… 50 рублей! (И без льгот.) Стали работать себе в убыток, демпинговать? Нисколько. Просто оказалось, что и 50 рублей вполне достаточно, чтобы получать прибыль. Стало быть, все эти годы пассажиры платили «лишние» 20 рублей (которые просто текли рекой в чей-то бизнес-карман). Более того, платили бы и дальше, и не говорили, что дорого.

Вот, собственно, мы и вернулись к вопросу, с которого начали: что дорого, а что нет. Все познается в сравнении. Но теперь следующий вопрос: а с чем сравнивать? Здесь, как правило, можно услышать два ответа: или с заграницей, или с советскими временами. Но оба варианта некорректны. На Западе иные условия для бизнеса, а в Союзе цены устанавливала власть. Поэтому не стоит говорить, что за последние 25 лет хлеб стал дорогим, а телевизоры дешевыми: цены лишь обрели нарушенный плановой экономикой баланс. Что же до сравнений с Западом, то и здесь прямые параллели не провести. С одной стороны, там и энергия дороже, и труд. С другой – у нас в каждый ценник заложены огромные коррупционные и бюрократические составляющие. 

В уменьшении этих составляющих, конечно, кроется существенный резерв. Но сейчас не об этом: победить коррупцию и бюрократию – та еще задачка. Однако эксперты «НВ» убеждены, что существенно снизить цены в России можно, даже не решив эти глобальные проблемы.

Итак, с чем сравнивать наши цены, если не с Западом и не с Союзом? Как определить, что действительно дорого, что дешево?

Взять, например, роуминг. Еще пару лет назад россияне платили за него чудовищные деньги. Морщились, но платили. А тут вдруг оказалось, что 20 рублей в сутки – это нормально. Более того, сотовые операторы наперебой предлагают свои роуминг-опции, одна дешевле другой. Стало быть, им и 20 рублей – выгодно? Конечно.

Нечто похожее в последние годы произошло с петербургским рынком такси, отчасти с ресторанным бизнесом…

Увы, подобных примеров в России очень немного. Но что это за примеры? Что произошло с роумингом, такси? А очень просто: в силу разных причин бизнесмены перестали грести деньги лопатой, а стали просто зарабатывать. Ведь в цивилизованной рыночной экономике слова «бизнесмен» и «богатей» не одно и то же. Состоятельный человек, способный обеспечить себя и, если повезет, свою семью, – да. Но не более того. А если хочешь больше – бери не маржой, а объемами, расти, расширяйся.

Но это если говорить о цивилизованном рынке. А в России… К сожалению, наши жалобы на цены, как правило, совершенно оправданы. Потому что ничем, кроме жадности, не оправданы сами цены. Но как заставить бизнес умерить аппетиты? Как, условно говоря, сделать так, чтобы все автобусы ходили не за 70, а за 50 рублей?

Способов – масса. В каждом случае – свой набор. Мы же сегодня подробно поговорим о дороговизне, которая касается каждого, – о дороговизне продуктов, рассмотрев тем самым схему на одном примере.

суть проблемы

Итак, можно ли в Петербурге снизить цены на продовольствие? Можно, и существенно – если ликвидировать монополию торговых сетей, захвативших, по разным оценкам, от 75 до 80 процентов рынка. Торговая олигополия (диктат нескольких крупных фирм) или монополия (в данном случае это почти одно и то же) вынуждает нас покупать товары с наценкой от 25–30 до… 200 процентов!

Сетевики могут сколько угодно твердить, что это все вранье и клевета, что они накидывают на товар всего лишь процентов 5, от силы – 25, но, скажем мягко, лукавят на этот счет как раз они. Не нужно даже описывать все их схемы (например, получение товара через цепочку посредников, каждый из которых повышает цену на 10 процентов, а в итоге она вырастает вдвое). Достаточно простого примера: в закрытом ныне «Народном» картошка продавалась по 2–4 рубля за килограмм, а в сетевых магазинах – от 10 до 25 рублей.

– Прежде торговле хватало торговой наценки для развития, и пищевая промышленность была рентабельна, говорит Игорь Подлипенцев, вице-президент Союза предприятий пищевой промышленности Санкт-Петербурга. – Теперь же торговля перешла на совершенно другую модель хозяйствования. Основным источником дохода становится паразитирование на реальном производстве под угрозой отлучения от рынка. Главная задача закупщиков – отнять у производства всю прибыль. Сегодня давление на петербургские пищевые предприятия со стороны торговых сетей сильнее, чем со стороны конкурентов по ВТО. А запаса прочности после десяти лет работы с торговыми сетями производителям может не хватить.

Так как же ликвидировать монополию сетей, которые диктуют свои условия и производителям, и потребителям? Законодательно – никак. Потому что трудно сомневаться: владельцы этих структур исправно инвестируют Госдуму, федеральную исполнительную власть, власти регионов. А также проводят во власть своих людей.

И все-таки надежда есть. Во-первых, в России существует Федеральная антимонопольная служба (ФАС). Во-вторых, есть единичные, но положительные примеры дешевых продовольственных магазинов. В-третьих, есть и зарубежный опыт. В-четвертых… Но обо всем по порядку.

По экспертным оценкам, доля сетевиков в общем объеме петербургского торгового рынка продовольствия составляет до 80 процентов. Но даже по самым скромным подсчетам (50–70 процентов) очевидно, что сомнительное звание «мировой столицы ритейла» Петербург носит по праву.

Что же касается Евросоюза и США, то статистики по доле рынка, захваченной ритейлерами, по этим странам нет. Возможно, потому, что там проблемы у торговой олигополии просто не существует – западные  антимонопольные службы, в отличие от наших, жестко карают как за превышение установленного порога доминирования, так и за попытки ценового сговора. Кроме того, именно для продовольственных ритейлеров существуют  специальные  ограничения:  на получение разрешения для строительства магазина – только с согласия специальной комиссии муниципалитета, на размещение – места выделяются на окраине населенного пункта, на время работы – как правило, до 18 часов и только в будние дни.

средний бизнес

Приводим вашему вниманию отрывок из неопубликованной беседы с менеджером одного популярного (не сетевого) магазина, известного своими низкими ценами, а ныне – закрытого.

– Сейчас идет борьба торговых концепций, – говорил наш собеседник. – И от того, чья возьмет – наша или сетевиков, – без преувеличения, зависит будущее России. Извините за высокий слог, но это действительно так.

– Тогда откройте секрет. В чем заключается ваша концепция и чем она мешает вашим, скажем так, коллегам по торговому бизнесу?

– В такой богатой стране, как Россия, все должно быть намного дешевле, чем сейчас: продукты, одежда, бензин, электричество, квадратные метры – все. Нынешние цены объясняются одним: из страны ежегодно выкачиваются (в пользу крупных международных банков и офшоров) сотни миллиардов и триллионы долларов. Наш магазин – пример того, какими могут быть цены, если владельцы просто не вывозят деньги. Но сетевики настолько приучили людей к монопольно высоким ценам, что многие уверены, будто мы ради экономии торгуем залежалым товаром. Иначе, мол, не смогли бы сводить концы с концами. На самом же деле мы не экономим на качестве – об этом знают и наши покупатели, и проверяющие. И не торгуем себе в убыток. Все дело в концепции. Если наш магазин закупает помидоры оптом по 6 рублей за килограмм, то продает их не за 30, как наши конкуренты, а за 8 рублей. Если берем мясо по 130 рублей, то продаем его за 140, а не за 200. Просто если продавать в день по 10 тонн мяса, то даже наценка в 10 рублей обеспечит и зарплату персонала, и прибыли магазину. И так по всем позициям.

– А сельхозпроизводителей вы не обижаете, не вынуждаете их отдавать товар за бесценок?

– Напротив, несколько крупных хозяйств в России поднялись именно на сотрудничестве с нашим магазином, ведь мы берем товар крупными партиями. А еще часть товара берем у тех же самых оптовиков, с которыми работают и сетевые магазины. Оптовика, особенно импортера, как вы понимаете, так просто не обидишь. Но у нас наценка на его продукцию в пределах 5–10 процентов, а у конкурентов – в несколько раз больше. А чтобы не показывать ее реальный уровень, они используют цепочку фирм-посредников, так что на бумаге у них все в порядке – только мы со своими ценами мешаем.

– А почему же тогда производители, которые жалуются на диктат сетевиков, не идут к вам?

– У нас 700 миллионов оборота в месяц, 25–30 тысяч посетителей в день, тогда как в других крупных универсамах 3–5 тысяч человек. Но в масштабах Петербурга наши объемы погоды не делают и мы не можем обеспечить заказами всех производителей.

власть

Алексей Третьяков, член экспертного совета при Федеральной антимонопольной службе по развитию конкуренции в сфере розничной торговли

За прошлый год Федеральная антимонопольная служба РФ выписала нарушителям Закона о торговле штрафов на… жалкие 35,3 миллиона рублей. И это не смешно – это трагично. Но обвинять антимонопольщиков в том, что они пасуют перед торговыми сетями, – все равно что винить синоптиков за непогоду: слишком неравны силы.

Формально, с юридической точки зрения неэффективность антимонопольных мер в отношении сетевиков можно объяснить несовершенством законодательства. Когда в Петербурге крупнейшая из действующих на территории России торговая сеть «Х5 Retail Group» занималась поглощением региональных сетей («Карусель», «Патерсон» и так далее), должностные лица ФАС раз за разом заявляли: мол, разрешения не дадим, ибо Х5 давно превысила все пороги доминирования. На что юристы сетевиков возражали: поскольку юридические лица разные (даром, что все принадлежат одной группе), то их долю на рынке нужно считать по отдельности. Кто в итоге победил – известно.

Обойти прописанное в Законе о торговле требование предельной 10-процентной торговой наценки на социально значимые товары тоже проще простого: покупать товар у своих же посредников. Конечно, полноценное антимонопольное расследование (наподобие тех, что проводятся в странах Европы и США) легко бы разоблачило эти уловки, но есть еще и неформальная сторона вопроса: влияние, которым пользуются сетевики в госорганах.

Отлично помню, как в период губернаторства Валентины Матвиенко, когда в городе «огнем и мечом» шло насаждение сетевой монополии, тогдашний руководитель УФАС Олег Коломийченко на многочисленных заседаниях пытался обратить внимание на опасность и вредоносность подобного подхода. Но после вежливого выслушивания всех аргументов представитель Смольного заявлял, что «вопрос уже решен». Как решен, кем – не сообщалось. Но все и так было понятно.

Помню и некоторые до слез «смешные» эпизоды.

Вот на заседании экспертного совета ФАС идет обсуждение проекта закона о розничной торговле. Один за другим профессиональные объединения производителей докладывают, как их душат сети. И просят очевидного и простого: сделать российский закон калькой с европейского, где сетевая торговля поставлена в очень жесткие правовые рамки. А потом на трибуне появляется представитель иностранной торговой сети. Начинает с традиционных любезностей: мол, спасибо российской власти, что разрешила нам здесь поработать, а мы в ответ будем нести просвещение и процветание. А потом неожиданно заканчивает:

– Если вы вздумаете применить в законе европейские ограничения по размещению сетевых магазинов и времени их работы, то мы это расценим как возврат к авторитаризму и 1937 году!

Переводчица – красная, зал – онемевший. Но в итоге ультиматум транснациональных торговых корпораций был выполнен с лихвой.

Сейчас готовится корректировка Закона о торговле, и от ее результатов будет зависеть – получим ли мы цивилизованное европейское торговое законодательство, которое обеспечивает жителям Европы более чем приемлемые цены на продукты питания, или так и останемся в рабстве у сетевой торговли.

нюанс

Не только сети, но и граждане могут проявлять в этом вопросе «неформальные» подходы. Так, недавно в одном из многоквартирных жилых домов Петербурга случился скандал. Только что созданное ТСЖ обнаружило, что квартирующий в их доме сетевой магазин пользуется домом и двором как оккупированной территорией: перегружает общедомовые сети, валит в «домовой» мусорный контейнер свои отходы, перегораживает грузовиками проезды и так далее…

Обращение в КУГИ, комитет, сдавший сетевикам это помещение в аренду, успеха не принесло. Там подтвердили: договор давно истек, нарушений множество, теоретически выселить недобросовестного арендатора несложно, но... «Вы ж понимаете…»

Жители поняли, что ждать содействия власти в этом вопросе бессмысленно, и решили вопрос самостоятельно – просто заблокировали своими автомобилями незаконное место разгрузки. И руководство магазина моментально прибежало к ним «мириться», обронив при этом любопытную фразу:

– Мы ж не знали, что вы люди серьезные, а так нам приказано всех с претензиями посылать далеко и надолго…

Что они до сих пор и делают в других местах.

расчеты

Для того чтобы хотя бы примерно понять, сколько зарабатывают сетевики на каждой буханке хлеба, на каждом килограмме мяса, на каждой упаковке молока и так далее, надо знать как минимум два параметра: отпускную и розничную цену товара.

Розничную мы узнали без труда – просто зашли в ближайший сетевой магазин и переписали цены. А вот с отпускной ценой сложнее. Дело в том, что цена эта – коммерческая тайна. К тому же с одним покупателем поставщик может заключить один договор, с другим – другой.

И все-таки нам удалось добыть информацию, от которой можно оттолкнуться. Нам ее на условиях анонимности предоставила одна крупная петербургская компания, которая в силу специфики своей работы постоянно контактирует с поставщиками и знает их цены.

И вот что получается (в первой графе – отпускная цена, во второй – розничная): на прилавках сетевых магазинов продукты стоят в среднем в полтора раза дороже, чем у производителей и крупных оптовиков (если речь идет об импортных товарах). И это при том, что указанные нами отпускные цены выше тех, по которым товар закупают сетевики: они, как крупные покупатели, добиваются существенной скидки. А кроме того, имеют от поставщиков так называемые бонусы (просто за то, что с ними сотрудничают): бесплатные поставки, плата за заключение договора и так далее.

Говядина, задняя часть 201–290 (+44%)*

Говядина, лопатка 198–280 (+41%)

Свинина, окорок 171–240 (+40%)

Свинина, лопатка 166–215 (+30%)

Свинина, шея 211–280 (+33%)

Масло сливочное (высшее качество) 180–270 (+50%)

Сахар 25–31 (+24%)

Мука (высший сорт) 17–28 (+65%)

Греча 25–33 (32%)

Рис (краснодарский) 25–45 (+80%)

Молоко (2,5% жирн., длит. хранения) 26–38 (46%)

*Цены приведены в рублях за 1 килограмм (литр).

взгляд изнутри

Однокурсница, давно и весьма успешно обосновавшаяся в Москве, имеющая дом на самом известном в России шоссе, приезжая в родной Петербург и заходя в наши сетевые продуктовые магазины, всегда возмущается: «Что ж так дорого?!» Я списывал это на «рублевские понты», пока она мне не устроила экскурсию по магазинам вдоль элитной московской трассы. И... продовольствие повседневного спроса там – на Рублевке! – оказалось на 10–15 процентов (!) дешевле, чем в спальных районах Петербурга.

Как же так? Ведь уровень жизни в северной столице все-таки ниже, чем в Москве. Как и расходы на ведение бизнеса. К тому же известно, что 60–70 процентов продовольствия, которое поступает сегодня в продажу, – это импорт, а возить его в Петербург подешевле будет, чем в Москву: и границы с ЕС рядом, и морской порт огромный.

Объяснение этому парадоксу еще пять лет назад дало агентство «Кушман энд Вейкфилд, Стайлс энд Рябокобылко», присвоившее Петербургу сомнительный титул «мировой столицы сетевого ритейла». Ведь нигде в цивилизованном мире торговые сети не контролируют такую большую долю рынка и не имеют таких неограниченных возможностей.

Зачистка города от малого торгового бизнеса, произошедшая в период губернаторства Валентины Матвиенко (было уничтожено свыше 40 тысяч торговых объектов), позволила торговым сетям установить мощную и неколебимую монополию. А далее все как в старом анекдоте про путешественника, натолкнувшегося посреди Сахары на одинокий киоск по продаже воды и возмутившегося ценами: «Да вы что – тысяча долларов за бутылку минералки?!» Продавец ехидно пожимает плечами: «Базар большой – иди торгуйся».

У наших сетевиков есть один «неотразимый» аргумент в свою пользу: в независимых от них магазинчиках цены зачастую даже выше, чем в «Пятерочках» и иже с ними. Как человек, знающий ситуацию в торговле, что называется, изнутри, я мог бы подробно объяснить этот парадокс, но расскажу лишь один случай.

У моего знакомого было колбасное производство. Сетевики начали выкручивать ему руки, требуя снижения отпускных цен ниже себестоимости. Дело происходило в период разгрома независимой торговли, и поэтому других каналов сбыта у него не было. Он объяснял, что не может работать в убыток. И ему предложили выход: выпускать колбасу под брендом торговой сети, присваивать ей высший сорт и писать на этикетке, что она изготовлена из лучших сортов мяса без добавок и консервантов, а на деле вваливать в фарш по максимуму крахмал, соевую муку, красители… Товарищ возразил: мол, это мошенничество. На что ему ответили: «А кто тебя будет проверять, кроме нас?»

Максим Стечкин, бывший предприниматель

прогнозы

Внимание! Все, о чем мы тут говорили о засилье и всевластье сетей, по некоторым (и весьма убедительным) прогнозам, уже не имеет никакого значения: в течение ближайших лет сети загнутся, извините за грубость, сами по себе. Этот прогноз еще не публиковало ни одно СМИ. К нему нет ни комментариев, ни экспертных оценок. Но за последние месяцы автор этих строк несколько раз слышал его при личных беседах с разными профессионалами торговли. Эти люди не знакомы между собой, они работают в разных структурах, но их «пророчества» и описание ситуации очень похожи: сегодня сетевой бизнес буквально съедает сам себя.

Дело в том, что в нулевых годах бизнес этот был настолько «наваристым», что его владельцы потеряли чувство меры. Они не глядя скупали все участки и помещения, сколько-нибудь пригодные для открытия новых торговых точек. Они вкладывали немалые суммы в уничтожение конкурентов – малой и средней торговли. И Петербург в этом плане город особо показательный: как только где-то начиналось строительство очередного сетевого ангара, так городские и районные чиновники вдруг спохватывались, что расположенные поблизости рынок, торговая зона или павильон нарушают правила благоустройства и вообще у них срок аренды истек…

И результаты превосходили ожидания. Например, «Агроторг» (владелец «Пятерочек») несколько лет подряд увеличивал обороты на 160–200 процентов ежегодно. При этом банки, которые тоже хотели иметь кусок от этого пирога, безоглядно кредитовали сетевиков, становились их совладельцами.

Словом, магазины росли как грибы, но... доходы-то населения росли куда медленнее! И вот наступил предел. Сетевых магазинов в городе наплодилось столько, что денег покупателей на всех уже не хватает. К примеру, в Красногвардейском районе, где проживает автор этих строк, в пределах пешеходной доступности от его дома имеются три «Пятерочки», два «О’Кея», один «Перекресток», один большой торговый центр с супермаркетом, а чуть подальше (две остановки на трамвае) – «Лента» и еще целая россыпь «Пятерочек».

Представим себе озеро, в которое на лов плотвы прибыло сразу несколько международных рыболовных флотилий. Они завесили весь водоем своими сетями – так, что любая плотвичка в них неизбежно попадает, но на какие ухищрения ни иди, какие мелкоячеистые сети ни ставь, рыбы-то больше не становится. Флотилии начинают простаивать, терять прибыль.

Казалось бы, что в этом страшного? Рынок насытился, пришел в равновесие, в крайнем случае можно закрыть часть лишних магазинов, снизить цены – как того требует конкуренция. Но «Пятерочки», «Карусели», «Перекрестки», «Копейки» в принципе не могут конкурировать между собой. Потому что у них один общий, большой хозяин – «Альфа-Групп». И цены снижать не могут, потому что все сети страшно закредитованы (деньги, напомним, брались под открытие новых магазинов). В графики отдачи кредитов забиты и нынешние, бессовестно завышенные цены, и дальнейшая рыночная экспансия… Да только не будет никакой экспансии! По объективным законам рынка все кредитные пузыри рано или поздно лопаются. И при первых же затруднениях с отдачей денег банки накинутся на сетевиков – в том числе на своих собственных, как касатки на кашалота.

Правда, жалеть их едва ли стоит – и основные владельцы торговых сетей, и даже некоторые их миноритарные акционеры успели попасть в список «Форбс», став долларовыми миллиардерами.

Но что будет после указанного кризиса? Наверно, будет как у всех. То есть на долю сетевых магазинов будет приходиться процентов 30–35 рынка – ведь сам по себе этот формат торговли достаточно удобен. Но сети перестанут быть монополией (точнее, повторимся, – олигополией), диктующей цены 5-миллионному городу.

Какими будут новые цены? Возможно, какими они были в закрытом «Народном», возможно, чуть выше. Но в любом случае их определит рынок, а не хозяева кипрских, виргинских и гибралтарских офшорных фирм, которым принадлежат петербургские сети.

Ну а пока… Впрочем, уже сейчас у нас есть поводы для оптимизма.

– Жадность, как известно, губит – в том числе сетевиков, – говорит питерский предприниматель Николай Алексеев. – Покупатели – те самые, что еще недавно восхищались «цивилизованной торговлей» в однотипных супермаркетах, сейчас при возможности выбора между сетевым и обычным магазином, павильоном, рынком все чаще выбирают не сетевиков. Благо частную инициативу, которую и советская власть не могла полностью задушить, тем более не смогли искоренить нынешние администраторы. Правдами-неправдами, но появляются на свет различные фермерские магазинчики, в которых можно купить свежее мясо, молокопродукты местного производства, зелень. Народ в них охотно отоваривается, снижая тем самым выручку сетей.

резюме

В России завышены цены не только на продовольствие, но и на большинство основных товаров и услуг: на жилье, электроэнергию, автомобильное топливо, авиабилеты… Причина, по большому счету, во всех случаях одна: мы живем во власти монополий.

Взять, к примеру, жилищное строительство. Казалось бы, если строительных компаний много, то и цены должна определять конкуренция. Ничего подобного. Монополист номер один в этой сфере – местные власти. Именно они продают землю под застройку по «рыночным» ценам – по десять миллионов долларов за гектар и выше. Так же власти обладают монополией на согласование строительных проектов, растягивая этот процесс года на полтора по каждому дому, что тоже стоит денег.

Монополист номер два – энергетики, которые придумали и успешно взимают т. н. «плату за подключение» – по 40 тысяч рублей за каждый киловатт мощности. При этом строителей нередко обязывают строить (за деньги будущих жильцов) подстанции, прокладывать сети. Не упускают своего и другие региональные монополисты – теплоснабжающие организации, «Водоканалы» и так далее.

Фактическая монополия – и в сфере производства стройматериалов: большинство предприятий стройиндустрии, а также карьеры принадлежат одному холдингу. Так что цены в итоге определяют не различные СУ и СМУ, а указанные монополисты. Впрочем, строители тоже себя не обижают.

Тем временем цены на бензин и дизтопливо, которое, вопреки всякой логике, давно уже догнало по цене бензин, определяет «большая пятерка» вертикально-интегрированных нефтяных компаний и – снова государство. В цене литра бензина 50–60 процентов – это различные налоги и акцизы.

Про электроэнергию рассказывать даже скучно – все и так все знают. Не так давно вместо одного супермонополиста – РАО «ЕЭС» – мы получили десяток региональных монополий: ТГК-1, ТГК-2 и так далее. Когда настает пора утверждать у государства тарифы для населения и предприятий, энергетики выкладывают на стол неотразимый аргумент: им нужны деньги на обновление старых электростанций и строительство новых, а взять их неоткуда, кроме как из тарифа. На модернизацию российской энергосистемы – по их подсчетам – нужно не менее 100 триллионов (!) рублей. И должны будем найти эти деньги мы, потребители.

Аналогичную раскладку можно сделать по авиабилетам, тарифам на проезд в метро, ценам на строительство этого самого метро, дорог и прочего – везде торчат уши тех или иных монополий и олигополий.

Но российская специфика еще и в том, что большинство наших монополий – это монополии офшорные, принадлежащие гибралтарско-кипрско-багамским фирмам. И те деньги, которые монополии из наших карманов выкачивают, они не в производство, не в развитие, а в офшорные банки вкладывают.

Как эту проблему решить? Тоже только с помощью конкуренции, когда потребители и покупатели смогут выбирать между ценами компаний офшорных миллиардеров и обычными российскими фирмами, у которых и товар, и бухгалтерия – все на виду. Мы к этому неизбежно придем – объективные законы рынка отменить невозможно. Вопрос только – когда?