«Музыка делает людей лучше»

Знаменитый альтист Юрий Башмет уверен: когда есть что сказать людям, можно играть хоть на балалайке, хоть на губной гармошке

Произнося слова «лучший в мире», мы всегда имеем в виду одно и то же: добившийся первенства в каком-либо виде деятельности. Выдающийся. Классический. Превосходнейший. Непревзойдённый. Определение трактуется однозначно, и человек, к которому оно применяется, как правило, вызывает у нас восхищение, восторг, уважение. Но при этом мало кто задумывается: а как живётся этому самому «лучшему в мире» человеку? Не ложатся ли титулы на его плечи тяжким грузом? Не преследует ли его страх все их однажды потерять? С такими вопросами «НВ» решило обратиться к «первому альтисту мира» Юрию БАШМЕТУ.

– Вы, Юрий Абрамович, даёте по двести концертов в год, и чаще всего зал аплодирует вам стоя…

– Это потому, что, исполняя шедевры классической музыки, мы говорим с людьми о главном.

– Разумеется! Но я хотел спросить о другом: о чём вы думаете, когда, стоя на сцене, в буквальном смысле слова купаетесь в аплодисментах?

– Честно говоря, даже и не знаю… Конечно, всегда приятно, когда тебя хвалят. Расскажу вам один случай. В Якутске после концерта ко мне подошла красивая девушка в чёрном вечернем платье. Смотрю – у неё на ногах пимы. Но как-то сначала даже и не очень взял это в голову – Якутск всё-таки, мороз 40 градусов. А потом вижу – местное начальство общается с ней с каким-то невероятным уважением. Я сначала удивился. И только позже узнал почему. Она из деревни Иенгра Нерюнгринского района и, чтобы попасть на концерт, четыре часа ехала до аэродрома на оленях, а потом ещё два часа – на самолёте. Представляете?

– Да уж…

– И эта девушка просила у меня автограф! Вы понимаете, насколько важно это для меня как для артиста? Да ведь именно такие истории и открывают пути в творчестве! Ну а что я сам думаю на сцене?.. Во всяком случае, никогда не даю себе высокую оценку. Это очень опасно. Такие вещи негативно влияют на творческое эго.

– Ещё как влияют! Наши артисты, едва став сколько-нибудь популярными, сразу же начинают «бронзоветь». Как, кстати, вам удалось избежать такой напасти?

– Всё объясняется просто. Во-первых, я сам себя критикую сильнее любого критика. А во-вторых, в этом деле мне очень помогают молодой состав обоих оркестров и мои студенты.

– Возможно, Юрий Абрамович, мой вопрос покажется вам не совсем корректным, но всё-таки скажите честно: вы действительно не опасаетесь, что благодаря вашим же собственным стараниям в мире когда-нибудь появится второй Башмет?

– Можно, конечно, пошутить и сказать: «Имидж – сильная вещь!» или «Поживём – увидим». Но в действительности дело обстоит следующим образом. Мне очень радостно, что сегодня есть люди, которым я могу передать эстафету. Во всяком случае, меня в этом убедил конкурс, который только что закончился (VII Международный конкурс альтистов Юрия Башмета. – Прим. ред.). Впредь я обязательно собираюсь сотрудничать со всеми финалистами, буду включать их выступления в концерты оркестров «Солисты Москвы» и «Новая Россия». Кстати, я очень рад, что конкурс в год моего юбилея получился самый крутой по уровню за всё время.

– Вы извините, маэстро, что я не поздравил вас с юбилеем сразу, просто хотелось сделать это в конце интервью, чтобы расспросить, к слову, о ваших планах…

– Это было бы гениально!

– Не смейтесь, Юрий Абрамович, вы же знаете, как все ждут от вас удивительных сюрпризов. Я, например, был абсолютно потрясён, когда вы работали с Ларисой Долиной.

– Ну это – да. Мне очень нравятся неуловимые мостики между жанрами, такие как, скажем, проект с Игорем Бутманом или выступление со Стивом Уандером. Я уверен: музыка делает людей лучше. И если говорить о разнице в её восприятии, лучший, по-моему, пример – Ванесса Мэй. Её многие ругают, да я и сам, когда увидел её клип «Времена года», был просто в шоке. Вы же помните – мокрые волосы, прилипшая к телу одежда и вдобавок странная манера игры. Но потом подумал и понял: ведь если бы не она, многие молодые люди вообще не узнали бы, что помимо рэпа и рока существует ещё и классика! Так что привлекать внимание к классической музыке можно и нужно всеми возможными средствами. А вы знаете, кстати, какое классическое произведение сегодня является самым любимым в России?

– Хм… Ленинградская симфония Шостаковича?.. Или «Лебединое озеро»?..

– Нет! «Маленькая ночная серенада» Моцарта! И именно потому, что она попала в мобильники Nokia.

– Забавно. Но вот ещё вопрос. Почему некоторые по-настоящему одарённые музыканты, работая всю жизнь, так и остаются безвестными, а на выступления других публика валит валом? Я не говорю о шоу-бизнесе, где погоду делает менеджмент. Речь опять-таки о серьёзной музыке.

– Что вам сказать… Однозначного ответа на этот ваш вопрос у меня нет. Бывает так, что музыкант несёт в своём творчестве стиль, вкус, но при всём этом его видение искусства не вполне соответствует «колебаниям» окружающей среды. И даже если у него есть своя публика, ему никогда не добиться такой славы, какую имеет его коллега, тоже талантливый, но не слишком глубокий мыслитель. В общем, существует нечто, работающее на популярность.

– Интересно бы узнать, что именно…

– Это очень точно определила моя дочь. Когда шестнадцатилетней кореянке Хва Юн Ли вручали Гран-при на последнем конкурсе альтистов, она сказала: «Здесь столкнулись чудо и совершенство».

– Первую премию, если не ошибаюсь, тоже завоевала кореянка?

– Да, Юра Ли. Они обе играли не просто талантливо, но ещё, я бы сказал, человечно. И та и другая хотя и совсем молодые, но уже по-настоящему большие музыканты.

 – Не сомневаюсь. Но тем не менее обидно, что наши музыкальные педагоги работают не дома, а в Китае, Корее, Японии, и в результате тамошние исполнители занимают первые места на конкурсах, а нашим одарённейшим ребятам такое и не снилось.

– Это правда. Конечно, обидно и очень грустно, что мы не можем дать хорошему педагогу такие условия для работы, которые ему необходимы, и поэтому многие уезжают. Но давайте посмотрим на этот вопрос с другой стороны. Возьмём, к примеру, Паганини. Разве он участвовал хотя бы в одном конкурсе?

– Ой, ведь и правда…

– Вот видите! Но его и при жизни все знали, и до сих пор помнят.

– Ну, современных будут, скорее всего, помнить ещё дольше. После них останутся диски, кассеты, разные электронные носители. Вот только, мне кажется, ни одна аудиозапись не может сравниться с живым исполнением.

– Тут такая же ситуация, как в случае с театром и кино. Вы же согласитесь, что кинематограф почти всегда проигрывает сцене? К тому же, как сказал Давид Ойстрах, любая запись – это документ, который со временем превращается в обличительный. Одним словом, сколь бы фантастически не был сделан диск, он не даёт эффекта соучастия, который присутствует на концерте.

– А как вы относитесь к электроинструменам?

– Вы знаете, когда-то я купил в Токио электроскрипку Yamaha. Купил просто так, чтобы была. А теперь играю на ней концерты.

– Вы, насколько известно, играли на инструменте самого Моцарта?

– Я был первым музыкантом, для которого в Зальцбурге достали из шкафчика его альт. До меня к нему никто не прикасался двести лет! Больше вам скажу: я им тогда заявил, что Моцарт писал только для альта и скрипки, поэтому мне нужна ещё и скрипочка! Они тут же достали из того же шкафчика второй инструмент, и мы с моим покойным другом Олегом Каганом, который был уже смертельно болен, играли на инструментах Моцарта и в его доме!

– Удивительная история! А это правда, что вы много лет играли на обычном фабричном альте?

– Да. На обычном, за 90 советских рублей. Вы поймите – не важно, на каком инструменте ты играешь. Когда у тебя есть что сказать людям, можно играть хоть на балалайке, хоть на губной гармошке!

– Безусловно! Но почему вы всё-таки выбрали альт?

– Потому что он для меня – сердце, основа, центр в семействе скрипичных струнных инструментов! Причём, честно говоря, поначалу мне было непросто играть соло на альте – до меня же этого никто не делал. Но потом оказалось, что альт очень и очень востребован. И знаете почему? Потому что альт необычен! А это тоже способ привлечь внимание.

– И какое внимание! Я помню, как вас называли и Паганини, и Юрием Гагариным, и даже демоном.

– Главное для меня – это прорыв альта в сольную жизнь. А то, что обзывают по-всякому, – ну что с этим поделаешь? Раз это работает, да и пусть… Да и ради бога…

Не тратить время впустую.

Дорожить родными людьми и друзьями.

Заниматься любимым делом.

Счастье – это любовь. А любовь – это счастье.