Моя работа

Сегодня мы открываем новую рубрику. Её название говорит само за себя: люди рассказывают о том, как они работают. Казалось бы, что здесь такого – все мы не раз видели, как работают дворник, почтальон, кондуктор, таксист, официант… Но, во-первых, представители далеко не всех профессий трудятся на виду у других: много ли мы знаем, например, о работе хирурга, архивариуса, реставратора?.. Во-вторых, всё, что мы знаем о труде других людей, – взгляд со стороны. А что человек сам думает о своей работе и своей профессии?

Возможно, кто-то из вас тоже захочет рассказать о деле, которому он служит. О его радостях и горестях, неизвестных для постороннего подробностях и проблемах. Напишите об этом в «НВ». Интересному, искреннему рассказу всегда найдётся место в газете.

мастер по отделке помещений

Алексей родился в России, вырос в Белоруссии. «Мы же привыкли, что раньше страна была единой. Ты везде свой. А распад всех перестроил. Сначала работал под Брянском, потом в Москве, теперь в Петербурге. Вот уже пятнадцать лет, как я здесь».

–Я считаю, что мне повезло вдвойне. У меня есть работа, но я птица вольная. Есть сроки, а остальное никого не касается.

Люблю приходить рано утром – работается лучше. Вокруг тишина, и никто под стремянкой не шмыгает. Помощников найти я могу, но смотрю по объёму работ. Нужно – приглашу человека, не нужно – справлюсь один. Я так считаю: чем меньше работает на объекте людей, тем порядка больше. Да и работа делается много быстрее.

Приятно, когда получается хорошо. Но бывает, что работа не заладится. Тогда отхожу от стены, сажусь, пью кофе, успокаиваюсь, размышляю. И опять принимаюсь за дело. А если всё ладится, так и время быстро летит. Даже не замечаешь, что уже пора обедать. Если день удался, то особо и есть не хочется. Наверное, духовно питаюсь, результатами труда. Ведь красоту-то все видят. Деньги деньгами – они приходят и уходят, а красота остаётся.

Только с заказчиками не всегда везёт. Удивляешься: человек знать толком не знает, а – учит. Не учит даже, а поучает. Когда мне стараются объяснить, что колесо не круглое, а квадратное... Нет, никогда не спорю. Молчу и делаю так, как говорят. А в процессе всё выясняется. Получается, что я виноват в том, что не настоял на своей правоте. А мне это надо? Ну, хочет он, чтобы у него колесо не катилось, а прыгало, так и пусть прыгает. Я-то знаю, что столько надо всего учесть! И материал, и способы крепежа, и фактуру, и цвет! А им кажется, что деньги вложили, остальное само придёт. Да так не бывает! От мастера зависит, как этот материал ляжет, как будет держаться, как будет подчёркивать интерьер. Накупят дорогого товара и думают, что на этом дело кончено. Не понимают, что ещё впереди работа. 

…Когда-то я и подумать не мог, что вдруг буду малярничать, штукатурить. Ещё в Белоруссии вместе с приятелями занимались лепниной. Придумывали орнаменты и формы отливали самостоятельно. Как передать ощущение того, что ты сам что-то новое придумываешь? Люди оценивают, и им нравится.

Принцип этой работы мне знаком. Но каждая профессия требует всего человека, без остатка. Технологии меняются быстро, теоретических знаний у меня не хватает. Я бы хотел пойти учиться… Но мне ведь уже сорок четыре!  

Но, как говорится, хорошо там, где нас нет. А когда есть цель, все нюансы исчезают. У меня цель – вырастить детей, дать им образование.

флорист

Её ровесницы мечтали стать учителями и врачами, а она грезила о профессии лётчицы. Знала наизусть все марки самолётов, читала книги об авиации, занималась моделированием. Сначала был техникум авиационного приборостроения, затем институт, аспирантура, но судьба рассудила по-иному.

–Я инженер-электрик. Точнее, была им. По распределению попала в специальное конструкторское бюро. 

Мне всегда нравилось то, что я делаю, – и конструирование, и разработка электросистем. А дальше была, что называется, смерть на взлёте: распад Союза, угасание промышленности. Заказчики пропали, и мы оказались на улице. У меня случился инсульт. Очень ранний. Долго восстанавливалась, потом растила сына: муж – моряк, бабушек-дедушек рядом не было.

Когда пришло время устраиваться на работу, возникла проблема: возраст. Мне тогда уже было за 45. Кому я нужна? Случайно увидела объявление: «Требуется продавец-флорист». Зашла в магазин. Говорю: «Я не флорист и уж точно не продавец». Это было летом, им нужны были сотрудники. Взяли попробовать. И вот уже седьмой год пробую.

Сейчас легко об этом говорить, а тогда… Оптимизм всё-таки помогает. Пока сидела без работы, обустраивала дачу. Мне очень понравились ландшафтные работы и дизайн. А я ведь и не училась этому нигде. Стала читать книги, пробовала, как это на практике, начала замечать, что вроде что-то получается, появился азарт. Захотелось с живым цветком поработать, а тут как раз подвернулось это объявление.

И вот теперь я флорист-самоучка с инженерным образованием. Всё на интуиции, восприятии и самовыражении. Друзья, родственники говорят, что у меня талант. Не знаю… Я никогда не участвую в выставках, конкурсах. И не потому, что у меня нет соответствующего образования. Я работаю на че-ло-ве-ка! Людям нравится то, что я делаю. И для меня это важнее победы в любом конкурсе. Это ведь искусство, а оно делается не по корочкам, а по тому, что у тебя в душе, и наличию вкуса.

Клиенты попадаются самые разные. Кому-то подешевле, но чтобы и красиво было. Другим подавай что угодно: выдали деньги на работе – и потратить нужно всё. Третьи о деньгах вовсе не беспокоятся: просят вот это, это и ещё то. Я-то понимаю, что это всё никак не сочетается. А он стоит в восторге от предвкушения «богатого и красивого», и понимаешь, что предлагать ему что-то другое бесполезно. Для него много-много всего и есть красота. Поначалу я принималась убеждать: «Ну что вы, это никуда не годится!» Но чаще реакция болезненная, кто-то просто отмахивался и уходил. Искусство – это, конечно, хорошо, но желание клиента – закон. И ты, уж будь добра, исполни.

А бывают и такие, кто не знает, чего хочет. Нужен букет – и всё. Нет, им не всё равно. Они просто не хотят углубляться в цветоводство и флористику. Это мужчины в основном. Тогда прошу объяснить, какое событие, какие цели, какой человек.

Один пришёл недавно: «Я хочу, чтобы у неё сердце завернулось и развернулось». И вот начинаешь что-то создавать и тоже мечтаешь, чтобы у неё завернулось-развернулось сердце. Когда делаешь от души, клиенты это ценят. Для меня лучшая благодарность, когда они приходят и спрашивают: «А Инна работает сегодня?»

водитель спецтехники

Он работает сутки через сутки. Бывает, и халтурит по ночам. Деньги нужны, и много. Не только на съёмную квартиру, в которой живёт с женой и дочкой. Молодая семья мечтает купить квартиру в родном Петрозаводске. А ещё Андрей мечтает о втором ребёнке. «Настоящая семья, – говорит, – это когда много детей».

–Приехали мы три года назад не ради большого города, а ради больших зарплат. Тогда так казалось. Сейчас понимаю, что большой город – большие траты. Но всё равно в Карелии столько не заработаешь.

Отец мой работал дальнобойщиком, иногда и меня брал с собой. В десять лет на коленках у отца рулил, а в двенадцать – сам. Уже тогда понимал, что мне это нравится. Хотел знать, как ремонтировать автомобили. Поэтому после 9-го класса поступил в училище, чтоб стать автомехаником. Одноклассники не понимали: все в университеты метили. А я пошёл, потому что влекло меня это, и до сих пор ни разу не пожалел. Теперь они наполучали дипломов и сами не знают, куда хотят и куда возьмут.

После армии работал водителем самосвала в строительной организации. Стадионы строили, учебные центры, жилые дома… Потом, через три года, приехал в Питер. Здесь предложили более интересную работу – обслуживание автодорог. Для меня это было в новинку, а к новому всегда тянет.

Прихожу на работу, получаю путевой лист, смотрю машину, что да как... Исправность проверяю, заправляю и жду указаний мастера. Получил план работы и – вперёд. Летом – подметаю либо мою, собираю большой мусор на дороге. Зимой – посыпаю от наледи песком, солью. Либо отгребаю отвалом снег. Мне нравится сам процесс. Ведь я что делаю? Я убираю дороги, по которым езжу. Самому приятно. Скажете: гастарбайтер? Да если б не я, тут был бы город-помойка! А по зиме пробки ещё страшней.

Многие жалуются, что уборочной техники мало. Одна из причин в том, что она у нас часто ломается. В основном из-за некачественных запчастей, которые поставляют с завода. Не успели поставить новую, как через неделю-другую машина опять идёт в ремонт. Сколько уж раз говорили этим поставщикам… Но случается, и механики сработают на авось: где-то не закрутили до конца, где-то не проверили.

Когда нас нет на дороге, водители жалуются, что город не убирают. А когда мы есть, считают нас помехой. Выставляем знаки объезда, включаем спецсигналы, а водители несутся и даже скорость не сбавляют, дистанцию не соблюдают. В итоге – авария.

Конечно, работа у меня не ахти какая сложная. Но есть качества, без которых никак. Самое главное – внимательность. Обстановку на дороге надо не только видеть, но и чувствовать. Я ведь не просто еду, я работаю. Можно и в бордюр, и в ограждение въехать, и булыжники лежат на дороге. Такую большую машину нужно чувствовать хорошо: как она идёт, её габариты.

У наших машин много функций. Это тебе не как в обычной – включил фары, пристегнулся и поехал. В одном месте включаешь режим посыпания солью, песком, потом где-то надо поднять отвал, затем опустить. Это тоже требует отдельного внимания. Поэтому очень важно постоянно быть сосредоточенным. Пожалуйста, можете сами попробовать сесть за руль моей машины, но, уверен, далеко не у всякого получится.

Коллектив у нас постоянный, вот уже три года вместе работаем. Возраст разный, есть и ровесники, есть и пенсионного возраста. Иногда бывает, в пересменку удаётся поболтать – обо всём, не только о работе. Посмеёмся, порассуждаем, вот и на работу уже пора.

Когда долго отдыхаю – в отпуске или по делам в Карелии, – начинаю скучать по своей работе. Тянет за руль, к своему делу. Пусть оно не такое важное, как у какого-нибудь начальства, но зато с видимыми результатами.

городской художник

Без неё в Петербурге не обходится ни одна акция протеста. Она стала выходить на улицу, когда об этом ещё только начинали говорить. Выходила одна, с нарисованными плакатами в руках.

–Однажды меня даже забрали, за плакат. Провели со мной беседу, продержали ночь в камере. Но рисовать я от этого не перестала. Я всегда рисовала не ради денег или по принуждению. Это дело всей жизни, понимаете?

Я рано потеряла близких. Живопись тогда спасла. И сейчас спасает. Когда я пишу, забываю обо всём: и о болезнях, и о проблемах. Я иду писать, даже когда мне плохо. Сама удивляюсь: все болячки куда-то отступают.

Рисую я с трёх лет. Сначала был Дворец пионеров. Потом Художественное училище имени Серова, теперь оно имени Рериха. После окончания стала преподавать в детской художественной школе. Каждый год выпускали по одной, иногда и две группы по тридцать человек. И все ребята поступали. Кто в Мухинское, кто в Репинку, кто в то же Серовское…

А потом пришёл 1997 год, и всё поменялось. Стала школа не для детей, а для педагогов. Материально стало очень трудно, и всё пошло на продажу. Работы учеников пошли на продажу! Ребёнок ещё не закончил работу, а её уже забирают покупатели. Это уже не обучение было, а сплошная коммерция! Я с этим не могла согласиться и уволилась. Сама. А официально значится выход на пенсию. Мне уже 67, но я и сейчас могла бы преподавать.

Теперь работаю дома. В комнате писать маслом тяжело: запах едкий. А на улице всё зависит от погоды. В это лето были сплошные дожди, поэтому мало рисовала. Вот сейчас пора переходить на акрил и темперу: на улице холодно – окно в комнате не откроешь, она у меня одна, я ведь в коммуналке живу.

Пишу для себя, но и заказы бывают. Увидят люди меня на улице, подходят, интересуются, заказывают. Я соглашаюсь. А куда денешься? Сыну на памятник нужно заработать. Когда он болел, я продавала картины прямо на улице за бесценок совсем. Мысль о сыне только и грела. Да, было тяжело. Сейчас по-другому: на заказ пишу только виды Петербурга. Надо успеть запечатлеть всё, что осталось от города.

На улице Чайковского писала недавно, там, на углу, дом на грани разрушения. Уже покрывают сеткой. Что с ним будет, неизвестно. Так что надо успеть запечатлеть изначальные задумки архитектора, а не после реставрации, когда порой смотреть не на что: некоторые здания становятся похожи на будки.