«Нам удалось найти Чаплина»

Бродвейский режиссёр и хореограф Уоррен Карлайл – о премьере своего мюзикла в Петербурге, работе со звездой Голливуда Хью Джекманом и спектакле на музыку Дюка Эллингтона

Успешный и крайне востребованный хореограф приехал в северную столицу по приглашению Юрия Шварцкопфа, директора Театра музыкальной комедии, упорно продвигающего этот жанр в наших краях. После триумфа «Бала вампиров» (три «Золотые маски», переаншлаги в течение двух сезонов и продление спектакля ещё на сезон 2013–2014 годов) Шварцкопф, подарив городу трогательный семейный детский музыкальный спектакль «Аладдин», обратил свой взор на Бродвей. Ознакомившись с множеством названий, остановился на не самом громком и высокобюджетном, но трогающим за душу мюзикле «Чаплин» – байопике о жизни и творчестве великого комика. Спектакль был сделан с большой любовью к Чаплину солидной творческой командой: музыка и стихи песен Кристофера Кертиса, либретто создано им вместе с Томасом Меаном (создателем мюзиклов «Лак для волос» и «Продюсеры»), а режиссёром и хореографом был Уоррен Карлайл, который с интересом отнёсся к предложению отправиться в Россию.

– Мистер Карлайл, в эти сентябрьские дни у вас российская премьера… Удалось найти в Петербурге Чаплина?

– Это был главный вопрос, без ответа на который не мог состояться спектакль, сколь хороши бы ни были режиссёрские решения, декорации, свет, хореография и прочие составляющие успеха в таком многослойном жанре, как современный мюзикл. «Чаплин» – это прежде всего главная роль. Роль Чарли Чаплина для любого актёра и певца как покорение олимпа, потому что Чаплин – такая грандиозная фигура, которую знают и любят все. Вы встречали человека, который не знает Чаплина, не любит его? И в Америке, и в России (и впрямь, когда мы с Уорреном отправились на прогулку по Театральной площади, то у памятника Пушкину встретились с актрисой, которая встречала гостей в образе Екатерины, и когда разговорились, оказалось, что она хореограф, недавно делала в детской студии номер по мотивам чаплинских миниатюр. – Прим. авт.).

На первый кастинг в конце мая пришли двести артистов. Поначалу я был разочарован, потому что в Нью-Йорке пришли пять тысяч! Но уровень ваших артистов, особенно танцовщиц-девушек, меня приятно поразил. И главное – удалось найти достойного Чаплина в лице Евгения Зайцева. Он родом с Урала, в Москве уже несколько лет, участвовал во многих музыкально-драматических спектаклях, сейчас играет принца Эрика в бродвейском мюзикле «Русалочка». По своим выдающимся актёрским данным, хореографической подготовке Женя вполне созрел для по-настоящему масштабных ролей. Были проблемы с вокалом, но за три месяца упорных репетиций мы продвинулись далеко вперёд, и по ходу премьерных спектаклей Женя будет прибавлять. В общем, если коротко, я делаю из него звезду (улыбается).

– А из Хью Джекмана вы тоже делали звезду (Карлайл был режиссёром моноспектакля «Хью Джекман. Назад на Бродвей». – Прим. авт.)?

– Там была совсем другая задача, не менее трудная. Всемирно известный голливудский киноактёр, достигший кинематографического олимпа, не забывает свою первую любовь – музыкальный театр, к которому так тянется его душа. И мы постарались передать это настроение на сцене. Мне было легко работать с мистером Хью ещё и потому, что наши судьбы во многом похожи: он приехал покорять Америку из далёкой Австралии, я – выходец из провинциального британского городка – в своё время проделал тот же путь…

– Вы ведь начинали как балетный танцовщик…

– Занимался классическим балетом, потом участвовал в различных проектах, работал в знаменитом мюзикле «Кошки», где имел счастье познакомиться с самим мистером Эндрю Ллойд-Вебером. Это потрясающе, что он обратил внимание на молодого танцовщика, нашёл добрые слова в мой адрес, после этого у меня словно крылья выросли.

– Мне доводилось с ним встречаться, когда в 1980-е годы мистер Эндрю прилетал в Ленинград на собственном самолёте, чтобы принять участие в исполнении своих симфонических произведений в Большом зале Филармонии. И тогда было просто удивительно, как такой сверхуспешный музыкант мог волноваться перед концертом в БЗФ, какой он скромный и доброжелательный человек. Но я никогда не думал, что он и в хореографии знает толк…

– Он во всём разбирается – и в опере, и в симфонической музыке, и в хореографии. То, о чём он со мной говорил, какие советы давал, доказывает это.

– А как вы шагнули из танцовщиков в хореографы, а затем и в режиссёры?

– У меня с детства было желание не просто танцевать, а ещё что-то ставить. Настал момент, и я попробовал свои силы как хореограф, в этом качестве был приглашён на Бродвей. А затем продюсеры одного из спектаклей, обратив внимание на то, как я работаю с актёрами, предложили попробовать себя и в режиссуре. Наверное, у меня получилось, потому что меня стали приглашать в самые разноплановые мюзиклы уже как режиссёра ну и параллельно как хореографа. (За короткий срок Уоррен поставил спектакли: «Парад» Я.Р. Брауна; «История двух городов» по Чарльзу Диккенсу; «Безумная» Джорджа Гершвина; «Увольнение в город» Леонарда Бернстайна; «101 далматинец» Дэнниса де Янга; моноспектакль «Хью Джекман. Назад на Бродвей» в 2011-м и, наконец, в 2012-м «Чаплина», который теперь перебрался в Россию. – Прим. авт.)

– Правда, что параллельно с российским «Чаплином» вы ещё и на Бродвее выпускаете премьеру?

– Пришлось мне разрываться всё лето. Вот и сейчас, отыграв премьеру в Петербурге, буквально на следующий день поспешу на самолёт, чтобы в Нью-Йорке завершить работу над мюзиклом «После полуночи» на джазовую музыку Дюка Эллингтона 1930-х годов. Это очень интересная работа: джаз-оркестр из 17 музыкантов на сцене, совершенно потрясающее по красоте шоу, в котором будут блистать и инструменталисты, и чечёточники, и блюзмены, и певцы с факелами...

– А сюжетной истории, сыгранной актёрами, как в «Чаплине», не будет?

– Только музыка и танцы, только пение.

– В чём тогда состоит ваша задача как режиссёра и хореографа?

– Нужно было собрать все материалы, чтобы получилась программа не плоская, многослойная, чтобы со сцены всё время рассказывать публике что-то новое, чтобы музыка подавалась должным образом. А самое главное в истории с «После полуночи»: нужно было поймать эпоху 1930-х годов. В этой истории нет текста, поэтому отношения между людьми должны рассказываться посредством музыки и танца.

– А кто автор сценария?

– Ваш покорный слуга. Так, незаметно для себя я становлюсь ещё и драматургом (улыбается). А ещё я начал делать костюмы и декорации. Пока не знаю, как со всем этим управлюсь, но знаю, что самое главное – держать всё под контролем как режиссёру.

– Мистер Карлайл, спектакль «Чаплин» готов и теперь будет жить своей жизнью. Вы хотели бы вернуться в Петербург с каким-то новым проектом?

– Мне было бы это очень интересно, ещё интереснее, чем в первый раз. У вас превосходный Театр музыкальной комедии, начиная от уникального исторического здания и заканчивая прекрасными актёрами и всеми службами театра. Это настоящие профессионалы, ведомые мистером Шварцкопфом, который чётко знает, что он хочет, и умеет решать самые сложные задачи.

Этот театр я принял всем сердцем. Замечательное, волшебное и восхитительное место. И каждое утро, когда прихожу сюда, я начинаю с того, что оглядываю театр, любуюсь им. Он вдохновляет меня, как и русские традиции. В нашем спектакле есть эпизод, где Чаплин говорит о своём отношении к героическим жителям блокадного Ленинграда, – это исторический факт (он упоминается и в бродвейской версии «Чаплина»), ведь американцы не только знали, думали об этих людях, но и помогали им. Я раньше не знал о роли Театра музыкальной комедии в блокадном Ленинграде, но теперь мне многое известно, и это тоже символично, что американский «Чаплин» пришёл именно в этот замечательный театр.

– В сентябре в вашей жизни грядёт ещё одно большое событие: вы ведь номинированы на премию «Эмми» – самую высокую в области телевидения…

– 22 сентября смотрите церемонию вручения. Я номинирован за проект «Карусель» Ричарда Роджерса и Оскара Хэммерстайна. Это известный американский мюзикл, американская классика, и вот теперь я снял ещё и телеверсию.