Александр Дольский: «Поэт должен быть ребёнком»

Один из самых ярких российских бардов говорит, что и в 75 лет пребывает в состоянии постоянного удивления

Свой юбилей он отметил переаншлаговым концертом в Концертном зале у Финляндского. Приветственные телеграммы прислали губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко, депутаты разных уровней, коллеги-артисты. Юбиляра засыпали цветами и записками, в которых поклонники таланта Александра Дольского не только просили исполнить ту или иную песню, а признавались в любви, рассказывали какие-то свои истории, связанные с его песнями…

– Александр Александрович, ваш отец был оперным певцом, драматическим тенором. Вы пошли по его стопам, хотя избрали другой жанр. А кто-то из троих ваших сыновей продолжит музыкальную династию Дольских?

– Дети у меня сами достаточно умные, очень самостоятельные люди. И главное – очень хорошие. Младший, Пётр, окончил университет по специальности «детская психология», имеет частную практику. Пробовал себя в разных сферах, а сейчас он – мой секретарь, помощник. К музыке тоже мои сыновья не безразличны, но занимаются для себя. Старший блестяще играет на гитаре, младший – пианист, в школьные годы за исполнение произведений Баха стал лауреатом конкурса стран СНГ. Средний, Павел, превосходный художник, очень интересный поэт, пишет стихи, сочиняет музыку, играет на гитаре и поёт. И делает это, как сейчас говорят (улыбается), круто – по-настоящему! При этом никуда не лезет, углублён в творчество. Я говорю: «Павел, ну давай выпустим твой компакт-диск, давай ты выступишь в моём концерте!» – а он отказывается: «Нет, я сам!»

– Вы всегда так трогательно отзываетесь о своей супруге Надежде…

– Без малого сорок лет мы вместе… Я посвятил ей стихотворение: «Моему самому верному другу жизни – Наденьке Д. в день написания!» Знаете, мне с самого начала было ясно, что я просто миллиард долларов выиграл, когда нашёл её. А с годами это ещё больше понимаешь. Это везение, один случай на несколько миллионов. Я смотрю, как у людей семейная жизнь трудно складывается, какие пары распадаются, и понимаю, что мне несказанно повезло.

– За долгую жизнь в искусстве вы пережили и взлёты, и падения… Не обидно ли вам, что сейчас, когда вы полны сил и энергии, мудры и опытны, песенный жанр заметно утратил своё влияние в обществе…

– Так много певцов и певиц развелось! Считают, что это такой халявный хлеб. Голос – ладно, но нет ни музыки, ни слов, я уж не говорю про такое понятие, как стихи. Такие тексты ужасные! Невольно вспоминаешь советскую песню. Они теперь как в бронзу отлитые. Там ведь и музыка, и стихи были достойные, авторы не просто писали, а думали, душу раскрывали. Помню, в те годы моё отношение к советской песне было такое пренебрежительное. Но теперь понимаешь, какие талантливые люди занимались советской песней. Думали о смысле, о чувствах. Находили удивительно точные, неожиданные слова, образы. Поразительные были образцы. Так же, как поразительные фильмы. Снятые на плохую плёнку, но гениальными режиссёрами, гениальными актёрами. А сейчас всё куда-то исчезло. Хотя, конечно же, не куда-то – мы знаем, что произошло с российской культурой…

– На днях я прочитал одно из ваших предъюбилейных интервью и, честно говоря, удивился, насколько остро вы рассуждаете о язвах нашего общества, о коррупционерах, ворах и прочем… Я-то думал, Дольский далёк от этого, выше.

– Конечно, выше. Но дело в том, что, когда спросят, я же должен что-то отвечать, у меня и на сей случай есть своё мнение. Да и, поймите, поэту, а, может быть, и композитору, это свойственно – он должен быть ребёнком. Быть доверчивым… И Господь дал мне такое качество. Я всё время нахожусь в состоянии удивления. Меня поражают до слёз высочайшая природа человеческого духа, высочайшие достижения искусств – и у нас, и за рубежом, в музыке, кино, литературе, живописи. Но в то же время меня поражает и совершенно непонятная, преступная сущность человека. Какая-то безумная жестокость, не свойственная ни одному животному. Причём не обязательно эти люди убивают других своими руками. Но они обворовывают свою страну, они, чиновники, занимают должности, но при этом являются не только источником бед своего Отечества, но и смертей многих-многих людей. И, грабя народ, государство, отнимая у стариков и детей, они совершают предательство. А потом уезжают на Запад, отсидевшись там, обратно возвращаются, всплывают и берутся за старое…

А законы наши почему-то всё это допускают! У нас государство очень благоприятное для преступников, для них оно гуманное. Формула неотвратимости наказания замечательная, но настоящего наказания нет, есть только формула, так же нет и неотвратимости. Иной раз диву даёшься мягкости приговоров… Не знаю, судьи на тюрьмах экономят или на гильотинах?! Конечно, часто бывает, что наказывают невиновных, но это лишь подтверждает мою мысль, что надо что-то менять в системе правосудия. Хотя, по большому счёту, вы правы – это не моя тема. Я сейчас строфу свою вспомнил: «Эфир твоей короткой жизни раскуплен продавцами снов, а в них ни музыки, ни слов, достойных чести и Отчизны…»

– Скажите, пожалуйста, что это за феномен такой – творческие люди в очень солидном возрасте? Недавно я общался с Владимиром Зельдиным и Владимиром Этушем – им за девяносто, а в какой форме оба, какой острый ум! А Василий Лановой, который, приближаясь к восьмидесяти, не снижает темпа: в театре огромные спектакли играет, с творческими и поэтическими вечерами гастролирует по бескрайней России, возглавляет кафедру и преподаёт в Щукинском училище и даже, будучи москвичом, стал президентом Санкт-Петербургского кинофорума!

– Мне очень нравятся такие люди и такие поразительные актёры, как Лановой, как Станислав Любшин. Они не тусовщики, никуда не лезут, не выставляются. А ведь среди актёров есть множество тусовщиков, особенно в Москве. Не умеют ни играть, ни сочинять, но как-то присасываются к нужным людям и становятся миллионерами, звёздами. Про них бесконечно СМИ рассказывают, а по ТВ показывают уже не только их самих, но и их семьи, мужей, жён. Что же касается сути вопроса, даже не знаю, что сказать…

– А вы дружите с кем-то из коллег по артистическому цеху?

– На днях был восьмидесятилетний юбилей у Аркадия Арканова. Помимо того что он талантливый писатель, со своеобразным юмором, Аркадий Михайлович обладает ещё и выдающимися положительными человеческими качествами. Чист, честен, открыт, не корыстен – просто как ребёнок. Мы знакомы много лет, а в 90-е годы у нас была совместная гастроль по Америке. Я там был при смерти и не знал этого… У меня было прободение язвы. Мне повезло, что не была затронута полость живота. И я просто умирал, спасался какими-то сильнодействующими препаратами. Никто не понимал, в чём дело, и только Арканов (он окончил Первый московский медицинский институт имени Сеченова) говорил: «У тебя язва!» И оказался прав, по его совету меня спасли врачи… Очень помогал мне в тот трудный период. Совершенно замечательный человек и Саша Ширвиндт. Хотя в нашем цехе есть немало нахалов, проходимцев, при этом талантливых на сцене, на экране… Но не о них сейчас разговор.

– Александр Александрович, ученики у вас есть? Однажды я задал такой вопрос Александру Розенбауму, и он сказал, что с выводами не стоит спешить, приведя в пример одного древнего мыслителя, который в историю вошёл как последователь и ученик другого мыслителя, а между ними… триста или четыреста лет!

– Саша – такой натуральный артист, он часто берёт за душу связками, дыханием. Сейчас уже мало кто помнит, через какие трудности Розенбаум прошёл, пока наконец получил возможность показать широкому кругу слушателей свои песни. Были времена, когда он приходил ко мне с бутылкой шампанского, гитарой, пел свои песни и рассказывал про свою нелёгкую жизнь, просил совета. Говорил: «Знаешь, меня все упрекают, что я подражаю Высоцкому!» У него была «Песня парашюта» (видимо, Дольский имеет в виду песню «Камикадзе». – Прим. авт.), а у Высоцкого – «Песня самолёта-истребителя»… Я ему тогда объяснял свою позицию: «Ты не подражаешь, ты учишься! Я тоже «подражал» Пушкину, Есенину, Чайковскому, Моцарту… И если у тебя достанет таланта, ты на свой путь выйдешь! А потом, ты же всё-таки подражаешь Высоцкому, а не какому-то проходимцу…»