Александр Городницкий: «Мы идём странным путём»

Известный поэт и учёный, переживший эпохи сталинизма и застоя, считает, что связь нашей страны с цивилизованным человечеством всегда была относительной

Он подтянут, стремителен и творчески плодовит. Не успели мы досмотреть 44 серии фильма «Атланты держат небо», как нас захватила интереснейшая научно-популярная программа «Атланты. В поисках истины», в которой он впервые предстал перед нами в образе телеведущего. Выходят в свет новые диски песен «Почему расстались» и «Глобальное потепление», мемуары «Моя кругосветная жизнь», сборник «Царскосельская тетрадь». Когда он успевает ещё заниматься наукой и путешествовать?! Молодым не угнаться! На одном из недавних концертов одна юная девушка послала на сцену записку с претензией: «Да что вы всё о своём возрасте!»

– И вправду, Александр Моисеевич, не верится, что вам уже 80!

– Я и сам удивляюсь, что дотянул до этой цифры. Ни ума, ни мудрости не нажил. По-прежнему всё любопытно. Мои специальности – физика и лирика – не позволяли иметь свободного времени. Песни, стихи писал между вахтами на корабле. Мне повезло! Всегда делал то, что люблю! В силу профессии общался с интересными людьми. 

– Говорят, ваши песни меняли жизнь людей. А на вашу жизнь как они влияли?

– Мне с ними не везло. В 1971-м закрыли визу за «интимную связь с женой буржуазного посла в Африке». Виной всему песня «Жена французского посла». Там, наверху, решили, что так красиво написать можно только с натуры. А ещё раньше, в 1962-м работяги из нашей геологической партии, бывшие зэки, среди «старых лагерных» песен спели мою «На материк», я по глупости заявил об авторстве, меня обещали «замочить» за присвоение их народной песни. Якобы они сами слышали её в лагерях под Норильском в 1940-е годы, хотя написал я её в 1960-м. «Да за такую песню, – кричали они мне, – надо всю жизнь страдать на зоне! Чтобы фраер с материка такую песню придумал?!» А в 1992 году любимый Зиновий Гердт исполнил «На материк» по радио, сообщив, что «автор песни сгинул в сталинских лагерях».

– Когда умер Сталин, вам было двадцать, жизненного опыта маловато для создания такой песни… Если бы родились на десяток лет раньше, могли бы и сгинуть в лагерях. Но вы застали войну. Дети войны – особые люди. Мой отец-блокадник до сих пор вычищает тарелку куском хлеба…

– У меня есть такие строки: «…Вынь мне из сердца боль. /Мой ленинградский Бог, чтобы муку и соль / не запасал я впрок.  /Не угождал беде / в мире, где тишь да гладь, / веря, что чёрный день / может прийти опять». Блокада – это синдром на всю жизнь!

– А вот другие ваши строки: «Первый дом мой сожгла война, остальные я рушил сам». Это реальные истории?

– Наш дом на 7-й линии Васильевского острова сгорел у меня на глазах в феврале 1942-го. Соседка этажом выше умерла и не могла погасить буржуйку. Дом горел четыре дня. Его могли спокойно погасить. Но у пожарных не было воды. До проруби в Неве нужно было идти 3 трамвайные остановки по обледенелой мостовой. У истощённых голодом людей на это не было сил. Остальные дома я рушил сам. В 70-м развёлся, уехал из родного города в Москву, где вновь женился. Об этом строки: «Не вернуть мне Васильевских линий. / Что я в жизни хорошего знал? / Жизнь уходит, как в фильме Феллини, / Где всегда неизбежен финал».

– Есть мнение, что любовь даётся свыше, чтобы что-то поменять в себе…

– Это правильно. Я во многом согласен с теорией Фрейда, уверен, именно любовь является главным творческим началом и движущей силой человека.

– Судя по вашей последней стихотворной подборке в «Звезде», вы в отличной творческой форме! Одно из последних стихотворений «Николай Васильич Гоголь» заканчивается строками: «Горький смех его услышишь у Бульварного кольца». Мы по-прежнему живём среди его персонажей?

– Безусловно! Грустно только, что его персонажи зачастую сидят во власти. Не случайно у нас отдельные депутаты Госдумы выкинули не менее актуального Салтыкова-Щедрина из школьной программы.

– Продолжаю цитату: «…Николай Васильич Гоголь, / Надрывая кашлем грудь, / Между дьяволом и Богом / Отыскать пытался путь...» Ну, про Гоголя мы знаем, а в вашей картине мира есть ли место для Бога?

– Мне проще ответить стихотворными строками: «…Не вечно присутствие нас на Земле,  /Но вечно присутствие Бога. / Звенит под ногою коричневый лист / Зелёный и юный вчера лишь. / Я так сожалею, что я атеист, / Уже ничего не исправишь».

– Мы всё время делаем выбор между добром и злом…

– Есть тезис, что зло – это форма добра, которая уничтожает то, что мешает этому добру. Но я в этом сильно сомневаюсь. У меня были такие строки: «Не верю и в этом не вижу вины, / Мечетям, церквям, синагогам, / Поскольку считаю, что мне не нужны / Земные посредники с Богом». Это при всей симпатии к христианству. Хотя соблюдение христианских заповедей отличает человека от животного. Впрочем, все религии говорят об одном. Но ужас в том, что сейчас эти конфессиональные разделения могут подтолкнуть человечество к третьей мировой войне. Страшно и нелепо, когда в XXI веке всему цивилизованному миру угрожает исламский фундаментализм. А Россия в самом уязвимом положении, поскольку находится на рубеже веры христианской и мусульманской. И по-моему, нелепо введение в XXI веке кафедр теологии и усиление мракобесия.

– По сути, все достижения цивилизации ни на йоту не сделали людей лучше и счастливее…

– Верно! И это очень грустно.

– В истории России пытались «осчастливить» людей революцией, и страна захлебнулась в крови. Как вы относитесь к разговорам об особом пути России?

– Мы давно уже идём очень странным путём, который почему-то считается особым путём России. Были в русской истории попытки прорубить «окно в Европу», но потом его неизменно заколачивали. Наша связь с цивилизованным человечеством всегда была относительной. Печально, что сегодня внутри России насаждается оголтелый антиамериканизм. Хотя за рубежом наши руководители ведут себя иначе, потому что понимают, что мы уже не можем вести себя обособленно ни экономически, ни политически.

– Вся история России показывает, что, имея внешнего врага, эффективнее управлять страной, это сплачивает людей…

– Согласен. Но не менее страшная опасность – дебилизация всей страны. Особенно эффективно это проделывается с помощью псевдоискусства – криминального шансона и постмодернизма, ведущих к распаду духовных ориентиров, которые несёт в себе русская литература. Я считаю, что историческая роль русской литературы, которая звала к добру и вечным ценностям, должна быть сохранена. Поэтому я категорический противник разного рода использований неформальной лексики в литературе.

– К сожалению, сегодня всё меньше людей готовы отстаивать эти ценности…

– В императорской России общество было монолитным, была интеллигенция. Сегодня у нас проблемы с гражданским обществом, поскольку интеллигенция разбита на электораты, грызёт друг друга. Гражданское общество, проявившее себя на площади Сахарова и Болотной, опять исчезло. И мне, как человеку, которому сегодня 80 лет, крайне интересно, чем же всё это кончится. Мой любимый человек и писатель Даниил Александрович Гранин как-то два года назад позвал к себе, налил полстакана виски и говорит: «Саня, как ты думаешь, чем всё это кончится?» Я удивился. Наш светоч, человек, переживший целую эпоху, которому президент вручил высшую награду России – орден Андрея Первозванного, – даже он не знает ответа?!

– Так я никак не пойму, вы-то как для себя ответили на вечный вопрос русской интеллигенции: эволюция или революция?

– Не дай бог «русский бунт бессмысленный и беспощадный»! В своё время интеллигенция ошиблась, поддерживая народовольцев, не понимая, что убийство Александра II – самая трагичная страница в русской истории, повернувшая её к противоборству мракобесов с двух сторон. Софья Перовская и Андрей Желябов, которыми я когда-то восхищался, не многим отличаются от «Аль-Каиды». Вообще я прожил во многих эпохах – и сталинской, и брежневской – и могу сказать, что всё-таки мы живём в демократическое время. А пока нефть и газ в цене, катаклизмов не будет. Я сторонник реформ и противник революций.

– Помните, как у Есенина: «Пришли те же жулики, те же воры и именем революции всех взяли в плен».

– Точно! Ведь тот же героический Сергей Удальцов, равно как и замечательный писатель Эдуард Лимонов, олицетворяют собой нечаевщину. Что же это за ужас будет, если не дай бог, эти ребята придут к власти.

– В этом смысле ваша «Ода лентяям», где есть строки «Стороне, где лень диктует нормы, / Бесполезны резкие реформы, / Или же хождение в народ. / Здесь герой — Илья Ильич Обломов…», – бальзам на душу. А надо ли России просыпаться?

– Да, спросонок она всегда делает не то, что надо. Пусть лучше, когда проснётся, подумает, стоит ли делать что-нибудь впопыхах. Особенно очнувшись после страшного сна.