Последняя судорога гражданской войны?

В октябре 1993 года страна выбирала между плохим и очень плохим

Двадцать лет прошло. Воспоминания успели осесть и кристаллизоваться. Отсмотрены гигабайты хроники. Выслушаны рассказы десятков тех, кто был «там». А общее впечатление осталось прежним, тем, которое было у меня в Москве 3–5 октября 1993 года, – хаос. 

А ещё осталось и даже усилилось чувство, которое возникло у меня, тогда сочувствующего Ельцину журналиста, в те безумные дни, когда мы с будущей женой и фотографом нашей газеты бестолково носились по воспалённой мятежом столице, плохо понимая, что, собственно, происходит: «Чума на оба ваших дома». Но это эмоции. А холодный анализ говорит, что две группы бывших соратников, сбросивших власть КПСС, сцепились, как всегда это бывает, друг с другом. А поскольку особого опыта в таких драках ни у кого из них ещё не было, пролилась кровь – пока относительно небольшая. Если вспомнить, сколько крови выпустили из России в последующие годы.

Тут уж сразу скажу о трупах – вопрос, который вызывает наибольший ажиотаж. Одно могу сказать – они были. Я видел их сам. Я видел, как стреляют – и с высоток, и из танков и бэтээров, и из Белого дома. Я видел, как падают поймавшие пулю люди. Я видел убитых на фотографиях и в кинохронике. И я не верю в официальную цифру убитых в 160 человек. Но не верю я и рассказам конспирологов о тысячах сгоревших, расстрелянных, затопленных, удавленных газом. Из двух явных противников – Кремля и Белого дома – большой резни не хотел никто. Всем нужна была лишь чуть окроплённая кровью победа.

Но откуда тогда истории про грузовики вывезенных неизвестно куда тел, следы пыток и избиений на многих трупах, «контролек» в голову? А это потому, что начиналась (продолжалась?..) гражданская война, во время которой люди звереют. Особенно люди нетрезвые. Видел я идущих к Белому дому вооружённых, развесёлых и злых омоновцев. Их обстреляли в самом начале Нового Арбата, даже не знаю, откуда, но в ответ палили они куда-то вверх, по окнам высотного здания. Я с женой и ещё сотней-другой «мирных граждан» заметались по недостроенной подземной парковке под этим зданием. Пули визжали, рикошетя от бетонных свай. Наконец, я нашёл в этом бедламе жену, и мы залегли. Кажется, как я потом прочитал, это был оренбургский ОМОН, а выстрелами (чьими?) были ранены два милиционера и убиты трое «мирных». Двое из них – журналисты. Слава Богу, не мы. Царствие им небесное.

Царствие небесное всем, кто погиб в этот день. Но кто виноват? Всю ночь с 3-го на 4-е по радио, вопреки паническим воззваниям перепуганных вождей приватизации, раздавались призывы оставаться дома. Мы не могли – у нас был профессиональный долг. А остальные? Они тоже исполняли свой долг – понимая его каждый в меру своего разума. 4-го мы были и у Белого дома и видели его защитников, проклинавших «кровопийцу Беню Ельцина». Были и у Моссовета, где собрались сторонники президента, и у Кремля, где у жидкой баррикады так хорошо знакомые по перестроечным митингам возбуждённые люди кричали, что «краснопузые не пройдут». 

А ещё были простые зеваки, пришедшие поглазеть на войну. Как старушка с собачкой, прогуливающаяся под перекрёстным огнём 4 октября у Белого дома. Или как те, кто с детьми или парочками пошёл в тот день в центр Москвы. Те, что глазели из окон и умирали в своих квартирах от пуль, случайных или злонамеренных – бог весть.

Множество последующих публикаций рисуют защитников парламента невинными жертвами кровавых палачей. Да, палачей там было много. Люди с такими наклонностями всегда слетаются на звуки выстрелов, как вороны на падаль. Но разве не Руцкой призывал штурмовать мэрию и Останкино? Разве не Макашов с интонацией мультяшного Чиполлино («Не будет больше Лимонов с кислой рожей и Апельсинов с толстой кожей!») не вещал в мегафон: «Больше не будет мэров!..» А кто будет? Комиссары?.. «Революция по свержению контрреволюции продолжается!» – орал он с балкона уже разграбляемой мэрии. Тогда я окончательно и бесповоротно осознал себя контрреволюционером.

Разве не Руцкой и Макашов призывали идти на Останкино? Военные люди, они не могли не знать, что в телецентре сидит отряд «Витязь» и у его бойцов оружие с боевыми зарядами. И не макашовцы ли таранили двери грузовиком (уже отработанная тактика тогдашней оппозиции), а потом выстрелили в здание из гранатомёта, убив одного из бойцов «Витязя»? Они что, думали, солдаты внутренних войск спокойно будут наблюдать, как на них прёт разъярённая толпа? Да, автоматов у этой толпы было мало, но арматуры, ножей и заточек – достаточно. Результат – шквальный огонь и, по официальным опять же данным, больше 60 трупов. И, конечно же, их было раза в два-три больше. Ночь, темень, трассера, взрывы, все пьяны, злы и полны затаённого страха. И все уже почуяли запах крови, который делает из человека зверя…

– Попробуй там, в темноте, различить, кто журналист, а кто боевик. Все эти лица (журналисты, врачи и просто зеваки. – Ред.) стали жертвами шквального огня вначале. Затем стрельба велась одиночными и прицельно – лишь по вооружённым людям, – говорил потом командир спецназа внутренних войск «Витязь» Сергей Лысюк.

А вот Макашов, когда началась стрельба, развернулся и уехал...

Где-то через год, уже в родном городе, бывший однокурсник, который среди других баркашовцев сидел в Белом доме (он ушёл 4-го по подземным коммуникациям), уверял меня, что автоматов у защитников было не больше десятка и ни одного гранатомёта. Он или заблуждался, или пытался ввести в заблуждение меня. Я видел множество вспышек выстрелов из окон Белого дома, я видел вылетающие оттуда гранаты, и не один раз. Если этот огонь не задел никого из штурмующих, значит, осаждённые были просто бандой олухов. Но это не так – там сидели люди с реальным боевым опытом, бывшие офицеры, подготовленные в лесных лагерях боевики. А установленный прокуратурой факт, что ни из одного ствола из изъятых у защитников парламента никто не был убит и что этих стволов вообще было очень немного, объясняется очень просто: большая часть оружия расползлась в разные стороны.

– В частности, один из автоматов группы «Север» (подчинялась только Макашову) пострелял в Минске. Как минимум две жертвы, – свидетельствует разбиравшийся во всех обстоятельствах дела следователь Генпрокуратуры Леонид Прошкин. – Были установлены и случаи, когда уже после расстрела Белого дома военнослужащие внутренних войск, находя там оружие, выносили его и продавали.

Когда мы попытались пройти к парламенту через оцепление у метро «Баррикадная», милиционер ткнул мне в живот ствол автомата и посоветовал, что надо сделать с моим журналистским удостоверением. По его глазам я видел, что он еле удерживается от желания надавить на гашетку. Мы поспешили уйти. Через это же оцепление потом попытались пройти две 16-летние девушки. Они просто хотели попасть домой. Их тоже не пропустили, они зашли в соседний дом и одна из них выглянула в окно – полюбопытствовать, что там творится. Её тут же убил снайпер. Мы с женой поступили точно так же, но снайпера по нашу душу поблизости не оказалось…

Кстати, о снайперах. Не верю я бывшим «защитникам Конституции», что среди стрелявших с чердаков не было их представителей. Как-то забывается, что отряды от Белого дома пытались проводить боевые операции в городе и до, и даже после сдачи парламента – например, налёт на ИТАР–ТАСС. Могли рассадить и несколько снайперов по позициям. Но не думаю, что их было много и что большинство из убитых винтовочными пулями сверху вниз на совести сторонников Руцкого. С другой стороны, я не верю и в злокозненных «трассовиков» Коржакова по той простой причине, что те занимались своим прямым делом – охраняли Ельцина. То есть Кремль. Я сам видел их на кремлёвских стенах – тёмные фигуры с винтовками между раздвоенных зубцов, словно на дворе XVI век. Но факт остаётся фактом: кто-то очень эффективно стрелял из укрытий, причём стрелял по всем – защитникам парламента, омоновцам, санитарам, журналистам, простым зевакам. И тем самым добавлял злобы в уже вовсю закипевший котёл. Кто-то хотел, чтобы его зловонное содержимое выплеснулось и залило всю страну.

Тогда это не удалось, но скажите это родственникам расстрелянных и зарезанных уже после сдачи парламента. Их убивали люди, обозлённые гибелью товарищей, пережившие смертельный страх, – самые опасные и жестокие. Нашего фотокорреспондента, которого мы потеряли в толпе, повязали милиционеры, в отделении били, грозились расстрелять. Он уверял, что в соседней комнате вповалку лежали трупы. Слава Богу, его отпустили и даже камеру отдали. Но 3 октября «мирные демонстранты» арматурой били и убивали милиционеров, и те прекрасно помнили это.

Тогдашний патриарх Алексий II грозил анафемой той стороне, с которой раздастся первый выстрел. Но сейчас уже не разберёшь, кто начал стрелять. Я слышал в кинохронике голос Лысюка в Останкино: «Огонь не открывать!» И примерно в тот момент кто-то с крыши ранил одного из «белодомовцев». Кстати, язык не поворачивается называть их «демонстрантами» – демонстрации кончились 3-го, когда была прорвана жиденькая цепь милиции и Белый дом был разблокирован. С этого момента их можно называть мятежниками, повстанцами или ещё как-то так.

Говорят о некой третьей силе, которая намеревалась развязать полномасштабную гражданскую войну. И часто в последующих выступлениях ультранационалистов возникает зловещее сочетание «бейтаровские наёмники». «Они сидели на броне «бээмпэшек», длинноволосые, в кожаных куртках, с автоматами и поливали огнём всех вокруг!» – уверял меня один свидетель. Но, как известно, в кожаных куртках на БМП сидели допущенные до боевых действий Грачёвым ветераны Афганистана – с военным синдромом, обрадованные возможностью «слегка повоевать». Их, кстати, потом обстреляли и нескольких убили бойцы внутренних войск, приняв за мятежников. Но всё это опять же в расчёт не принимается. Как же, «Бейтар», боевая организация сионистов. Кому же ещё, как не им…

– Я верю человеку, который мне сказал, что разговоры про «Бейтар» – полная ерунда, – уверен Леонид Прошкин. – Этот человек – Макашов. Если учесть его отношение к евреям, то слова его выглядят очень убедительно.

Я тоже ему верю. Так получилось, что я в те годы имел общение с настоящими сионистами, которые говорили мне, что весь московский «Бейтар» – худосочных очкастых мальчиков из интеллигентных еврейских семей – можно было запихать в одну телефонную будку…

Да и какая разница, в конце концов, кто там был главным провокатором. А их там было… Вообще вырисовывается картина масштабной провокации, причём несогласованно проводимой разными силами. С 1 октября при посредничестве патриарха шли переговоры противоборствующих сторон, на которых предлагалось выработать «нулевой вариант» – одновременные перевыборы президента и народных депутатов. Вроде бы приходили к консенсусу. Но кого-то это не устроило, и 3-го в столице начались массовые беспорядки. Омоновцы легко дали прорвать своё оцепление, отдавая мятежникам щиты, дубинки, даже личное оружие. Поступают сообщения, что часть милиции и войск перешла на сторону парламента. Его защитники в эйфории берут мэрию и пытаются взять Останкино. И тут начинается бойня, не нужная ни Ельцину, ни Руцкому. А кому?

Руцкой впоследствии оправдывался в решении направить людей на Останкино: «Конечно, это была ошибка. Я не хотел крови. Но нервы-то в комке». Ну, значит, эти полёгшие у телебашни приняли смерть за нервы Александра Владимировича… Я видел его в ещё сияющем зеркалами и паркетом Белом доме где-то за месяц до расстрела. Вальяжный, усатый, в сопровождении телохранителей – без пяти минут президент, не подойдёшь. Кстати, тогда же я взял интервью у Ильи Константинова. Он всё время называл начало октября как дату значительных событий. Все знали… Или предчувствовали. Но никто не хотел остановиться.

А потом я видел Руцкого в хронике, в разгромленном кабинете, под грохот орудий орущего по телефону, изъятого у оказавшегося рядом журналиста: «Если слышат меня лётчики, поднимайте боевые машины! Эта банда засела в Кремле и в Министерстве внутренних дел и оттуда ведёт управление». Вице-президент, считающий себя президентом, призывал бомбить Кремль…

А вот Руслан Хасбулатов: «Я призываю наших доблестных воинов привести сюда войска, танки для того, чтобы штурмом взять Кремль c узурпатором, преступником Ельциным… Ельцин сегодня же должен быть заключён в «Матросскую Тишину», вся его продажная клика должна быть заключена в подземелье!» Какие «доблестные войска», какие «танки» на стороне парламента ему примерещились?.. Очень просто: лидеров Совета со всех сторон уверяли, что Москва охвачена восстанием, что милиция и войска переходят на их сторону. Что регионы (на самом деле находившиеся «в режиме ожидания») полностью их поддерживают. Посмотрите хоть тогдашние выпуски «600 секунд» Невзорова – тот упорно твердил парламенту: «Вы побеждаете, ещё немного, ещё чуть-чуть, «кремлёвская банда» в панике и ни на что не способна». Вот и «повелись». А Александр Глебович вскоре после этого на некоторое время сделался одной из звёзд подконтрольного правительству 1-го канала…

В «подземелье» же вскоре оказался и Руслан Имранович, и другие лидеры парламента. И это, по моему глубокому убеждению, был лучший выбор из двух зол. Хотя бы потому, что они вышли из этих «подземелий», не претерпев для себя никакого ущерба. И вообще не пострадал ни один парламентарий (разве что кое-кто схлопотал по лицу от разгорячённых противников). В отличие от многих из тех, кого они собрали на свою защиту.

Лидеров Верховного Совета, которые так легко дали себя «развести», которые погнали на смерть невинных, я бы ни в коем случае не хотел видеть во главе страны. Хотя бы потому, что, свергни тогда парламент Ельцина, через месяц регионы посыпались бы, как спелые груши, если хорошенько тряхнуть ствол. Это мы уже проходили в 1991-м, когда пал Союз. Это же хотели проделать с Россией и в 1993-м. И в 1994-м, когда началась первая чеченская, и в 1999-м, когда началась вторая. И такое будет ещё – «третья сила» есть, и она действует.

Что касается противостояния 1993 года, то ни Ельцин, ни Верховный Совет к развалу страны не стремились – им нужна была только власть над ней. И было со всех сторон достаточно юных идеалистов и циничных убийц, чтобы Москва на три дня превратилась в охваченный мятежом город. Страшно было в центре, сотрясаемом орудийными выстрелами. Страшна была необузданная разъярённая толпа. Но страшно было и по вечерам в «спальниках», по которым бродили вооружённые дубьём, а то и чем посерьёзнее группы каких-то отморозков, орали, били фонари, громили киоски. Это вам не «болотные креаклы». Русский бунт… Я видел его воочию и больше никогда не хотел бы увидеть.

– Власть Ельцина казалась одновременно и слабой, и грубой, и бестолковой, но при мысли о «победе парламента», то есть кучки безответственных депутатов и окружавшей их разъярённой толпы, пересыпанной прямыми фашистами, волосы вставали дыбом, – говорит публицист Леонид Радзиховский.

Безусловно, Ельцин совершил государственный переворот, поднявшись против законно избранного парламента. Такое в истории бывает: английская революция тоже началась с того, что Карл I Стюарт восстал против своего парламента. И потерпел поражение. Но было ли благом для Англии кровавое девятилетие гражданской войны и семилетие диктатуры Кромвеля, всё равно закончившееся реставрацией монархии?.. А у нас победил Ельцин, а победителей не судят, ведь правда?

– Исполнительная власть имела единоличного лидера (что чрезвычайно важно в экстраординарной ситуации), а оппозиция так и не смогла сплотиться вокруг одной харизматической фигуры, – говорит Илья Константинов, поныне пребывающий в жёсткой оппозиции.

Самая гнетущая картина развернулась перед нашими глазами, когда ночью 5-го мы уезжали на автобусе в Пулково. Комендантский час, вооружённые патрули на улицах. И весь центр города погружён в темноту, над которой словно сами по себе парили зловеще пылающие звёзды Кремля…

Но страна не развалилась. Не развалилась она и в последующие лихие 90-е, и в ходе кавказских войн, и пока вроде бы не собирается. И это самое главное. Я надеюсь, что, наблюдая, как чёрным дымом исходит Белый дом, я видел последнюю судорогу гражданской войны, той фазы этногенеза, которую Лев Гумилёв называл надломом.

(В завтрашнем номере «НВ» – воспоминания и размышления других очевидцев и участников событий октября 1993 года)