Елена Яковлева: «Я не склонна к мистике»

Народная артистка России призналась, что играть Вангу ей не было страшно и что с удовольствием снялась бы в продолжении «Интердевочки»

Майор Каменская, Мурлин Мурло, Мария Стюарт… Ну и, конечно же, «интердевочка» Таня Зайцева… Кто не знает её героинь? Елена Яковлева – фантастически работоспособная актриса, талант которой признан абсолютно всеми. Большая часть российских журналистов называет её королевой сцены и экрана. Правда, немало и таких, кто ничтоже сумняшеся придумывает скандальные факты её частной и публичной жизни... Грязные сплетни актрису, безусловно, ранят. Но, как ни странно, она не становится более закрытой. 

– Мифов про вас, Елена Алексеевна, на самом деле сочинено немерено…

– Это уж точно. Иногда сама думаю: а не пора ли меня заносить в Книгу рекордов Гиннесса? Но комментировать такие вещи я не буду.

– Да и не нужно! Все и так понимают, что это издержки публичности. За славу, как известно, надо платить.

– Публичности? Какое-то слово это неприятное… Честно говоря, я не понимаю людей, которые желают во что бы то ни стало сделаться звёздами и постоянно находиться на виду. И уж тем более не понимаю актёров, сознательно устраивающих публичные скандалы. Мне кажется, таким людям надо обращаться к психотерапевту.

– Без вариантов! Тем более что те, кто серьёзно зазвездился, как правило, останавливаются в профессии…

– Застывают! Осознание того, что тебя любят, тебя узнают на улице, тут же рождает кучу соблазнов. Человек перестаёт работать над собой. А актёрство – профессия, в которой главное – учиться и совершенствоваться каждый день, с самого первого выхода на сцену и до конца. Если каждый день не наполнять себя всем, что видишь и слышишь вокруг, обязательно деградируешь.

– Но ведь далеко не всё нужно для роли, в которой артист занят в данное конкретное время.

– Я бы так не сказала. Актёр, беря в руки книгу, сразу же начинает фантазировать, мысленно выбирать для себя персонаж и, пока читает, старается понять поступки «своего» героя, разобрать его личность по винтикам. И вы не представляете, какая радость, когда находишь в чьём-то характере какие­-то новые моменты! В общем, не знаю, как это объяснить, но во мне точно есть желание всё попробовать. А поэтому довольно часто делается обидно, что в жизни так много такого, чего я не испытывала и никогда уже не испытаю! Я долго думала, почему это так, и в конце концов поняла: жизнь состоит из миллиона «хочу», а человек – такое существо, которому всегда и всего мало.

– Если не секрет, чего вы сейчас хотите?

– Ещё больше работать! Вы, конечно, сейчас скажете, что мне на недостаток работы грех жаловаться. И это, слава Богу, правда. Для актёра самое главное – ощущать, что он нужен, а мне иногда даже вздохнуть некогда. Но, поймите, дело ведь не в количестве работы, а в её качестве! С годами становишься в профессии всё более и более требователен. А поскольку у меня опыта накопилось уже достаточно много, хочется получить такую роль, чтобы бабахнуть – так бабахнуть!

– Какую, например?

– Ну, не знаю… Может быть, сыграть Вассу Железнову или мамашу Кураж.

– Роли, безусловно, знаковые, но вы лучше меня знаете, какие в каждой из них таятся запредельные душевные и интеллектуальные перегрузки.

– А мне ни одна роль не давалась легко! Но это же безумно интересно – попробовать себя и свои силы. Впрочем, я, наверное, очень счастливая артистка. Я сыграла немало замечательных разноплановых ролей и почти всегда работала с удивительными людьми. Иногда думаю: как же мне везло на партнёров – Родион Нахапетов, покойные Юра Богатырёв, Иннокентий Михайлович Смоктуновский, Люба Полищук...

– Вот вы вспомнили имя Любови Полищук, и у меня сразу возник вопрос. Сейчас модно возвращаться к знаменитым фильмам. Вам не хотелось бы сняться в продолжении «Интердевочки»?

– Господи, ну, конечно, хочется! Мы все там такие молоденькие, хорошенькие – Люба, Ира Розанова, Ингеборга Дапкунайте, Наташа Щукина. Только такие картины, как снимал Пётр Ефимович Тодоровский, теперь не снимают. Я когда смотрю раскрученные фильмы, которые собирают сегодня в прокате миллионы, задаю себе вопрос: «А ты бы хотела в таком кино сниматься»? И сама себе отвечаю: «Нет!»

– И поэтому соглашаетесь сниматься в сериалах?

– Сложно сказать. По большому счёту, сериалы честнее, чем то, что сегодня идёт на большом экране. Так что сериалы для меня – это осознанный шаг. И я ни разу не пожалела о своём участии в том или ином проекте.

– Но вы же просили сценаристов «Каменской», чтобы они вас «пристрелили»?

– Было, было. И жаль, что они этого не сделали. Не знаю, может быть, с моей стороны говорить такие вещи – наглость. Но, мне кажется, мои телевизионные работы – и Каменская, и жена маршала Жукова – очень неплохие. Так что я к этим своим героиням отношусь хорошо. Хотя и не могу сказать, что совершенно ими довольна… Только что делать-то? Душа просит работы, а Джульетту я ведь сейчас уже не могу сыграть, правда? Мне в последнее время всё чаще предлагают роли бабушек.

– Вот скажите, сколько времени требовалось, чтобы наложить на вас грим Ванги?

– Поначалу 5 часов, потом получалось быстрее – около трёх. Да неужели ж вы про это не читали? Журналисты про мой сложный грим написали не просто много, а даже слишком много.

– Вообще-то читал. Но спросил в связи вот с чем. Вам не было страшно воплощать образ бабы Ванги, которая при жизни категорически запретила снимать про неё кино?

– Да ничего она не запрещала! Все биографы говорят, что в её завещании нет ни слова о художественных фильмах. Так почему актрисе нельзя сыграть женщину с такой судьбой? Почему мне должно было быть страшно? К тому же я не очень склонна к мистике…

– И всё-таки, согласитесь, в актёрской профессии есть некие совершенно необъяснимые вещи. Я читал, что, когда вы снимались в картине «Мать Иисуса» и вам по сценарию нужно было заявить, что не желаете исполнять заповеди, на вас рухнула декорация. Это же случилось?

– И что? На съёмках других фильмов декорации никогда не падают? Не знаю почему, но когда вам, журналистам, о чём-то рассказываешь, самые простые вещи приобретают гипертрофированные формы…

– К сожалению, это правда. Поэтому хочу спросить вас о «Современнике» и обещаю не исказить ни единого вашего слова. Почему вы два года назад ушли из театра и почему ваш уход сопровождался такой шумихой в СМИ?

– По поводу скандала я и раньше ничего не говорила, и сейчас не хочу. Разобраться, кто на кого и за что обиделся, невозможно: у каждого своя правда. Так что могу рассказать только, почему ушла. Случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Я семнадцать лет играла «Вишнёвый сад», двадцать лет играла «Пигмалион» и «Мурлин Мурло». Участие в этих спектаклях стало для меня рутинной работой, а новых ролей не было и не предвиделось. Я знаю многих, кто, оказавшись в таком же положении, продолжает работать. Но я не захотела. Поэтому написала заявление и положила его на стол худруку – Галине Борисовне Волчек.

– Наверное, уйти из театра, которому отдано столько сил и лет, не легче, чем уйти из семьи…

– Ну, что лукавить, театр для артиста – это такой крепкий тыл. И если ты этого тыла лишаешься, появляется ощущение, что у тебя был дом – и вдруг его не стало. Конечно, это непросто. Но зато теперь у меня нет гнёта ежемесячного репертуара.

– Это, разумеется, существенный плюс. Но неужели вы смогли бы жить без сцены?

– Так ведь сцена из моей жизни никуда и не делась: существует антреприза, и сегодня я задействована в двух очень хороших спектаклях. Театр – моя первая любовь, а первая любовь никогда не забывается…