«Чем лучше твои результаты, тем хуже семейная жизнь»

Тренер фигуристов Юлия Кулибанова вспомнила, как сама занималась у Алексея Мишина, как делала первые шаги в профессии, и объяснила, почему не уехала за границу

В тренерском корпусе петербургского фигурного катания на авансцену выходят молодые специалисты. Вслед за Евгением Рукавицыным и Алексеем Урмановым заявила о себе как о сильном самостоятельном тренере и их ровесница Юлия Кулибанова, ученица Алексея Мишина, наставница плеяды интересных молодых спортсменов.

– Юлия Львовна, детей в фигурное катание нынче отдают в 4–5 лет. Кого «для здоровья», кого, чтобы под ногами не путались. Как было с вами?

– Я пришла в фигурное катание примерно тем же путём и в том же возрасте. Поначалу пытались учить рисовать, но у меня не оказалось к этому предрасположенности. Музыкального слуха тоже не было. Так что для общего развития и за неимением других талантов отдали в фигурное катание. Начинала на катке у проспекта Славы, в платной школе рядом с домом. Мама работала в аптеке по соседству, приводила меня на занятия, а сама – на работу. Ещё недалеко от дома было озерцо, куда мама зимой меня водила кататься в свободное время. Надевала валенки, брала метёлку, расчищала кусок льда, и я на этом пятачке отрабатывала вращения. Мама у меня была энтузиастом фигурного катания. А когда тренеры стали отмечать, что у меня есть способности, мама отвела меня в школу «Спартак». Там-то меня и приглядела тренер Людмила Германовна Васильева. Семь лет каталась у неё. А потом позвал к себе Алексей Николаевич Мишин.

– И каково это – попасть к Мишину?

– На самом деле непростое решение. Я была очень привязана к своему тренеру. Людмила Германовна вырастила меня. До последних дней её жизни у нас с ней сохранялись хорошие отношения. Она много мне помогала – и когда я ещё каталась, и когда начинала тренерскую карьеру. Конечно, ей наверняка было обидно, и, как тренер, я сейчас это понимаю. Но она сумела на всё правильно отреагировать, за что я очень благодарна. Не могу сказать, что в тот момент могла оценить, какого масштаба тренер меня приглашает. Хотя и мне, и родителям, конечно, было приятно. А вот когда уже начала заниматься у Алексея Николаевича, поняла, куда и к кому попала.

– Как сказался на результатах ваш переход к Профессору?

– На юниорском чемпионате СССР стала второй. Два раза занимала четвёртое место на взрослом первенстве страны. Вышла на хороший уровень, пробилась в сборную СССР. Конечно, была уверена, что всё и дальше будет хорошо. А потом получила тяжёлую травму. Врачи сказали, что прыгать больше не смогу. И я приняла решение закончить. Не стала дожидаться, когда «попросят на выход» (грустно улыбается). И не хотела, чтобы меня кто-то жалел. Алексей Николаевич меня буквально спас: тут же привлёк к тренерской работе – в качестве его ассистента, за что я ему благодарна. Это был сложный период. Как всё это пережить, в восемнадцать-то лет: вот ты в сборной, всё у тебя хорошо, а тут – ты уже никому не нужна.

– Многие из вашего поколения уехали за рубеж. Уверен, у вас тоже были варианты.

– Тут вот какой момент... Во-первых, я довольно рано вышла замуж. Когда спортивный период закончился, начался семейный. Я довольно-таки домашний человек, мне нужно, чтобы родители, близкие были рядом. Вторая причина – понимала: если уеду, буду оторвана от своей среды. И, соответственно, смогу пользоваться только тем, что знаю на данный момент. Развиваться в одиночку в какой-то, скажем, небольшой школе где-нибудь в Италии я бы вряд ли смогла. В Петербурге тренеру расти легче. Финансовое благополучие – важный момент, но для меня не основной. Я понимала: чтобы состояться в своей профессии, нужно быть здесь.

– А когда вы осознали, что тренер – ваша профессия?

– Не сразу. Будучи ассистентом Алексея Николаевича, работала с Лёшей Ягудиным, конечно, волновалась. В силу возраста и неопытности не могла оценить масштаб его таланта и не ощущала его своим спортсменом. Понимала, что помогаю Алексею Николаевичу. Или – он мне помогает, я уж не знаю. Я была проводником идей Алексея Николаевича. По молодости своей даже не могла оценить степень его доверия ко мне. И не понимала, насколько тяжело, во-первых, найти выдающегося спортсмена, а во-вторых, воспитать и удержать его.

– Работа тренера фигуристов – это сплошной нон-стоп. Занятия – с самого утра. На что-то ещё время остаётся?

– А вот с этим-то «чем-то ещё» у нас плохо. Такой график действительно выматывает. Ты вообще никак не можешь распланировать личное время. Мужчине-тренеру в этом плане несколько легче. Женщине совмещать семейную жизнь со спортивной тяжело. Особенно если есть дети. Уходишь в декрет, а потом, по большому счёту, всё начинаешь заново. Никто тебя ждать не будет. И делаешь определённый выбор. Или семья, или работа. Тяжёлый выбор.

– Как к этому отнеслись ваши близкие?

– Они смирились. Конечно, им тоже было тяжело. И ребёнку не хватало внимания. Ведь чем у тебя лучше результаты, тем, соответственно, хуже твоя семейная жизнь. Удержать равновесие – сохранить семью и как-то состояться в профессии – трудная задача. Но надо отдать должное моему мужу: он всё терпит. Мы, тренеры, живём в общем-то той же жизнью, что и спортсмен. Поэтому, когда стала сидеть дома, все быстро поняли, что лучше меня отправить на работу (смеётся). Ну не создана я для жизни домохозяйки...

У меня сейчас много работы. Я устаю физически, но, что очень важно, не психологически. Могу работать сколько нужно. Когда мой сын был маленьким, занималась всего с одной группой. Но не было и серьёзных результатов. Это вещи взаимосвязанные. И ещё: всё приходит тогда, когда должно прийти. Раньше хотелось быстрого результата. Казалось, что он не приходит и не придёт, что столько времени трачу впустую. А теперь понимаю: очень хорошо, что его не было. Иначе бы не смогла вырастить хотя бы одного ребёнка и сохранить семью. А для женщины это важно.

– У российской школы одиночного катания есть особенность: детей сначала учат сложнейшим прыжкам и только затем пытаются научить скольжению.

– Прыжки нужно учить в раннем возрасте. Просто нужно всё развивать равномерно – и катание, и вращения, и прыжки, и эмоциональные моменты. Да, детей с ранних лет следует учить эмоционально вкладываться в программы. Потом этому уже не научишь. Всё это совмещать – тяжело, но реально. Тем более что в решении этих задач мне помогает такой первоклассный хореограф, как Светлана Александровна Король.

Вот, например, недавно я смотрела оперу «Пуритане» с участием Анны Нетребко – моей любимой певицы. Одну из самых сложных своих арий она исполняла лёжа на спине, свесив голову в оркестровую яму! Другая певица, американская, её потом спросила: «Ну это же ведь сложно, невозможно!» Анна отвечает: «А мне нормально! Забавно, интересно!» А раньше оперные певцы и певицы стояли все по струночке, в статике. 

Конечно, не будешь прыгать – никому твоё катание не нужно. Но с другой стороны – не может же постоянно расти только техническая сложность прыжков. Маятник должен качнуться и в другую сторону. В сторону эстетики. Чтобы был баланс, гармония, красота.