Александр Белинский: «Мне лестно, когда меня называют выдумщиком»

Народный артист России отмечает 85-летие и говорит, что он просто сочинитель

Известный режиссёр (кино-, теле- и театра), сценарист, создатель большого числа телеспектаклей, телеведущий, автор книг, которых не купить в книжных магазинах, словом, человек-легенда празднует сегодня 85-летие. Внедриться в график именинника, чтобы задать ему несколько вопросов, было непросто. Удалось. «Включайте эту штуку, – сказал Александр Белинский, показывая на диктофон, и спрятал подальше мобильный телефон. – Не будем терять времени…»

– Александр Аркадьевич, в ваших телепередачах иногда встречаются весьма скудные и отрывочные сведения о вашей собственной жизни. Николая Черкасова, например, вы навещали в больнице…

– Великого, подчёркиваю, Черкасова! До сих пор жалею, что не успел с ним поставить прекрасную пьесу Эдуардо де Филиппо «Мэр района Санита».

– Были знакомы с Лидией Штыкан…

– Не знаком, а очень дружен. Она была лучшая актриса Александринского театра своего времени. Как она божественно играла Бланш в спектакле «Игрок»!

– Николай Симонов обращался к вам по имени – Шура…

– Помимо того что он был великим артистом, он ещё был очень талантливым художником.

– Встречались с Сергеем Довлатовым, и, собственно, его афоризм дал название вашей книжке – «Записки старого сплетника»…

– Я дружил с его отцом, а с Серёжей встречался несколько раз. Как-то он обронил в разговоре, что сплетни порой характеризуют людей значительно точнее, чем нотариально заверенные документы. Как сказано, а?

– Так вот, я всё подбираюсь к своему вопросу…

– Меня интервьюировать очень трудно, предупреждаю вас.

– Вы всё время рассказываете о ком-то, не о себе. И в интернете о вас маловато информации.

– Какой я молодец! Какая умница! Неожиданно вы мне сделали большой комплимент… У меня дома нет интернета – я им не пользуюсь. И компьютера тоже нет. Как-то я купил себе компьютер, чтоб на нём печатать, попробовал и на следующий день продал, потеряв триста долларов. Так и пишу шариковой ручкой. Я остался в двадцатом веке! Из моего поколения остались только мы двое. Я в Петербурге и великий Юрий Васильевич Яковлев в Москве. Правда, он моложе меня на целых двадцать дней…

– С ума сойти, какая разница.

– Он, хоть и моложе, тоже может мно-о-гое рассказать. Пока есть возможность, надо успеть вспомнить всех, кто ушёл в никуда. Не дать свершиться этой несправедливости – забвению. Прозвище нашей нации – Иваны, родства не помнящие, – увы, справедливо. В каждой странице, которую я пишу, в каждом слове, которое звучит в телевизионном эфире, я стараюсь эти пробелы восполнить.

– Нет, сегодня давайте поговорим о вас. Вы помните своё первое свидание с театром?

– В ТЮЗ на Моховой меня привела моя тётка. Это было в 1934 году, мне исполнилось шесть лет. Давали «Зелёную птичку» по сказке Карло Гоцци. С того дня у меня никаких сомнений не оставалось – я хотел быть в театре. Кем – мне было всё равно. Но самое-то интересное и загадочное: «Зелёную птичку», которая произвела на меня неизгладимое впечатление, ставил кто? Великий Борис Вульфович Зон. Через одиннадцать лет я пришёл к нему учиться на режиссёрский факультет Ленинградского театрального института. 

Артисты, игравшие в том спектакле, – Лев Константинович Колесов, Татьяна Сергеевна Волкова, Леонид Соломонович Любашевский были заняты в моём первом спектакле, который я поставил в Театре имени Комиссаржевской. Это больше, чем совпадение! Но и это ещё не всё. У меня был непревзойдённый педагог по русской литературе – Всеволод Васильевич Успенский. Именно Успенский делал для Бориса Зона вариант той сказки Гоцци! Всё сошлось на «Зелёной птичке» и определило весь мой дальнейший путь, с которого я ни вправо, ни влево, ни по диагонали не отклонялся.

– Вы разве не мечтали стать актёром?

– У меня было несколько ролей, но я не отношусь к этому серьёзно. У меня спорная дикция. И потом я работал с такими великими актёрами, что моя собственная персона по сравнению с ними… Взять хотя бы Павла Луспекаева, который гениально сыграл Ноздрёва. Многие думают, что его игра строилась только на интуиции, но это не так. Он столько работал! Я хотел снять его в роли Емельяна Пугачёва, дал ему три тома Шишкова. К сожалению, не успел. Когда он умер, его дочь вернула мне эти книги – все они были испещрены его пометками…

– Мы отвлеклись, Александр Аркадьевич, мы говорили о вашем детстве.

– Огромное влияние оказал на моё воспитание мой дядя Александр Семёнович Менакер. Замечательная по доброте личность! До того как у него появились собственные сыновья – Кирилл Ласкари, потом Андрей Миронов, мои троюродные братья, с которыми я был невероятно дружен, – он много времени проводил со мной. Я ведь рос довольно изнеженным ребёнком, и его друг Сергей Михалков написал стихотворение «Мимоза», предназначенное мне. Помните? Нет? Как же так! «Это кто накрыт в кровати одеялами на вате? Кто лежит на трёх подушках...» И в конце: «Он растёт, боясь мороза, у папы с мамой на виду, как растение мимоза в ботаническом саду…» Я потом встречался с Сергеем Владимировичем и даже поставил по его произведениям три спектакля. Один из них назывался «Раки». Я у Никиты потом спрашивал, почему он не делает из этого киносценарий, какая была бы комедия!

– Дорога, которой вы шли, не отклоняясь, прямая, но довольно широкая. Балет, телеспектакли, водевили, эстрада, кукольный театр, капустники наконец…

– Сейчас эта дорога, слава богу, сужается. Вот, спектакль в «Балтийском доме» поставил – «Горе уму». Думал, больше не буду в театре работать, но не получилось. Пять лет назад, когда мне было только восемьдесят и я ещё был молодой, мы с Костей Худяковым, замечательным режиссёром, мечтали о возрождении такого жанра, как телеспектакль. Я сказал, что если буду жив, на что, может быть, есть какие-то шансы, и если буду здоров, на что никаких шансов нет, то я готов. Фантазия у меня ещё есть. Даже идеи неожиданные для эстрадных артистов имеются – для Аллы Пугачёвой, Наташи Королёвой, Валерии. Напишите, пусть позвонят мне.

– Как вы пришли к балету?

– Я был безумно увлечён балетом и великой Улановой. Для неё написал своё первое либретто – балет назывался «Накануне», но поставил я его, к сожалению, без неё. Галина Сергеевна познакомила меня со своей любимой ученицей Катей Максимовой. Я сочинил для неё восемь телебалетов. Когда я сказал Кате: «Давай поставим «Пигмалиона» (балет назывался «Галатея», музыка Тимура Когана, балетмейстер – Дмитрий Брянцев, в главных ролях – Екатерина Максимова и Марис Лиепа. – Прим. ред.), она заявила, что я сумасшедший. Пьеса Бернарда Шоу – это сплошные диалоги, разве можно передать всё это пластикой? Но потом Катя задумалась. А когда её все стали отговаривать: «Вы что, будете тратить время на эту ерунду?» –  она упёрлась окончательно.

– Александр Аркадьевич, а что это у вас все, с кем вы встречались, – великие?

– Не все. Гении тоже попадались. Но этими словами я стараюсь не разбрасываться. Абсолютный хореографический гений был Леонид Вениаминович Якобсон. Владимир Васильев, с которым мы сняли фильм «Анюта».

– А из артистов?

– Чистый гений – Аркадий Исаакович Райкин. В 1948 году меня привёл к нему Владимир Кожич. Я поставил для него программу «Белые ночи», а потом по необъяснимым причинам сделал ещё три спектакля. Впрочем, поставил – это неверное слово. У него нельзя было поставить, потому что всё, что создавал Райкин, это был авторский театр.

– …в музыке?

– Валерий Гаврилин однозначно, с которым мне повезло столько вместе создать. Последний мой спектакль – «Горе уму» – тоже сделан на его музыку. Мне иногда казалось, что он знал наизусть всю мировую музыку. Садился за рояль и спрашивал: «Ну что тебе сыграть?» – и это были самые счастливые моменты моей жизни. Видите, сколько я рассказал вам о себе?

– Кем вы себя считаете? Какое ваше звание значится первым на вашей визитной карточке?

– Там написано одно слово – сочинитель.

– Не режиссёр?

– Мои возможности как режиссёра сильно преувеличены. Всё, что я сделал хорошего, укладывается в работу сочинителя: телеспектакль «Кюхля», фильмы «Провинциальный бенефис» и «Галатея». Те, кто меня любит, называют меня «выдумщиком», и это мне лестно. Придумывать я могу. А довести до конца, как мог это делать гениальный режиссёр Товстоногов, у меня не хватает ни терпения, ни тщательности.

– Но рассказчиком-то вы остаётесь?

– Я очень дорожу своей работой на моём любимом канале 100 ТВ. Скоро будет передача об Аркадии Исааковиче Райкине, потом – я заклинаю всех посмотреть – о трагической фигуре русского театра Игоре Олеговиче Горбачёве. Потом – о Владиславе Игнатьевиче Стржельчике, Ефиме Захаровиче Копеляне, великой Валентине Павловне Ковель…