«Задача президента – режиссировать атмосферу нации»

Режиссёр Никита Михалков рассказал «НВ», за что уважает Владимира Путина и почему спокоен за будущее России

Сидя против меня в удобном кресле, Михалков выразительно прихлёбывал чай из тонкостенной чашки. Угощая, бросил мельком, но убедительно: «Кофе хороший…» Кофе у Никиты Сергеевича в самом деле хороший. Свидетельствую. И сам он не барин даже – патриций древнеримский по всем параметрам! В беседе эффектно, почти гениально, держит паузу и вымеряет жесты. Всё так. Но я знал: если журналисту повезёт попасть мэтру под настроение, да ещё зацепить его как бы случайно заданным, но в самую точку вопросом, результаты себя ждать не заставят. И не ошибся. Вальяжно артистичный, нескрываемо высокомерный Его Величество Режиссёр на глазах трансформировался в собеседника. Равноправного, благожелательного, остроумного. Неожиданного…

– Никита Сергеевич, я почему-то подозреваю, что ваша жизнь не совсем безоблачна. Что самое неприятное в ипостаси Никиты Михалкова?

– Если б я мог серьёзно рассуждать на эту тему, то, скорее всего, представлял узкомедицинский интерес! Что значит «неприятно быть Михалковым»? Я, знаете ли, мог бы скорее ответить на вопрос, кому неприятно, что на белом свете существует Никита Михалков. Этих людей могу вам точно назвать.

– Значит, быть публичным человеком действительно очень тяжело?

– Как вам объяснить?.. Конечно, в моей жизни имеется много раздражающих факторов. Множество! Но в моём положении ты как бы несёшь свой крест. Я в целом довольно иронично и с небольшим уважением отношусь к популярным людям, которые морщатся, когда их заталкивает народ, требуя автографы и так далее. Но ты же должен как-то отрабатывать свой хлеб, то, на что живёшь!

– Вообще-то интересно, как бы почувствовал себя любой из тех, кто считает себя звездой, если бы в один прекрасный день его перестали замечать.

– Я помню, как однажды очень давно Евгений Евтушенко вошёл в ресторан ВТО (Всесоюзного театрального общества. – Прим. ред.). Там всегда висели бамбуковые занавески. И он – оп-па! Вжжих! – с шиком, с шумом вышел на публику. А я сидел, смотрел на него и думал: интересно, куда бы он дел свою заранее приготовленную улыбку, если б зал оказался абсолютно пуст? Представляете?

– Хотелось бы посмотреть на него в такой ситуации. То есть не обязательно на Евгения Александровича – на любого другого!

– Каждый человек видит только то, что он хочет увидеть. Поэтому самое главное в нашей жизни – иметь уважение друг к другу

– Значит, по-вашему, всех без исключения надо в равной степени уважать?

– Одну секундочку! Как, чем можно измерить, насколько человек заслуживает уважения?

– Хм… Вы, честно говоря, загнали меня своим вопросом в тупик…

– Так я вам и говорю: необходимо ощутить, понять другого, уловить, что ему дорого и почему. Основой такого отношения к другим всегда являлась и является любовь. В самом широком смысле этого слова.

– То есть, если мы все поголовно начнём соблюдать заповедь «возлюби ближнего своего», на земле воцарится мир и покой?

– Послушайте, всё можно довести до абсурда!

– Да, но…

– Подождите! Я хочу, чтобы вы меня всё-таки услышали, поэтому вот вам история, которую я, правда, уже рассказывал кому-то из журналистов. Но всё равно, слушайте. Это было в Афгане. Один солдат ехал за молоком и увидел на дороге маленьких удавчиков. Взял миску, налил им молока. В следующий раз – то же самое. Так продолжалось довольно долго, месяца два. И однажды, когда он вышел из машины, чтобы налить молока, из кустов выполз большой удав. Выполз, скрутил этого парня, утащил в колючки и продержал его часа три. А когда отпустил, солдат, чуть живой, вернулся в лагерь. И как вы думаете, что он там увидел?

– Не представляю.

– Весь лагерь был вырезан. Весь! В живых не осталось ни одного человека!

– Интересная история. Если я вас правильно понял, вы считаете, что за все наши поступки нам обязательно воздастся по заслугам? Боюсь, так происходит далеко не всегда…

– Понимаете, у человека обязательно есть выбор. И всегда есть возможность оправдать любой свой поступок. Но уровень нравственности при этом с каждым таким оправданием падает, опускается. Для тебя самого. Потому что быть лучше других не сложно. Всегда найдётся кто-то, кто хуже тебя. Ты, скажем, украл сто, а он – двести. Ты убил четверых, а он – восемь. Труднее всего быть лучше по отношению к себе! И прежде всего – научиться с уважением относиться к тому месту, где ты живёшь, а не гадить в нём.

– Вы считаете, что негодяя, который изо дня в день врёт, ворует и убивает, можно убедить в том, что так делать нельзя?

– Объясню. Органичной отправной точкой перемен станут дети, которым сегодня три года. Если Господь управит и ничего худого не случится, они, которым будет достаточно времени, чтобы ходить в храмы, начнут выбирать свой путь и строить жизнь. И их моральная ценность будет несколько иной, чем у нас. Вот почему я спокоен.

– Пусть так. Однако у нас, в России, всё часто происходит с точностью до наоборот. Мы начинаем какое-то хорошее дело, допустим вводим какую-то социальную программу, и сами не замечаем, как она превращается в свою полную противоположность.

– Глупостей действительно делается немало. Потому что мы одержимы великим русским желанием – всё и сразу! И ещё потому, что хотим перепрыгнуть пропасть в два приёма.

– Это слова Черчилля?

– Да. И, обратите внимание, Россия ничего и никогда не прощает себе самой. Но нашу страну Россию как режиссировал, так и режиссирует Господь Бог. Самыми невероятными, абсолютно непредсказуемыми путями.

– Погодите, погодите! Бог – это, согласитесь, слишком высоко и практически недосягаемо. Нам всё-таки ближе президент…

– Задача президента, я думаю, режиссировать атмосферу нации. Путина я знаю давно, ещё со времен, когда он работал на разных должностях. И для меня особенно важно, что он – всегда один и тот же человек. Это хорошо. Он не меняет цвет своей кожи.

– Настоящий мужчина?

– Слушайте, мне не хотелось бы развивать эту тему.

– Скажите хотя бы, что вы вообще считаете критерием определения настоящего мужчины?

– У меня есть три теста для этого. Во-первых – как он ведёт себя, когда играет в теннис…

– Хорошо играет или плохо?

– Нет, конечно! В смысле того, швыряет ли ракетки на корте, спорит ли с судьёй. Во-вторых, как он ведёт себя за столом. И третье – как он ведёт себя на охоте.

– Лично я вообще не понимаю смысл охоты в наши дни.

– Понимаете, у меня было несколько случаев, которые многое мне объяснили. Не научили, а именно объяснили. Потому что для медведя в 600–700 килограммов совершенно неважно, что ты – народный артист Российской Федерации, лауреат «Оскара» и тебя зовут Никита Михалков. И это очень отрезвляет, когда ты понимаешь, что ты – никто! Вы не представляете, какие на охоте бывают переоценки! Я не люблю тех, для кого это занятие – пьянка в сапогах. Не люблю тех, кто впустую нарушает тишину выстрелом. В этом отношении я очень многих людей узнал. И с довольно большим количеством из них никогда больше не заводил никаких отношений.

– Эх, Никита Сергеевич, как нехорошо получилось: уже пора заканчивать интервью, а я так и не успел спросить вас ни о вашем новом, уже, если не ошибаюсь, пятнадцатом по счёту фильме, ни о Московском кинофестивале…

– Эксперты считают, что по уровню программ Московский кинофестиваль уже вплотную приближается к Берлинскому. Но для меня фестиваль – это когда заходишь в зал, где идёт кино, и видишь, что там полно людей. Заходишь в другой зал – то же самое. Обо всём остальном, учитывая, что кино – это индустрия, можно будет говорить, только когда прекратится скачивание из интернета и в крупных городах появятся кинотеатры с электронными билетами.

– У нас такое возможно?

– Убеждён! Для этого просто нужно время. А если говорить о моём фильме – это очень глобальная история. Мы соединили бунинские произведения – прозрачный, полный воспоминаний о любви «Солнечный удар» и переполненные горечью «Окаянные дни». И попытались в этом соединении найти ростки того, что привело нас к катастрофе 1917 года.

– Интересно. Но как вы решились взяться за такую тему сегодня, когда зритель желает, а режиссёры услужливо снимают сплошь блокбастеры или фэнтези в 3D?

– Не люблю петь в хоре. Я – солист. И горжусь этим. Кроме того, эта тема мне очень интересна, и поэтому процесс делается даже интереснее результата.

– Вы шутите?

– Шутить можно по любому поводу. Нет вещей, к которым нельзя относиться с юмором. Так что я и в беседе с вами просто делал то, чего не делать не мог...