«Моя фотография рассказывает историю»

Немецкая «королева фоторепортажа» Барбара Клемм рассказала корреспонденту «НВ», как ей позировал Леонид Брежнев и какой снимок она считает символом немецкого единства

Фотожурналистка Барбара Клемм, снимая в 1979 году заурядное официозное мероприятие в честь 30-летия ГДР, не могла себе и представить, что «Поцелуй Брежнева и Хонеккера» попадет на Берлинскую стену и станет одним из визуальных символов ХХ века

Она всю жизнь снимала на черно-белую пленку, никогда не считала свои работы высоким искусством и не гонялась за сенсациями. Она просто любила свою профессию и старалась делать хорошие фотографии для немецкой газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung, в которой проработала с 1970 по 2004 год. Но судьба наградила эту женщину умением оказываться в нужное время в нужном месте. Ее фотографии сложились в своеобразную летопись новейшей истории Германии и стали символами эпохи.

В свои 72 года она краснеет как девочка, полна свежих идей и светится любовью к окружающим людям. Именно так выглядит человек, который нашел дело своей жизни, – за что она особенно благодарна его величеству Случаю.

– Я не очень хорошо училась в школе, – признается Барбара и краснеет. – Когда в 14 лет меня оставили на второй год, мама предложила мне прервать занятия. Посиди, говорит, дома и подумай, чем хочешь заниматься в дальнейшем.

Необычное предложение, но для родителей Барбары – художников – оно было органично: они старались видеть личность в каждом своем ребенке. Всего в семье Клемм было шестеро детей. Мама Барбары даже прекратила рисовать, чтобы посвятить себя поддержанию домашнего очага. И пока она возилась с пеленками и гремела кастрюлями, отец преподавал в академии живописи Карлсруэ и в свободное время фотографировал.

– Я любила наблюдать, как папа в темноте проявлял пленки, – вспоминает Барбара. – Это было подобно волшебству. Отец купил мне самую простую камеру Leica и предложил попробовать самой фотографировать. Мне понравилось. Ведь в фотографии выбирать композицию сложнее, чем при написании картины. Фотограф имеет дело со стремительно меняющейся реальностью: мгновение – и персонажи уже переместились, сменили позы. И я думаю, что чувство композиции мне привили именно родители.

После некоторых размышлений Барбара поступила на курсы в фотоателье. Но истинная страсть к фотоискусству проснулась в ней во время свадеб – ее по-настоящему захватили живые съемки людей в динамике, в их естественных позах и эмоциях. Именно тогда она поняла, что больше всего на свете хотела бы работать в жанре фоторепортажа. И молодая Барбара, набравшись смелости, пришла в редакцию газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung и устроилась на скромную должность лаборантки. Параллельно, как внештатный фотограф, стала снимать собственные фотографии – в основном на политические темы.

– Я никогда не думала, что буду причастна к политике, – признается Барбара. – В середине 1960-х в Германии вспыхнула студенческая революция: молодые люди боролись с пережитками нацистского прошлого, хотели демократии, справедливости. Молодая девчонка, я с головой бросилась в это движение, снимая забастовки, демонстрации и драки с полицией. Мне хотелось быть в гуще событий, хотя я всегда считала себя скорее наблюдателем. А поскольку мой коллега был не очень вовлечен в политику, я заняла эту нишу и получила место штатного фотографа. Кстати, благодаря «движению 1968 года» я встретила свою любовь. Впоследствии мой муж занялся моим политическим образованием – он ориентируется в информационных потоках лучше многих редакторов.

Фотографии Барбары Клемм всегда полны красноречивых деталей, полутонов, двойных смыслов. Вот извечные оппоненты Вилли Брандт и Гельмут Шмидт (оба занимали пост канцлера в 1970-е годы) стоят на съезде рядом друг с другом, но смотрят в разные стороны – лучшая иллюстрация к тезису о единстве и борьбе противоположностей. А вот толстые молодчики из неофашистской Национально-демократической партии беседуют перед входом в здание, где проходит собрание поклонников Гитлера. Эта фотография быстро разошлась по ведущим западным СМИ, вызвав настоящий скандал. Впоследствии президент ФРГ Вальтер Шеель говорил госпоже Клемм, что ее снимок сделал «больше, чем все немецкие политики, вместе взятые, чтобы не дать неонацистам прорваться в бундестаг в 1969 году».

– Это моя единственная фотография, которая сыграла хоть какую-то политическую роль, – считает Барбара.

«Мне помогало то, что я женщина»

В 1970-е годы, когда госпожа Клемм начинала карьеру, фотожурналистика считалась вотчиной мужчин – коллеги смотрели на нее свысока: «И что эта пигалица делает среди нас?!» Барбара не горела желанием отвоевывать кулаками самые выгодные места для съемки – ей явно не хватало мужских черт, без которых редко обходится профессия фоторепортера. Но в ее арсенале имелось куда более мощное оружие – неиссякаемое женское обаяние. Благодаря улыбке перед ней открывались многие двери – в том числе в суровой Восточной Германии, куда госпожу Клемм пустили в числе немногих западных журналистов.

Впервые она оказалась в ГДР в 1970 году по случаю Лейпцигской ярмарки. Вот только сама ярмарка ее мало интересовала – она просто воспользовалась ею как поводом увидеть «параллельную немецкую реальность» и поснимать людей на улицах.

– Наверняка за мной следили агенты «Штази», – улыбается Барбара. – Хотя опознать во мне профессионального фотокорреспондента было не так уж просто. Я выглядела как молодая барышня, которая просто гуляет по городу и иногда фотографирует в свое удовольствие. Мне очень помогало то, что я женщина. В целом ГДР производила на меня странное впечатление – вокруг все говорили по-немецки, но люди выглядели иначе, чем в Западной Германии. Я до сих пор много думаю о том, как сильно влияют на нас социально-политические условия.

На фотографиях Барбары Клемм Восточный Берлин, Лейпциг и Дрезден – это города помпезных демонстраций, государственных годовщин, безликой массовой застройки. Но стоит всмотреться в лица людей на улицах, как чувство дискомфорта куда-то улетучивается. Барбара явно не ставила перед собой цель «нащелкать агиток» на вечнозеленую тему «жертв тоталитарного режима» – она стремилась разглядеть неповторимый внутренний мир в каждом прохожем. Несмотря на ее критическое отношение к ГДР, даже партийные бонзы смотрятся на ее фотографиях как живые люди, а не как ходячие памятники. В чем же тут секрет? Сама она считает, что все дело в умении заставать политиков в неожиданных ситуациях, когда они проявляют свои подлинные качества.

– Помню, как перед открытием Лейпцигской ярмарки я зашла в здание оперы и случайно оказалась в одном лифте с лидером ГДР Эрихом Хонеккером и другими важными товарищами, – улыбается Барбара. – Сотрудник службы безопасности хотел меня вышвырнуть вон, но Хонеккер его остановил: «Пусть девушка едет с нами». Так я добралась до последнего этажа и сделала с высоты пару классных снимков.

Правда, через несколько дней ее женские чары уже подействовали на суровых людей в штатском лишь наполовину.

– Я шла по одному из павильонов, – вспоминает госпожа Клемм, – дергала за ручки дверей, все двери были закрыты, а одна вдруг открылась. Я вошла в помещение и увидела там все политбюро СДПГ. Я их сфотографировала. Ко мне тут же бросился неприметный тип в сером костюме, посмотрел на мой объектив и потребовал паспорт. Паспорт был, конечно, западногерманский, и меня тут же попросили покинуть помещение. Но я прикинулась простушкой и каким-то чудом убедила их не забирать мою пленку. Через неделю в нашей газете вышли снимки с восточногерманскими функционерами в их естественном облике. Это был большой успех!

Коллеги называют Клемм баловнем журналистской судьбы. Еще бы – биография самой известной в мире женщины-фотографа тесно переплетена с историей ХХ века: она не раз попадала в эпицентр важнейших политических событий, ловя на камеру их величественные, смешные и просто любопытные мгновения. Сама Барбара так объясняет свою журналистскую удачу: «Везение, конечно, необходимо в нашей профессии. Но счастью всегда нужно помогать – не лениться и постоянно быть в движении».

Впрочем, иногда лучшие снимки даются как будто в награду за долготерпение. Именно так произошло в 1973 году, когда она битых три часа прождала легендарную встречу Леонида Брежнева и Вилли Брандта в Бонне. Причем Барбара имела мало шансов попасть в зал для переговоров – ввиду банального отсутствия аккредитации.

– Я тогда была молодой и наивной: мне было невдомек, что на такие встречи нужны специальные пропуски, – говорит госпожа Клемм. – У меня была с собой пресс-карта, правда, на другую встречу. Тогда кто-то из сотрудников западногерманского МИДа мне сказал: «Слушай, она точно такого же цвета». Я попробовала, предъявила свой пропуск, и все сработало. Кроме меня в зале находились два корреспондента из СССР и двое фотографов из немецкого правительственного пула. Я думала, что меня быстро вышвырнут за дверь, но когда Брежнев зашел, то показал на меня пальцем и сказал: «Ну, наконец-то хоть одна женщина с фотоаппаратом!» И даже потом мне немного попозировал.

На той встрече Барбара Клемм сделала одну из своих известнейших фотографий, которая вошла в золотой фонд современной немецкой фотолетописи. Это действительно выдающийся снимок, где идеально работает все – от характеров политических лидеров до интерьера и композиции: господин Брандт заразительно смеется, товарищ Брежнев ему что-то старательно втолковывает, а рядом суетятся дипломаты и переводчики.

– Этот снимок я считаю центральным в своей жизни, – говорит госпожа Клемм. – Те переговоры Брежнева и Брандта положили начало сближению Востока и Запада, запустив целую вереницу событий, которые в итоге привели к падению Берлинской стены. Я счастлива, что присутствовала при той исторической беседе, и, надеюсь, неплохо передала ее атмосферу.

Однако на весь мир Барбару Клемм прославила другая легендарная фотография – «Братский поцелуй Брежнева и Хонеккера». Свой самый известный снимок она сделала в 1979 году в Восточном Берлине на торжествах по случаю 30-летия ГДР. Он передает умопомрачительную смесь пафоса, протокольности и комизма, которая отличала партийные церемонии времен позднего застоя: Леонид Брежнев целует в губы Эриха Хонеккера, советские и гэдээровские функционеры силятся сохранять серьезность, а за спиной у целующегося начальства шушукаются Андрей Громыко и Константин Черненко. Вот только госпоже Клемм до сих пор немного обидно, что фотография осталась в памяти потомков лишь благодаря переднему плану.

– Меня никогда не интересовали лица, вырванные из окружающего пространства, – качает головой Барбара. – Поэтому я сняла не только целующихся руководителей, но и выразительные лица дипломатов на заднем плане. Моя фотография рассказывает историю, а тот крупный план… В те годы он вызвал скандал. Но я сама не увлекалась сенсациями. Я и представить себе не могла, что «Поцелуй Брежнева и Хонеккера» попадет на остатки Берлинской стены и будет печататься на майках.

В самом деле, наиболее важные события обычно происходят, когда их меньше всего ждешь. В 1979 году, когда Варшавский договор казался незыблемой твердыней, госпожа Клемм не поверила бы даже ангелу, принесшему на крылах такую весть: «Через десять лет ты станешь главным фотохроникером объединения Германии!» Да чего уж скрывать: даже накануне исчезновения главного символа холодной войны она не ожидала такого поворота событий. Вечером 9 ноября 1989 года госпожа Клемм смотрела с мужем репортажи о массовых демонстрациях в ГДР, которые успели стать «долгоиграющей новостью». Но на следующий день – и это было сенсацией! – по радио сообщили о падении Стены, и счастливая Барбара, зарядив фотоаппарат пленкой, немедленно вылетела из Франкфурта в Берлин. Весь день и вечер 10 ноября она без устали носилась по городу, спеша остановить для потомков пьянящие моменты народного ликования.

– Больше всего я люблю фотографию, на которой люди стоят на обломках стены, а Бранденбургские ворота освещают в ночи яркие лучи света, – признается Барбара. – Этот кадр получился случайно. Я фотографировала политиков, позировавших под дождем на фоне ворот. Потом я сказала себе: «Хватит!» – и собралась уходить. Но, когда я обернулась назад, я увидела это потрясающей красоты сияние, которое, видимо, создавали телекамеры. А потом мне в глаза бросились радостные люди под зонтами и транспарант с надписью «Германия – наше единое Отечество!». Я подумала про себя: «Вот это кадр!» До сих пор та фотография является для меня символом объединения Германии.

По идее, работа в гуще радостных для твоей страны событий – настоящее раздолье для фотохудожника. Но так, по словам госпожи Клемм, кажется только в первый момент: когда тебя захлестывает чувство радости, очень сложно сконцентрироваться на работе. Впрочем, в конце 1980-х Барбара была уже не чувствительной барышней, а тертым калачом, умеющим видеть события со стороны. И за добросовестное отношение к работе судьба вновь вознаградила госпожу Клемм, сведя ее в нужный момент с нужными людьми. Когда уставшая корреспондентка попросила знакомых политиков вывезти ее в Западный Берлин вместе с официальным кортежем, ее неожиданно посадили в машину к… Вилли Брандту.

– Наш автомобиль мог спокойно проехать только до улицы Инвалидов, – вспоминает госпожа Клемм. – Людское море перекрыло движение, и Брандт был вынужден выйти на улицу, где сотни людей, восторженно хлопая в ладоши, скандировали: «Вилли, Вилли!» Когда он выходил из машины, я сделала снимок: какая-то женщина выглядывает из автомобиля «трабант» и поворачивается в его сторону. В тот момент мне показалось, что круг истории замкнулся – именно переговоры Вилли Брандта с Леонидом Брежневым в 1973-м, которые мне довелось фотографировать, стали отправной точкой для объединения Германии.

…В 2004 году Барбара Клемм вышла на пенсию, хотя до тихой, размеренной жизни немецкой пенсионерки ей по-прежнему далеко. Королева фоторепортажа ни на секунду не расстается с камерой Leica, много путешествует и с неиссякаемым азартом снимает обыкновенных людей на улицах. Верная своим привычкам, Барбара заряжает свой фотоаппарат только черно-белой пленкой. Но почему бы иногда не взять в руки цифровую камеру? Госпожа Клемм отрицательно мотает головой, полагая, что из-за компьютеризации фотография стала бездушной, утратив былую глубину и очарование.

– Современные фотографы слишком много щелкают, – рассуждает Барбара. – Конечно, журналистам гораздо легче работать с «цифрой», но часто хорошие снимки просто гибнут в массе случайных, необязательных. Фотографы разучились ждать, концентрироваться, выбирать один-единственный момент. К тому же пропадает ощущение достоверности: у фотографов столько возможностей обработать снимок, что уже и не знаешь, был ли этот момент на самом деле или его создали на компьютере. Я рада, что работала в другую эпоху.

О России

– Впервые я оказалась в вашей стране в 1970 году. Я ехала в Советский Союз с тревожным чувством, не зная, как встретят меня люди после тех злодеяний, которые причинили вам нацисты. Но никто даже не вспоминал в моем присутствии о войне – меня повсюду ждал теплый, радушный прием. Русский народ отличается душевностью, добротой, открытостью и умением быстро прощать. Кроме того, в вашей стране много глубоких людей с красивыми, выразительными лицами.

О Петербурге

– Петербург с его уникальной архитектурой и задумчивыми людьми на улицах кажется мне идеальным местом для съемок. Особенно я горжусь фотографией, которую сделала на Витебском вокзале за день до его открытия после долгой реставрации. В те годы на вокзалах фотографировать не разрешали, тем более нельзя было фотографировать военных. А на моем снимке компания военнослужащих: один играет на гитаре, его товарищи режутся в карты. Подойдя к солдатам, я сделала вид, будто рассматриваю роспись на стене, а сама в это время фотографировала их. Когда они поняли, что происходит, меня уже давно не было на месте.

О политиках

– Я рада тому, что больше не занимаюсь политической фотографией. У современного фотографа нет никаких шансов сделать такой снимок, как «Поцелуй Брежнева и Хонеккера». Политики в Германии научились подавать себя публике, научились играть. Сейчас они заранее знают, какими хотят себя увидеть в завтрашней газете. В России происходит то же самое. Профессиональным фотографам все труднее становится поймать характер, показать живую, ненаигранную ситуацию.

О простых людях

– Самое интересное на свете – это наблюдение не за политиками, а за спонтанными взаимоотношениями обычных людей: порой живые наблюдения увлекательнее любого театрального спектакля. Мне всегда хотелось показать историю через человека, его чувства и переживания. Но, снимая на улице, я всегда чувствую себя немного виноватой. Я ведь понимаю, что вторгаюсь в личное пространство других людей. С другой стороны, как иначе сделать хорошие фотографии? Я терпеть не могу, когда позируют, и поэтому стараюсь не делать фото в семейные альбомы.