«Никто не должен чувствовать себя изгоем»

Один из ведущих в России криминологов Яков Гилинский предлагает восстановить суицидологическую службу и создать сайты сторонников жизни до конца

Сегодня Россия на первом месте в Европе по уровню суицидальной опасности. Доктор юридических наук, профессор Яков Гилинский уверен: бессмысленно ждать милости от государства, обществу необходимо самому объединяться вокруг этой проблемы. Об этом и причинах столь печальной статистики известный учёный рассказал корреспонденту «НВ».

– Яков Ильич, за последние пять лет в нашей стране уровень самоубийств среди подростков вырос на 40 процентов: 20 случаев самоубийств на 100 тысяч тинейджеров – это в три раза выше мировых данных. Что толкает молодёжь на этот страшный шаг?

– Причины исключительно социальные. Растёт число людей, исключённых из активной экономической, социальной, культурной и политической жизни. Сегодня их в России – 70 процентов (в странах Европы – меньше половины). Речь идёт прежде всего о сельском населении и малых городах, где социальные лифты затруднены, а значит, больше всего алкоголиков, наркоманов, безработных и бездомных... Эти проблемы наиболее остро сказываются на подростках, ведь для них самоутверждение – одна из самых мощных потребностей в жизни. Совсем юный человек не способен, как взрослые, приспосабливаться, смиряться и доживать. По теории двойной неудачи, предложенной Робертом Мертоном, подростку надо в первую очередь самоутвердиться в позитивной, творческой деятельности. Если не удаётся, возникает желание самоутвердиться в негативной деятельности. Так, Герострат сжёг храм Артемиды и прославился на века. Если в силу воспитания или страха наказания и это не вышло, остаётся уход в алкоголь, наркотики или на тот свет.

С помощью математических методов обнаружена прямая связь между ростом в России самоубийств и всевозрастающим социальным неравенством. В 1990 году децильный коэффициент (разница между доходами 10 процентов самых богатых и 10 процентами самых бедных) равнялся 4,5. Сегодня в Петербурге, по экспертному заключению, 10 процентов самых богатых богаче самых бедных в 25 раз, а в Москве в 40–60. Это катастрофическое неравенство! Прямую связь с уровнем самоубийств показывает коэффициент Джини (коэффициент неравенства доходов). В том же 1990 году этот коэффициент в нашей стране был самым низким, а соответственно, и самым низким уровень самоубийств. В 1994-м он вырос в два раза, и почти в два раза выросло количество самоубийств. Потом снизился и начал расти с 2000-го. Сегодня коэффициент Джини у нас выше, чем в 1994-м (0, 420), а значит, выше и количество самоубийств.

– Не связана ли эта статистика с 1991 годом, когда денежная реформа Павлова сделала людей нищими и разделила их жизнь на «до» и «после»?

– На мой взгляд, тут более явная связь с уровнем свободы, в том числе политической. Повышается уровень свободы – снижается уровень самоубийств, и наоборот. Самый минимальный уровень суицидов был в период горбачёвской перестройки. Понизился он и в период хрущёвской оттепели. А вот в застойные времена, несмотря на сытую жизнь, напротив, достиг максимума (например, в 1984 году). Аналогичные тренды во всех странах бывшего соцлагеря. Сегодня в России уровень свободы неуклонно снижается, растёт число исключённых из активной жизни, а это суицидогенные факторы.

– Ужас, когда подросток кончает с жизнью из-за неудачи в ЕГЭ или несчастной любви! Что может сделать семья и школа, чтобы его удержать?

– Нет человека, который когда-нибудь не думал бы о самоубийстве. Согласно исследованиям, если в семье авторитарное воспитание, к чему у нас привыкли, то резко возрастает вероятность того, что в ней вырастет самоубийца или убийца. Детские психологи установили: если ребёнок в возрасте до года не испытывал постоянной любви матери, из него с очень высокой вероятностью вырастет насильственный преступник. Минимальный уровень убийств (а значит, и самоубийств) в Японии и Норвегии. К примеру, в Японии для дошкольников слово «нельзя» не существует.

Родители должны жить интересами ребёнка, обращать внимание на изменения в его поведении, разговаривать с ним, если он стал мрачным, быть с ним в одном поле, но не подавлять его ни в коем случае. У ребёнка обязательно должно быть хобби, тогда ему есть на что переключиться. В школе нужна хорошая психологическая обстановка. Многое зависит также от внимательности учителя. Современная школа немыслима без опытных психологов. В трудную минуту взрослые обязаны уметь подсказать подростку, что жизнь, как плохое кино: смотреть его противно, а уйти жалко, вдруг что-нибудь хорошее покажут.

– Неужели сегодня нет никаких суицидологических служб или телефонов доверия?

– Нет. Во всяком случае, я о них не знаю. В своё время я сотрудничал с суицидологом профессором Айной Абрумовой. Она создала в Москве, а затем и в Петербурге антисуицидологическую службу – сеть отделений в психиатрических больницах («кризисный стационар»), медпунктов в вузах и на предприятиях. Обращений было много, успешно работали телефоны доверия. Сегодня о них население не знает. Айна Григорьевна умерла. Многие её ученицы, блестящие суицидологи, работают в Америке, Европе. Но остались люди, которые выжили после попыток самоубийства и вдолбили себе в голову: никогда больше на это не идти! Вот они могут оказывать помощь себе подобным. Если есть сайт самоубийц, то почему бы не создать сайт противников самоубийств и сторонников жизни до конца?

– Какие меры к снижению уровня самоубийств должно, по-вашему, предпринять государство?

– Меры в общем-то известны: резкое сокращение катастрофического экономического и социального неравенства, снижение безработицы, максимальные социальные лифты для всех – чтобы у всех детей, включая самую захудалую деревню, была возможность получить хорошие знания в школе и поступить в вуз. В современном мире все должны иметь высшее образование. По статистике у лиц с высшим образованием минимальное количество самоубийств, а максимальное – у лиц с незаконченным средним образованием и высокое – со средним. Необходимо возродить бесплатные кружки – танцевальные, спортивные, рисовальные, музыкальные… Сегодня их мало, они платные, и те, кто в них нуждается, зачастую не в состоянии там заниматься. Необходимо восстановить и развить суицидологическую службу – от телефона доверия до кризисного стационара, открывать пункты психологической помощи в школах, вузах, на предприятиях. Но… кто об этом думает, кроме моих коллег?