«Я не видел для себя другого театра»

Премьер Мариинского театра Владимир Шкляров объяснил «НВ», почему не уехал из Петербурга, и посетовал, что на балет редко ходит молодёжь

Он буквально взорвал зал Марсельской оперы исполнением номера Ballet 101 в хореографии Эрика Готье. 28-летнему танцору, лёгкому и стремительному, удалось передать нервный ритм жизни современного человека, разрываемого на части, когда надо успеть, добежать, достичь, победить… И лауреат международных конкурсов, премьер Мариинки, танцующий в театре практически все классические партии, доказал, что и в современном танце он на высоте. Но, выступая в качестве художественного руководителя гала-концерта, открывавшего Петербургский театральный сезон в Марселе, Владимир Шкляров включил в программу прежде всего классику. Уровень исполнителей был высочайший. Особенно приятно, что солисты Мариинского и Михайловского театров объединились в этом культурном представлении Петербурга в европейском пространстве.

– Это было явно не рядовое событие, а своего рода культурная миссия, идущая из Петербурга, – начал разговор с рассказа о концерте в Марселе Шкляров. – Мне доставило большое удовольствие пригласить наших ведущих солистов принять участие в гала-концерте. Мой друг и агент, художественный руководитель фестиваля Виктор Минков, попросил меня срежиссировать программу, и я благодарен ему за это. Правда, участники были удивлены, что не оказалось полных балетных спектаклей, а были только драматические. Но я надеюсь, что со временем формат сезонов изменится. Возможно, надо привозить в Европу и какие-то синтетические постановки, где будут уживаться балет, опера, драма.

– Как вам кажется, надо ли в России уделять больше внимания современному танцу?

– Современный танец в Петербурге и вообще в России – определённый риск. Прежде всего из-за зрителей, которые воспитаны на классическом танце. Вот мои мама и бабушка, они коренные ленинградки, всегда с удовольствием воспринимают «Лебединое озеро», «Баядерку», «Корсара», «Дон Кихота». Если же ставится что-то современное, сразу начинаются недоверчивые вопросы: а чья музыка, чья хореография? Вот и для марсельского концерта я старался взять беспроигрышные номера – из проверенных временем балетов. Ну и потом, классический балет – по-прежнему визитная карточка нашей страны. Хотя, наверное, нужно быть смелее. 

– А что в Мариинском сегодня происходит в этом направлении?

– В 20-х числах февраля, в первый день фестиваля «Масленица», состоится премьера балета Уэйна Макгрегора «Инфра», это интересный авангардный спектакль, идея которого возникла у хореографа после терактов в Лондоне 2005 года. Молодой хореограф Юрий Смекалов поставит одноактный балет по одному из произведений Набокова на апрельском workshop, в рамках фестиваля «Мариинский». Там же состоится премьера балета Фредерика Аштона «Сильвия». В конце года станцуем его «Маргариту и Армана» по роману Александра Дюма-сына «Дама с камелиями». И, кстати, повезём этот спектакль на трёхнедельные гастроли в Лондон.

– Вы пригласили в Марсель Ульяну Лопаткину. Легко она приняла ваше предложение?

– Сразу. Возможно, потому, что между нами давно сложились доверительные отношения. Мы вместе танцевали в балете «Конёк-горбунок», который поставил в Мариинском театре Алексей Ратманский. У меня – партия Ивана-дурака, у Ульяны – Царь-девицы. Это был очень напряжённый период, я заканчивал съёмки балета «Золушка» с Дианой Вишнёвой, а Ульяна работала в жюри Московского балетного конкурса. И на совместные репетиции оставалось всего четыре дня. А вместе мы танцевали впервые. Работа поглотила нас полностью. Ульяна удивительная! Этот спектакль, на мой взгляд, ещё больше раскрыл грани её таланта. В свою очередь, она сказала, что не ожидала и от меня такого полёта и азарта. 

– С кем вам лучше всего танцевать?

– Сегодня мне хочется как можно больше танцевать с моей женой Машей Ширинкиной. Когда мы передаём залу чистые, искренние эмоции, когда получается слаженный и вдохновенный дуэт – это огромное счастье для нас обоих. Я сейчас переживаю свой экватор в карьере – в театре я работаю уже десять лет, происходит взросление, переоценка ценностей.

– Важно ли для вас быть главным на сцене?

– В дуэте? Второстепенно. Я хочу смотреть на то, как танцовщик держит свою партнёршу, как одно движение вытекает из другого и балерина полностью доверяет своему партнёру. И когда к идеальному дуэту добавляются технически точно выполненные вариации, это уже высший пилотаж. Но если ты плохо держишь партнёршу, балерина «валится» из рук, то это просто юношеский эгоизм и нехватка опыта. В этот момент ты думаешь, как выгоднее представить самого себя. И я в своё время не избежал этого эгоизма. Но постепенно пришёл к пониманию, что на первом месте в балете – слаженный одухотворённый дуэт. Кстати, именно такого одухотворённого танца не хватает в европейском балете. Порой ловлю себя на мысли, что вижу перед собой танцующие машины. Безукоризненная техника. Но как мало ярких дуэтов, где партнёры излучают одну общую энергию. Сейчас приветствуются «коммуникабельные дуэты», когда все танцуют со всеми. Возможно, это хорошая практика, воспитывается универсальность. И всё же у тебя должна быть любимая балерина, а у балерины – любимый партнёр.

– А молодёжь ходит в театр? Интересна ли ей классика?

– Честно говоря, почти не вижу молодых зрителей. И это очень печально. Возможно, их внимание разбудит именно современный балет – не знаю. Даже учащиеся Академии русского балета мало ходят на спектакли. Раньше нас пускали по пропускам, сейчас, говорят, всё стало строже – только на третий ярус и строго по спискам…

– Ну, было бы желание...

– Соглашусь. Я проникал на любой спектакль, даже идущий с аншлагом. Встану с несчастным видом, с рюкзачком за спиной, чуть не со слезами на администратора смотрю – ну как не пустить такого? Однажды смешной случай был. Пришёл я как-то на фестивальную «Баядерку», в которой танцевал премьер американского Театра балета Итэн Стифел. Я разделся на своём родном третьем ярусе, выглядываю местечко поближе – замечаю после третьего звонка: есть, в партере! Бегу занимаю. Ко мне подходит женщина: «А ну-ка уступи бабушке». Я ей: «А можно ваш билет?» Смотрю, точно, «Баядерка», только билет-то за прошлый год. Бабушка была в ярости, что я это обнаружил: «Ах ты, какой наглый, только попробуй встань у меня!» Так вот я два антракта и просидел, не поднимаясь, чувствовал, что бабуля не дремлет!

– Был у вас соблазн оставить Петербург, танцевать в Большом? Уехать, как когда-то ваша партнёрша Евгения Образцова?

– Предложения были, и я уже склонялся к решению уехать, но, поразмыслив спокойно, подумал, что всё-таки лучше быть приглашённым солистом в той же Москве, в Европе, Америке, а основное место работы должно быть в одном театре. И для меня это место мой родной Мариинский. Учась в Академии русского балета, я не видел для себя другого театра. Здесь лучшие педагоги, лучшие солисты, лучший кордебалет. И очень хотелось бы, чтобы критерии не снижались, не портили бы картину местечковые труппы. Я бы оставил в нашем городе – думаю, такое же мнение у большинства искушённых зрителей – Мариинский, Михайловский, Театр Бориса Эйфмана и труппу Леонида Якобсона под руководством Андриана Фадеева. Всё. Нельзя дискредитировать то, что называется «петербургский балет».

– А что вы думаете о том, что Вагановку возглавил Николай Цискаридзе?

– Честно говоря, меня возмущает то, как всё это произошло, – в середине учебного года, без объяснения причин... В академии, на мой взгляд, директор должен быть в первую очередь хорошим хозяйственником и, безусловно, иметь опыт работы в этом качестве. Очень хочется, чтобы школа росла и процветала. Но вообще мне трудно это комментировать. Думаю, моё дело сегодня – достойно танцевать на сцене Мариинского театра.