«Оборотнем в погонах не буду!»

Народный артист России Иван Краско признался, что согласился сняться в сериале только после того, как переписали роль и отрицательный персонаж стал положительным

Дядя Ваня – зачастую именно так называют Ивана Краско, вот уже полвека служащего в Театре им. В.Ф. Комиссаржевской, – последние годы демонстрирует своё жизненное и профессиональное кредо: не играть подлецов, отщепенцев и негодяев ни в кино, ни на сцене. Все герои Краско – положительные, с трудной и неоднозначной судьбой, которым есть что сказать людям. В премьерном спектакле «Несколько пролётов вверх», который поставил с петербургскими актёрами московский режиссёр Родион Овчинников, дядя Ваня играет ветерана войны, которому доводится примирить двух бывших однокурсников, не видевшихся 30 лет.

– Иван Иванович, чем вас подкупает ваш персонаж?

– Мудростью, неподдельностью мироощущения, цельностью. И, наверное, той искренней горечью, которую я хорошо понимаю. Мой персонаж говорит о том, что в его жизни война – самое яркое событие. Если вдуматься, это же страшное признание. Почему народ страны-победителя живёт гораздо хуже, чем побеждённая сторона? Почему наши старики сегодня доживают кое-как свой век? Вот эту правду я и стараюсь донести до зрителя.

– Антрепризные спектакли часто сколачиваются чуть ли не на ходу, в угоду зрительскому интересу, и как раз не несут каких-то глобальных мыслей. «Несколько пролётов вверх» – исключение из правил?

– Ещё какое! Это очень точное, я бы сказал выстраданное, высказывание о настоящих ценностях. Моя роль в пьесе – самая важная, считаю. С появлением на сцене моего персонажа начинается будто бы другое измерение времени и человеческих взаимоотношений. Было очень приятно репетировать с прекрасными актёрами, моими друзьями Сергеем Паршиным, Сергеем Мигицко, Олегом Леваковым, Александром Новиковым, Еленой Руфановой. Хоть мы все из разных театров, но какую-то общность сразу почувствовали, как люди одной группы крови. Родион Овчинников выступает здесь не только как режиссёр, но и как драматург. Я как только прочёл пьесу, сразу понял, что хочу в ней играть. Я помню, как мой покойный сын Андрей приехал в Петербург с антрепризной постановкой «Мужчина на час», – вот это был ужас и пошлость. Я его тогда так раздолбал. Но антреприза антрепризе рознь.

– Насколько я знаю, актёры не очень любят положительные роли, в отрицательных персонажах легче найти яркие черты.

– Так положительных почему трудно играть? Не всегда актёр соответствует содержанию. А если ты какие-то истины исповедуешь всю жизнь, ты их передаёшь достоверно, искренно, ты отстаиваешь правду и вечные ценности. И краски для этого, уверен, найдутся. На сцене играть не надо – на сцене надо жить. Мне кажется, мои мозги, моё сердце испускают какие-то лучи в зрительный зал, и зал сразу понимает: ага, этот дед вышел не зря, он пытается что-то серьёзное сообщить.

– Вы хотите сказать, что отказываетесь от ролей, которые претят вашему мироощущению?

– Их было мало, таких ролей. А сейчас я категорически не буду играть убийц. В 1999 году, когда режиссёр Владимир Бортко предложил мне роль Черепа в «Бандитском Петербурге», я перенёс обширнейший инфаркт. Я не сразу понял, что эти вещи между собой связаны. Просто уже года через три, когда мне предложили сыграть в фильме «Коррупция» мафиозо с «мокрым» прошлым, я опять серьёзно заболел. Тогда я голос не свыше, а будто внутри себя услышал: «Ваня, зачем это тебе? На твой век ещё вполне хватит нормальных людей». И с тех пор я это правило соблюдаю. И, тьфу-тьфу, нет жалоб серьёзных по медицинской части.

– Кажется, это неимоверно трудно – исповедовать в ролях то же, что и в жизни. Тем более если взять сериалы, в которых вы играете. Ну не ангелы же там сплошь.

– Не ангелы. И конечно, играешь характеры. Вот в ментовском сериале вижу – сцена хорошая, я режиссёру вопрос: «Как собираешься её снимать?» А он мне: «Там же написано». И я уже на этого режиссёра смотреть не могу. Там написано? А про что? Суть-то? Давай лопатить! Почему генерал-майор в отставке говорит так, а не иначе? Короче, я всё в этой сцене произнёс по-своему, не такими деревянными словами, как в сценарии. А потом режиссёр мне сообщил: «Начальство дало распоряжение написать четыре серии, где вы будете в центре. Это будут съёмки в казино, в сауне...» Я говорю: «Стоп, значит, так, оборотня в погонах я играть не буду. И знаете почему? Я в дружбе с людьми, которые когда-то стояли у руля УВД Ленинграда, потом Петербурга. И они не опозорили своё имя, свои погоны. Я просто не имею права играть что-либо подобное». Режиссёр расстроился: «Дядя Ваня, я так влюбился, так привык к вам. Очень хочется, чтобы вы были в фильме». «Ничем не могу помочь», – отвечаю я. И что вы думаете, через полтора-два месяца звонок: «Дядя Ваня, сценарий переделан, вы нормальный человек». И я сыграл. Это были четыре фильма «Швед под Выборгом» в ментовском сериале «Литейный».

– Ваш сын Андрей каким-то образом участвовал в вашей работе?

– Ещё как! У него были прекрасные задатки к режиссуре. Как-то он посмотрел спектакль «Зануда», который мы много лет играем с Таней Пилецкой в «Приюте комедианта». И сказал: «Отец, а что вы играете-то французов? Если это Франсуаза Саган, то надо обязательно французов изображать? Да ты сам гораздо интереснее и глубже своего Люсьена». Это был дельный совет. Я стал исходить от самого себя, Таня тоже под меня подстроилась, и мы стали более естественными и понятными и себе, и зрителю. Мне кажется, в этом и заключается секрет долголетия спектакля, он всегда идёт при аншлагах.

– Всегда ли режиссёры принимают ваш подход к роли?

– Как правило, я могу убедить. Вот ставил у нас в Комиссаржевке спектакль «Доходное место» Игорь Коняев. У меня и у режиссёра было разное отношение к моему герою Вишневскому. Коняев не наделял его положительными чертами: мол, слабый человек, стал банкротом, добиваясь любви к молодой женщине. А я своего героя оправдал. Это трагическая фигура. И недаром Островский позволил Вишневскому в финале пьесы умереть. В этом уважение автора к своему персонажу, и по христианским понятиям его смерть – его возвышение. Мой герой прекрасно понимает, по каким законам живёт общество: «Не пойман – не вор», «Соблюдай приличия – и ты достойный человек». Возможно, в юности Вишневский был таким же романтиком, как и Жадов, но система его заставила жить по извращённым законам. А он ненавидит это, но вынужден подстраиваться. Коняев не стал сопротивляться, не стал задавать вопросов: «Ну откуда вы это взяли?» Роль получилась. Даже мой давний ревнивый оппонент Александр Белинский поздравил меня.

– Не мешают ли сериалы созданию глубоких образов в кино?

– Когда меня на роль Льва Николаевича Толстого позвал в свой фильм о Чехове «Поклонница» Виталий Мельников, я его спросил: «У тебя есть какие-нибудь претензии к тому, что я играю в сериалах?» Он ответил: «Нет, я вижу, ты себе не изменяешь. Всегда держишь на уровне». Это меня убедило в том, что смогу сыграть Толстого. Конечно, я боялся, трепетал, как мне удастся воплотить этот характер. Нельзя было играть Ваню Краско в гриме Льва Толстого. Дело ведь не столько в том, чтобы мне сделали лопатой бороду, а нос башмаком. Главное – глаза. Взгляд должен стать колючим, цепким, сразу ухватывающим суть. И как только я этого взгляда достиг, понял, что Толстой у меня получился.

Иван Краско родился в деревне Вартемяки Ленинградской области.

В 1953 году окончил 1-е Балтийское высшее военно-морское училище.

В 1957 году поступил в Театральный институт им. А.Н. Островского.

В 1961 году был принят в труппу Большого драматического театра.

В 1965 году перешёл в Драматический театр им. В.Ф. Комиссаржевской. Ведущий актёр театра. Много снимается в кино.