«Я был очень смешной Дед Мороз!»

Народный артист России Семён Стругачёв желает читателям «НВ» здоровья и призывает смотреть на жизнь с юмором

Художественный руководитель Театра им. Ленсовета Игорь Владимиров приглашал его к себе дважды. Увидел в спектакле Куйбышевского драмтеатра и позвал. Артист полгода улаживал дела, а когда позвонил Владимирову, мол, готов к переезду, услышал: «Не помню. Покажитесь ещё раз». Стругачёв «ещё раз» показываться не стал. Владимиров вновь увидел его в спектакле, и вновь последовало предложение.

Первая же роль Семёна Михайловича в Театре им. Ленсовета в спектакле «Любовь до гроба» произвела фурор в Петербурге, о нём заговорили (в том числе и автор этих строк) как о российском Луи де Фюнесе. Вскоре он сыграл Франца Кафку в спектакле «Западня», и о нём уже говорили как о большом драматическом актёре. Но широкими кругами кинозрителей Семён Стругачёв по-прежнему воспринимается как комик – после роли Лёвы Соловейчика в фильмах Александра Рогожкина «Особенности национальной охоты (рыбалки, политики и т. д.)».

– Семён Михайлович, ваши самые первые воспоминания о новогоднем празднике, о ёлке, подарках. Итак: маленький мальчик, Хабаровский край…

– Маленький мальчик, Хабаровский край, город Биробиджан. Круглосуточный садик. Девочка Ира. Фамилия Иры – Бандура. Не красавица, далеко не красавица, как я потом понял (у меня есть фотография, где мы с ней), но тогда для меня она была самая-самая красивая! Потому что я её любил. А было нам лет по пять. Так вот, в тот Новый год, который я запомнил, мы в садике всей группой водили хоровод вокруг ёлочки. И я почему-то всё время дёргал Иру за косу. Дедушка Мороз меня не интересовал совершенно! Наверное, потому, что я знал: ничего, кроме конфет каких-нибудь нераскусываемых, он не подарит. Время было такое, бедняцкое. Начало шестидесятых… Не скажу, в тот раз или в другой, Дед Мороз подарил мне всё-таки игрушку – пластмассового верблюда. И этот верблюд был моей единственной игрушкой в детстве.

– А каких подарков хотелось-то?

– Чего только не хотелось! Хотелось масла вместо маргарина. Хотелось шоколада, и очень много. Хотелось сладкого! Мандаринов, естественно, хотелось, которых не было. Бананов…

– Минуточку! Как могло хотеться мандаринов, если их «не было»?

– Ну, видимо, где-то попробовал. Скорее всего, у дяди – у дяди Гриши, у него вроде бы семья была более-менее обеспеченная. Мандарины, конечно, в садике давали под Новый год, по одному, ну, может, по два. А хотелось много! Потом, когда вырос и появилась возможность покупать мандарины килограммами, хотение прошло. Наелся. Или переел. Не знаю… Сейчас, когда изобилие на прилавках, думаешь: а чего хочется? А ничего! Ничего уже не хочется.

– Детишек обычно просят прочесть стихотворение, песенку спеть. На потеху взрослым. Помните свой коронный номер? Наверняка был.

– Ничего такого не помню, не буду врать. Наверное, что-то читал, скорее даже пел. Потому что в художественной самодеятельности я участвовал, кажется, с момента появления на свет. Я пел очень звонко – всем нравилось. Сколько себя помню, всегда выступал во всех концертах. На Новых годах, на всех утренниках. В этом отношении я был привилегированный мальчик. Позже, в интернате, в драмкружке – у нас была очень сильная художественная самодеятельность – мы оперу поставили, «Теремок». Прогремела она на весь Биробиджан, её даже на плёнку засняли. Я играл и пел Петушка. А моя первая школьная любовь Света Лев – не поверите! – была Мышкой.

– Нет, наверное, такой девочки, которая бы не мечтала о роли Снегурочки в новогоднем представлении. Но трудно представить мальчика, который хочет стать Дедом Морозом…

– Я всегда хотел играть Бабку-ёжку, потому что она – смешная. Уже во Владивостоке в институтском капустнике я её играл, вернее, с большим успехом пародировал всесоюзную киношную Бабу-ягу – Георгия Милляра! Говорили: один к одному! Деда Мороза я тоже играл, студентом, на ёлках. Я – маленький, худенький-худенький, из-под шапки один только нос и торчал! А поскольку я играл на аккордеоне, то мой Дед Мороз выходил к детям с аккордеоном. Все хохотали до упаду! Я был очень смешной Дед Мороз! Дети меня любили. Я, кстати, получал двойной гонорар – за роль и за музыкальное сопровождение. Гонорары были небольшие, конечно, но я не жаловался. Я не был бедным студентом, потому что очень много работал – и на новогодних праздниках, и на других. Халтурил где только мог.

– В общем представлении почему-то Дед Мороз добрый, но серьёзный…

– А мой был – абсолютный антипод! Но дети понимали, что Дед Мороз может быть и таким.

– Значит, когда дочь была маленькой, вам не приходилось приглашать Деда Мороза из фирмы «Невские зори»?

– Нет, никогда ниоткуда не приглашал.

– Самый главный питерский Дед Мороз Геннадий Иванович Воропаев (он много лет вёл ёлку во Дворце пионеров) рассказывал, как переодевался перед дверью собственной квартиры, пока сын Ваня не стал замечать, что у Деда Мороза почему-то папины ботинки…

– Нет, я дома не притворялся Дедом Морозом. Женя приносила подарки «от Дедушки Мороза» из садика и была счастлива. Но первого января она, проснувшись, обязательно обнаруживала подарочки ещё и под ёлочкой. «Ночью приходил Дедушка Мороз?» Конечно же, мы выпытывали, чего бы ей хотелось. Подарок должен быть желанным. Надо сказать, что Женя понимала, что живём мы небогато, и пожелания у неё были вполне выполнимые.

– Мандаринов ей хотелось?

– Конечно! И мандаринов, и сластей. Детям всегда хочется сладкого, а родители стараются не давать. И только в Новый год заваливают детей сладостями.

– Семён Михайлович, года два назад в интервью нашей газете вы говорили, что мечтаете купить яхту. Купили?

– Ну, мечта мечтой…

– При вашей-то востребованности в театре и кино за два года вы не заработали на яхту?!

– Может быть, и заработал. Но, оказывается, есть другие, более необходимые в семье потребности, на которые надо зарабатывать. Так что с яхтой повременим. К тому же, для того чтобы на яхте плавать, или правильнее – ходить, нужно иметь много свободного времени, а его нет! Вот когда появится свободное время…

– Ну, Семён Михайлович! Свободное время и деньги – понятия взаимоисключающие! Появится свободное время – откуда взяться деньгам?!

– Вот-вот, сначала надо заработать столько, чтобы можно было освободить время, а уж потом покупать яхту. Но, если говорить серьёзно, своя яхта – это нереально. По разным причинам. Иногда, правда, размечтаешься: «А, куплю себе что-нибудь недорогое! Буду ходить с дачи сюда…»

– На Фонтанку. (Семён Стругачёв живёт на ул. Рубинштейна, рядом с Фонтанкой. – Прим. ред.)

– Да. А потом как подумаешь: яхту надо же где-то хранить. Она требует ухода. Проще взять в аренду, сходить куда-нибудь на два-три дня.

– Ну, бог с ней, с яхтой. А нематериальные пожелания у вас на наступающий год есть? Как там: «Говорят, под Новый год, что ни пожелается, всё всегда произойдёт, всё всегда сбывается»?

– Мои пожелания – традиционны. И себе, и не только себе: здоровья, здоровья и ещё раз – здоровья. Потому что, когда что-то болит, не до работы, не до ролей, не до театра, не до кино, не до творческих свершений. Конечно, мне бы хотелось сняться в хорошей картине у хорошего режиссёра. Да! Ещё хочется пожелать успешного проката картине «Весёлые похороны» по Улицкой. Картина несколько лет оставалась недоснятой, сейчас деньги нашлись, и, думаю, в ближайшие дни завершим работу над ней. Получается очень и очень неплохая, достойная больших фестивалей картина. И роль у меня там значительная. Может быть, лучшая моя работа не только в кино. После которой, надеюсь, у режиссёров изменятся на меня взгляды.

– Семён Михайлович, нам бы сейчас, под занавес разговора и под Новый год, хорошо бы какой-нибудь тост от Стругачёва, возможно фирменный.

– Тост не произнесу. А анекдот расскажу. Даже два. Первый такой. Дед Мороз получает письмо: «Здравствуй, Дедушка Мороз. Не обижайся, но я в тебя уже год как не верю! Вася, 49 лет». И второй. Доктор говорит пациенту: «Соберитесь! Сейчас вам будет больно! Собрались?» – «Собрался!» – «С вас 60 тысяч!»

– Что пожелаете читателям «Невского времени»?

– Здоровья! Я действительно хочу пожелать всем здоровья. И ещё – жить с юмором. Надо смотреть на нашу жизнь с юмором. Надо воспринимать всё с юмором. И тогда, мне кажется, будет ради чего жить!