Время «ирисок»

Мы долго боролись за право людей развлекаться. Теперь приходится отстаивать возможность думать.

По субботам вместе с родной газетой покупаю ещё и программку. Ту, старую, к которой привык за десятилетия жизни. На сам голубой экран времени хватает не больше двадцати минут в день. Но люблю полистать странички привычного формата, узнать, какие зрелища предлагают народу коллеги. На этот раз вздумал проглядеть аннотации к очередным эпизодам сериалов. Logline – называется сия запись на американском кинотелеязыке. То есть строка в журнале, когда несколькими словами анонсируют грядущие части бесконечных лент. В нашем варианте краткое, как обычно, становится долгим. Можно и не смотреть фильм, поскольку содержание уже известно заранее. Но ведь смотрят! Причём, подозреваю, читают перечень событий, а потом присаживаются к экрану. Чудны дела твои, Господи!..

Занимает меня страсть современников к экранным «ирискам». Сладкое варево, в котором смешаны известные ингредиенты, подаётся едва загустевшим так, что его можно жевать без лишнего напряжения, отвлекаясь на необходимые домашние действия. Собственно, рецепт телевизионного сериала и основывается на том, что будут смотреть урывками. Если в кинофильмах диалоги лишь подкрепляют действие, то в сериалах они его постоянно дублируют. «Зрители могут этого не увидеть», – постоянно твердят продюсеры начинающим сценаристам.

Зритель может этого не увидеть, а читатель может этого не понять – два страшных преступления против ожидания публики в сегодняшнем круговороте массмедиа. Уильям Фолкнер когда-то посоветовал надоедливому визитёру перечитать его книгу в четвёртый раз, коли уж он не понял её с первых трёх. Ответ действительно высокомерный, но посмотрите, как действуют современные мастера слова: они доводят тексты до уровня, когда любой случайный посетитель может понять их с «полтыка».

Читаю книгу Ларри Броуди – сценариста и продюсера – о телесериалах. Пишет он сочно, умно, страницы переполнены советами, многие из которых, уверен, пригодятся литератору любого толка и уровня. Но только лишь автор начинает приводить примеры успешных работ, меня выбивает из колеи. Да в том же «Клане Сопрано» я не смог досмотреть до конца и первую серию.

Нынешние теоретики вводят в обиход понятие «формульная литература». Подразумевается, что авторы массовых жанров выводят «уравнение успеха», которое безошибочно действует на аудиторию, привлекая её к экрану прайм-тайма и страницам, упакованным в аляповатые переплёты. Но дело не в приёмах, а в мясе работы. Хорхе Луис Борхес уверял, что в мировой литературе существует только четыре вида сюжетов. А Виктор Шкловский в статье, написанной лет сто назад, вывел формулу рассказов о Шерлоке Холмсе. В самом деле, восемь-десять ступенек, по которым взбирается предложенная нам история, примерно одинаковы – что в «Пёстрой ленте», что в «Пляшущих человечках». Однако мастерство писателя и состоит в том, чтобы наполнить схему оригинальной интригой и занимательными характерами.

Мастерство автора и умение публики. Современный же человек, получив аттестат о среднем образовании, полагает, что ему доступен текст любой сложности. Если же фильм или книга делаются непроницаемыми, то случается такое лишь потому, уверяет себя индивид, что автор/режиссёр чересчур умствует, взмывает в эмпиреи, где обычным людям витать, в общем, незачем. Пожалуй, я соглашусь с этим утверждением, но только в том, что касается среднего человека. Человека массы, человека толпы действительно надо кормить хорошо обработанной пищей. Но можно ли тогда полагаться только на мнения этого среднего человека? Да, зачастую он определяет течение нашей жизни, голосует где бюллетенями, а где рублём. Но если мы отдадим ему на откуп решения интеллектуальных проблем, то не просто остановимся, а покатимся вниз. «Потеря хода значит смерть», – поёт петербургский бард Кирилл Ривель в песне о полярных конвоях.

Обратите внимание: даже в пору процветания «Софьи Власьевны» её подручные всё-таки достаточно точно ощущали иерархию ценностей. Сколько выходило дурных фильмов о войнах, революциях и колхозах. Но любимицей генсека стала многосерийная картина про мгновения весны, сделанная почти безупречно.

Кстати, в те времена серьёзные искусствоведы отстаивали право публики на развлечение. Читая между строк, мы понимали, что они пытаются отстоять права литературы, кинематографа, театра, вывести высокую культуру из-под гнёта идеократии. Но сейчас корабль наш покачнулся в другую сторону, и угол крена сделался почти смертельно опасным. Надо уже бороться за право человека учиться думать. Я не этатист, однако боюсь, что без вмешательства государства нам просто не выбраться на цивилизационный путь развития. Нужно отбирать тех, кто может и хочет действовать разумом, воспитывать их, обучать и приставлять к делу. Остальные же так и будут пережёвывать «ириски» различного цвета и запаха. Может быть, это неплохо. Дать им достаточно хлеба, чуть больше зрелищ, и пусть не мешаются под ногами…