Игра в «фан-ты»

Разбираем природу фанатизма

Вину за недавние  кровавые беспорядки в крупных городах Египта, где  были разгромлены и сожжены полицейские участки, где толпы захватывали оружие, где погибли больше 40 человек, египетские власти и зарубежная пресса возложили на футбольных фанатов. В политическом плане акции протеста возглавили анархисты. Но то, что беспорядки начались именно с требований спасти осуждённых болельщиков и первыми вышли на демонстрации именно фанаты, – это факт. Именно они сработали в качестве детонатора, инициировавшего взрывы в указанных городах. Словом, давно не мешало бы разобраться в природе такого явления, как фанатизм,  который способен превратиться – и нередко превращается – в политическую силу.

Фанатизм многолик – политические, религиозные, футбольные, музыкальные разновидности тому пример. Суть явления одинакова, о каком бы подвиде ни шла речь. Фанатизм похож на спрута – он оплетает разум толпы так, что каждый второй становится фанатом (адептом) кого-либо или чего-либо ещё в юности, а многие сохраняют верность идолу навсегда.

Не вдаваясь в смысловые нюансы, проведём параллель между словами «фанат» и «фанатик»: это не терпимые к чужому мнению люди, не допускающие сосуществования другого. Либо ты с ним, его командой, его кумиром, либо против, а значит, ты – враг. При этом фаната сложно описать – он часть толпы.

В толковых словарях фанат определён как «одержимый человек», а фанатик — «человек, отличающийся исступлённой религиозностью, крайней нетерпимостью, изувер». Психологические же особенности склонной к фанатизму личности эмоционально описал Николай Бердяев, говоря, что человек, в котором нетерпимость дошла до фанатизма, подобно ревнивцу, всюду видит лишь измену, поэтому он подозрителен и мнителен, всюду открывает заговоры против предмета своей веры и любви. Фанатизм – понятие слишком широкое для газетной полосы, тем не менее мы решили попробовать рассмотреть это явление с разных точек зрения.

Кто такие фанат и фанатик, что ими движет и почему – чтобы получить ответы на эти вопросы, мы обратились к трём преподавателям ведущих вузов Петербурга: клиническому психологу, антропологу и философу. 

взгляд психолога

Анатолий Алёхин, заведующий кафедрой клинической психологии РГПУ им. А.И. Герцена, доктор медицинских наук, профессор:

– По своей сути фанатизм может проявляться в какой угодно доктрине. Фанатика отличает примитивная и воображаемая идея. При этом его нередко опекает прагматик, который использует умопостроения фанатика в своих целях. Как бы то ни было, фанатик (истинный или манипулятор) – это всегда единичность, а фанаты – уже толпа, всё, что вокруг. Фанатик же становится видимым мессией, который объединяет вокруг себя слабые души, утомлённые поиском идеала.

О каком идеале идёт речь? Каждый человек несёт (или хочет нести) конструкцию: «Кто я?» Но эта конструкция кристаллизуется лишь в отношениях с другими. Когда мы жили в одной стране в условиях общей идеологии, были «мы» и «все другие». «Мы» объединялись на основании сходства идеологии. Сейчас такой идентичности нет, она подменяется «причастностью» к чему-либо. Сбивание в стаю облегчается ещё и тем, что человек – существо коллективное. Сегодня объединять может футбол, завтра – обожание поп-идола. Спросите любого причастного о концепции учения – кроме шаблонных фраз ничего не услышите. Но чувствовать себя причастным к массе и есть то самое искомое «кто я?», которое иначе просто пусто.

Если говорить о фанатах футбольных, то отношение к игрокам любимых команд в фанатской массе чаще иллюзорное: игроки меняются, но это не мешает сплочённости фанатов. Важнее здесь отношение фанатов между собой. Противостояние: «я» и «другой» (например, «Зенит» – «Спартак») – это межевание: «мы» и «они», неизбежно окрашенное агрессией.

Противостояние всегда наглядно благодаря атрибутике: красный галстук у пионеров, синий, например, шарф – у болельщиков. Внешний атрибут – знак принадлежности к общности. Например, в воинских коллективах традиционно индивидуальность должна быть упразднена, там индивидуальность стирается даже на уровне внешних знаков: одинаковая форма, причёска – так достигается идентификация с полком, родом войск, всей армией…

Таким образом, футбольные матчи – зрелища, которые, с одной стороны, объединяют, с другой – разъединяют общности. Принципиальный момент – количество зрителей. Представьте, если матч рассчитан лишь на 500 человек, как театральная постановка. Можно было бы говорить о фанатах?.. Кстати, и выступления, скажем, Кашпировского чаще проходили на больших площадках. Потому что среди публики всегда найдётся 8–12 процентов легко внушаемых лиц. Любой гипнотизёр из зала выбирает внушаемых и манипулирует ими. Когда у вас стадион на 100 тысяч, 10 процентов – это много.

взгляд антрополога

Михаил Лурье, кандидат искусствоведения, декан факультета антропологии Европейского университета в Санкт-Петербурге:

– Фанатизм – слепое следование учению, движению, идеологии. Это слово часто ассоциируется с религиозным фанатизмом, когда из-за принадлежности к какой-либо религии или религиозному сообществу человек оказывается способен на дикие с точки зрения общественной морали его современников поступки (убийство, суицид и тому подобное). Производное слово «фанатик» – достаточно старое в русском языке. А вот слово «фанат», в применении к спортивным и музыкальным коллективам, – слово новое. И эти понятия нужно разделять.

«Фанатик» не может быть самоопределением – нельзя сказать: «Я – религиозный фанатик!» Тогда как слово «фанат» вполне может стать самоназванием группы: фанаты футбольной команды не будут спорить с тем, что они фанаты, – наоборот, им важно именно так себя позиционировать.

Фанатик – характеристика человека. В слове «фанатик» есть оценочное значение. В слове «фанат» значение сформировано субкультурным контекстом. Поэтому не любой, даже самый страстный болельщик может назвать себя футбольным фанатом. Например, человек может не пропускать ни одного матча, однако футбол не формирует его самосознание, пристрастие к тому или иному футбольному клубу не определяет его идентичность.

Футбольные фанаты –субкультура со своей идеологией, своими практиками. Социально опасны фанаты не потому, что они агрессивные люди сами по себе, а потому, что они принадлежат к определённому сообществу, которое диктует эту форму поведения. Скажу как антрополог: ими движет их идентичность, принадлежность к конкретной группе. То есть ими движет то же, что и религиозными фанатиками в старом смысле этого слова. Эти люди разделяют ту систему ценностей и то поведение, которые предписывает им их группа. А поведение фанатов предписывает агрессию по отношению к фанатам команды-соперника. Есть представления о том, кто однозначно враг, а кто, возможно, союзник. Существует своего рода «ментальная карта фаната», на которой всё это обозначено.

Футбольные фанаты не отождествляют себя с игроками. Фанаты могут не понимать ничего в футболе, для них главное – идеология сообщества. Для них актуален определённый ряд категорий, при этом они не задумываются о вреде, который приносят команде и окружающим своим поведением.

Во всех известных культурах так или иначе молодые люди объединяются в группы, лишь критерии этого объединения меняются. Раньше в деревнях и в городах дрались улица на улицу (да и сейчас не без этого). А фанаты идентифицируют себя с командами, а не с улицами. Но суть в одном: человеческим сообществам вообще свойственна картина мира, которая подразумевает грань между своими и чужими. Поведение фанатов – результат сильной идентичности. 

Можно ли сравнить религиозных фанатиков и спортивных фанатов? В одном случае мы имеем дело с конфессиональным сообществом, в другом – с молодёжной субкультурой. Для религиозной группы характерно, что идеология и диктуемое ею поведение связаны с основными жизненными проекциями. У футбольных фанатов этого нет. За какую идею бьются хулиганы-фанаты, готовые получить по черепу куском арматуры? Да ни за какую! Они это делают не потому, что надеются этим прославить команду или спасти свою бессмертную душу. «Свои» бьются с «чужими» – в этом вся движущая идея.

взгляд философа

Александр Секацкий, кандидат философских наук, доцент кафедры социальной философии и философии истории философского факультета СПбГУ:

– Сегодня фанатизм – это ярлык, под которым объединены разнородные явления: от подростковой агрессивности до уверенности в том, что в жизни существуют вещи, которые важнее самой жизни. Что это за вещи? Например, Бог, свобода, честь. То, что такая уверенность, в принципе уже покинувшая западную цивилизацию, рассматривается как некое зло или недомыслие, является симптомом глубокого упадка. Этот упадок невозможно компенсировать ни политкорректностью, ни техническими достижениями.

Футбол как феномен, далеко выходящий за пределы спорта, очень характерен в этом отношении, и мы должны признать, что в современном мире футбол больше, чем игра. В тех условиях, когда традиционные конфессии отступают, а человеческая душа требует производства ярких аффектов, эмоций, футбол предоставляет уникальные «производственные мощности».

Они, впрочем, постоянно задействовались в истории человечества: мы можем вспомнить гладиаторские бои в Риме, Олимпийские игры в Греции, петушиные бои на острове Бали. Благодаря им каждый член общества погружался в стихию азарта, испытывал сопричастность к целому и имел дело с весомостью ставки: без этих вещей охлаждённый разум не в состоянии произвести человеческое в человеке.

Структура таких спортивных зрелищ, по-видимому, составляет какую-то важную часть человеческой природы, в частности то, что в философии называется трансперсональным расширением: это когда мы не только в своих индивидуальных телах присутствуем, но и в коллективном теле аудитории, трибуны. В этом смысле футбольные фанаты выполняют достаточно важную миссию, удостаиваясь в основном критики и презрения тех, кто стоит в стороне и не участвует в игре (в Греции таких зрителей-наблюдателей как раз и называли «теоросами», откуда и пошло слово «теория»).

В цивилизации комфорта и гламура властвуют только деньги. По сравнению с ложью и цинизмом, например, шоу-бизнеса футбол предельно демократичен – это действительно шанс для каждого, при этом исход непредсказуем. Футбол – идеальная моделирующая система, которая может занять место религии, когда самой религии нет.

При этом фанаты «сублимируют» в своём выборе и огромную долю подростковой агрессивности. Следует иметь в виду, что «подростковые племена» были и будут архаичными, сколько ни внушай им миролюбие кота Леопольда... И в этом отношении футбол, по сути, даёт уникальную разрядку (катарсис). А наличие массовых площадок катарсиса препятствует формированию отрядов штурмовиков, если уж говорить огрублённо и прямо. Это выплеск, сублимация энергии, которая в противном случае неизвестно куда бы завела.

Фанаты относятся к футболистам как к гладиаторам. Это тот же перенос присутствия, который осуществлялся в коллективных обрядах жертвоприношений. Например, когда Цезарь принимал парад легионов и народ соприсутствовал. Такой способ сборки, который предлагают футбольные трибуны, безусловно архаичен, но ничем не заменим.

С другой стороны, борцы за политкорректность негодуют: «Как так можно, в нашем цивилизованном обществе – и такое варварство!» А может, это «варварство» и есть живая жизнь? Футбол – идентификатор любой группы, города, района. То есть это способ порождения социального тела.

Сегодня мы наблюдаем отток души из христианства, растущей религией является только ислам, но мы не знаем, что будет завтра. Странным образом футбольные фанаты воспроизводят нечто такое, что необходимо для консолидации подлинной веры (а не только знания в формате науки или даже в формате мудрости). Духовность немыслима без тех или иных элементов самопожертвенности. Те же футбольные фанаты тоже отстаивают «свою веру», вступают в битвы с полицией и фанатами противников…