«Я в кино дилетант»

Телеведущий, актёр и режиссёр Александр Гордон утверждает, что искусство начинается с вопроса: «А что, если?..»

Согласно многочисленным опросам, его считают лучшим ведущим ток-шоу на главном отечественном канале. Вполне заслуженно. Создание телепрограмм «Гордон», «Закрытый показ», «Гордон Кихот», «Гражданин Гордон» стоит дорогого. Тем не менее сам он не считает свою работу на ТВ чем-то выдающимся. По его собственным словам, «телевидение, вне всякого сомнения, жанр низкий». 

– Я, как и большинство телезрителей, считающих себя более или менее интеллигентными людьми, внимательно слежу за вашими программами. И, признаюсь, чаще всего соглашаюсь с тем, что вы говорите. Но при этом никак не могу понять, почему же всё-таки телевидение – низкий жанр?

– Объясню. Телевизионные возможности, к сожалению, далеко не всегда позволяют говорить о высоком на сложном, но при этом вполне внятном языке. Я понимаю, что выступаю сейчас как страшный формалист. Но делаю это сознательно. Потому что уже достиг того возраста и, надеюсь, положения, когда имею право высказывать непонятную для многих точку зрения.

– В том, что вы хорошо знаете телевизионную кухню, было бы смешно сомневаться. Поэтому у меня к вам предложение: давайте именно о ней сейчас поподробнее и поговорим?

– Я, безусловно, могу отвечать на ваши вопросы, коль скоро вы их мне задаёте, но чего ж мне раскрывать кухню-то? Если всё рассказать, каждый научится делать то же, что я, и мне самому потом места не будет в эфире.

– Вы шутите, Александр Гарриевич?

– Да нет, почему же. Если говорить в двух словах, кто-то выполняет на телевидении чьи-то поручения. Другими движут амбиции. Третьи пытаются изменить мир, даже при том, что сами не понимают, как это сделать. А остальные, например я, зарабатывают деньги.

– Вы хотите сказать, что просто зарабатываете?!

– Разумеется. Я не питаю по этому поводу никаких иллюзий. Просто на данный момент мне кажется, что телевидение является большей составляющей моей профессиональной жизни. Но при этом оно является по существу своеобразным рентген-аппаратом. Там ты только тот, кто ты есть. Ни больше ни меньше. А моя «девичья» профессия – актёр. В определённый период жизни я о ней практически забыл и даже не думал к ней возвращаться. Но в последнее время меня начали все чаще приглашать в сериалы и в кино, и даже в театр.

– Вот, кстати, если уж об этом зашла речь, спрошу вас ещё об одной вещи, которую тоже совершенно не понимаю. Почему из нашего телерепертуара исчез такой замечательный жанр, как телеспектакль?

– Очень хороший вопрос. Надо сказать, я об этом тоже размышлял. Недолго, правда. Но лично для себя получил ответ: времена меняются. Современные информационные технологии изменяют в этом мире всё, в том числе и культуру. Лучшие образцы постановок, созданных специально для телевидения, увы, остались в прошлом.

– А жаль, правда? Ведь какие были шедевры у того же Эфроса: «Борис Годунов», «Страницы журнала Печорина», хемингуэевские «Острова в океане», «Ромео и Джульетта»!

– Театральное искусство очень плохо переносится на телевизионный экран. Мы видим только тень настоящих отношений, которые пропитывают спектакль. Плёнка не ловит энергетику.

– Ну, не знаю… Если бы это было так, плёнка не ловила бы энергетику и в ток-шоу, которые, к примеру, ведёте вы.

– Идея и концепция любой моей программы сводится к одному: я встречаюсь с разными людьми, говорю о нашей общей жизни и по возможности отстаиваю свою точку зрения. При этом у меня очень сложное положение, потому что на каждый роток не накинешь платок, и я много раз слышал, что говорят мне в спину.

– Что, если не секрет?

– Есть люди, считающие меня агентом Кремля. Есть зрители, которые прислушиваются к моей позиции и иногда ее похваливают. Но есть и такие, кто раздражается: «Гордон хочет остаться чистеньким!»

– А чего вы по-настоящему хотите?

– Делать аналитические программы так, чтобы их популярность оказалась выше, чем у развлекательных. То есть пройти между Сциллой и Харибдой – между цифрами телерейтинга и ведением внятного разговора в студии. Это мои профессиональные задачи. И, опережая ваш следующий вопрос, сразу скажу: какие у меня гражданские, человеческие задачи, я пока утаю.

– Они настолько серьёзны?

– Я сказал по этому поводу всё, что хотел. Говорить больше у меня нет ни сил, ни времени, ни смысла никакого. Да и вообще, если бы каждый из нас относился к себе хотя бы чуточку легкомысленнее, жизнь на земле стала бы разумней и проще.

– Согласен. Вопрос снят. Перейдём к следующему?

– Ну что ж, давайте, раз уж вы их так много заготовили.

– Вы легко переключаетесь с темы на тему?

– Грубо говоря, умею и люблю импровизировать. Очень люблю наполеоновское высказывание: «Ввязаться в бой, а там видно будет».

– Тогда вопрос как раз к месту. Скажите, Александр Гарриевич, как вы решились ввязаться в такую, мягко говоря, не слишком популярную тему, как пропаганда арт-хаусного кино? Я имею в виду ток-шоу «Закрытый показ»…

– Когда я брался за эту передачу, поставил единственное условие: на меня в данной ситуации следует рассчитывать не как на медиатора, но как на человека, который знает и понимает в кинематографе.

– И сколько из этих картин вам по-настоящему понравилось?

– Безоговорочно – ни одна. Вообще я могу вспомнить за всю свою жизнь не больше семи фильмов, которые мне понравились. Проблема современных фильмов заключается в том, что они не вызывают послевкусия. Так что рассчитывать на то, что есть шанс увидеть в «Закрытом показе» артефакт в искусстве, который вызвал бы у меня слёзы катарсиса, к сожалению, не приходится. Но – будем ждать, фильмы создаются. Только почему вы считаете, что мы в этой программе говорим про кино?

– Не про кино? Тогда о чём же?

– Про что угодно! Я не говорю, хорошо это или плохо, но, простите за банальность, мы с вами живём в эпоху патологического дефицита общих для всех смыслов. И поэтому любой человек, который посмотрел кино, тут же начинает населять увиденное своими смыслами и обсуждать их в курилке или у себя на кухне. Получается, что режиссёр бросает зрителю кость. Вот так, и ничего более.

– Когда вы снимали собственные фильмы, тоже – как режиссёр – бросали потенциальному зрителю кость?

– Я в кино дилетант. Но если меня всё-таки можно считать режиссёром, то я отношусь к типу интерпретаторов. Возникает раздражитель, начинают возникать некие надмирные, далекие от бытовой сферы вопросы, и ты понимаешь, что у тебя зреет замысел, который должен во что-то воплотиться. Режиссёр никогда не снимает кино. Он снимает материал к фильму, который у него может получиться, а может и не получиться. Нередко от твоего замысла ничего не остается. Михаил Ильич Ромм говорил: «Можно считать, что у тебя всё получилось, если воплотилось процентов пятнадцать от задуманного».

– Так мало?!

– Режиссура – профессия жёсткая. У любого члена огромного коллектива, с которым приходится иметь дело, есть своё представление о том, каким должен быть фильм. У каждого есть собственные творческие амбиции, но, поскольку идти у всех на поводу я не могу и не хочу, приходится постоянно рвать глотку и ругаться матом. Для меня главная беда кино и заключается в том, что ты творишь индивидуально, но исполняешь в команде. Кино – адский коллективный труд.

– Кино – коллективный труд, на телевидении – командная игра. Получается, что творческому человеку, который хочет создать свое произведение искусства самостоятельно, и подеваться некуда?

– Вообще-то об этом судить не мне – я не считаю себя умным, скорее умею делать вид.

Но, думаю, искусство начинается с вопроса: «А что, если?..»

– С вопроса самому себе или другим?

– По-разному бывает. Но ответы в любом случае бывают не такими, к каким мы привыкли. Даже при том, что они оказываются интересны мне и аудитории в очень разной степени …

Александр Гордон четырежды лауреат ТЭФИ: в 2007, 2008 и в 2011 гг. в номинации «Ток-шоу» за программу «Закрытый показ» и в 2010-м – за проект «Гордон Кихот».

Снялся как актёр в шести картинах, в том числе в лентах «Море волнуется раз» (2005), «Око за око» (2010), «Generation П» и «Судьба на выбор» (2011). Поставил два собственных фильма по сценарию своего отца (писателя Гарри Гордона): «Пастух своих коров» и «Огни притона».