«Я не буду выступать с лозунгом: «Долой!»

Известный артист Андрей Соколов утверждает: чем старше становишься, тем уважительнее надо относиться к себе и пройденному пути

Московский театр «Ленком» в рамках весенних гастролей в Петербурге впервые покажет спектакль «Пять вечеров» по знаменитой пьесе Александра Володина. Главного героя, который возвращается к любимой женщине после почти 20-летней разлуки, вместившей в себя войну и лагеря, играет Андрей СОКОЛОВ. Накануне гастролей мы поговорили с артистом, согласен ли он с советским классиком о том, что «стыдно быть несчастливым»…

– Андрей, сегодня театры всё чаще обращаются к советской классике. А драматургия Володина и вовсе переживает ренессанс. Как вы это объясняете?

– А кто сказал, что новое обязательно лучше старого? То, о чём писал, в частности, Володин, – о любви, дружбе, верности и преданности, – он писал, казалось бы, незамысловато, не играя словами и смыслами, как модно сегодня. Но, как известно, всё гениальное просто. Но главное, отчего-то люди того времени, несмотря на все ужасы бытия, и в плане политики, и в плане быта ставили во главу угла человеческие отношения. И когда посреди мыльных пузырей вдруг пробивается что-то настоящее, искреннее, конечно, это притягивает зрителей.

– Режиссёр Андрей Прикотенко не просто вернул «Пять вечеров» в исторический контекст, но и обострил, ужесточил его, положив в основу спектакля вскользь упомянутый Володиным ГУЛАГ, в котором провёл 13 лет ваш герой. В этом безусловно прочитывается стремление открыть Володина тому зрителю, который толком не знает советскую историю и не поймёт из полунамёка, почему не сложилась судьба Ильина и Тамары.

– Да, стремясь обратить внимание зрителя на то, как современен текст Володина, Андрей (Прикотенко. – Прим. ред.) искал новые ходы. В этом поиске он порой переходил границу, например, предлагал купировать ряд фраз, в том числе знаменитую финальную фразу Тамары: «Лишь бы не было войны». Но, к счастью, внутренняя цензура режиссёра не подвела. Надо ли было заострять тему ГУЛАГа, не знаю, не моё дело это обсуждать. Единственное, что внутренне я оспаривал решение Прикотенко в премьерные показы эту тему обострить не только на сцене, но и вне её, открыв в фойе выставку-инсталляцию, посвящённую сталинским лагерям (выставку подготовили Сахаровский центр и общество «Мемориал». – Прим. ред.) Мне показалось, что зрителя слишком рано погружали в то, о чём, собственно, и говорится в спектакле. А вот когда в финале на всю сцену проецируются фотографии настоящих узников ГУЛАГа, это действительно берёт за душу. Мне бы самому очень хотелось посмотреть на это со стороны. Тем более что… (Пауза.)

– Почему вы замолчали, Андрей?

– Понимаете, я вырос в среде, где о вожде отзывались с огромным уважением, моя бабушка, её знакомые были сталинистами. И так сложилась жизнь, что с жертвами ГУЛАГа близко общаться мне не довелось. Конечно, своё дело сделали 1980–1990-е годы, когда оказались широкодоступны материалы о репрессиях. И всё же все мы родом из детства, поэтому на то, на что намекал Володин и на чём заострил внимание Прикотенко, я смотрю как бы с обеих сторон баррикад.

– Вопреки театральной традиции ваш герой буквально пропитан страхом. Ильин, как его играл Ефим Копелян в легендарном спектакле БДТ, как и Станислав Любшин в столь же известном фильме Никиты Михалкова, мужчина надломленный, но нераздавленный.

– Такую трактовку Ильина предложил Андрей, и мне она очень понравилась. Хотя я понимал, что здорово рискую.

– Что зритель не примет другого Соколова?

– Да, а в результате не поверит в происходящее на сцене. Но вроде бы всё срослось…

– Пришлось немало в себе преодолевать, чтобы сыграть униженного человека?

– Знаете, мне есть что вспомнить – не так уж безоблачна моя жизнь. Так что всё, что Андрей предлагал, мне было более чем понятно.

– В связи с униженными и оскорблёнными вспоминаю один из самых сильных сериалов последнего времени «Личные обстоятельства», где ваш герой, уважаемый хирург, должен понести наказание за преступление, которого не совершал.

– Да, и эта ситуация мне очень понятна. Помните моё судебное разбирательство с газетой «СПИД-инфо» по поводу юридической фирмы «Линия защиты»? Да, суд удовлетворил мой иск о защите чести, достоинства и деловой репутации, но седых волос от этого меньше не стало. Я тогда себя чувствовал примерно так же, как герой «Личных обстоятельств» Герман Кузнецов.

– Страшно, что от этого никто не застрахован.

– А что зависит от того, боишься ты или нет? Соломку-то всё равно не постелешь. Жизнь есть жизнь, и неизвестно, что она в любой момент может нам преподнести. Единственное, что можно здесь сказать: надо по возможности предвосхищать неблагополучные ситуации. В худшем случае – уметь держать удар.

– И мстить?

– Нет, уж точно не мстить. Жизнь наказывает гораздо сильнее, чем человек. И в любом случае человек не судья другому. Время расставляет всё на свои места. Я же стараюсь понять, почему люди поступили так, а не иначе. Ведь не существует каких-то общих вещей. В 1950-е годы был замечательный фильм, уже не помню, как называется: баржа попадает в шторм, её берут на буксир, и, казалось бы, вот оно – спасение. Но рядом тонет корабль с большим количеством людей, и моряков на барже бросают на верную смерть, чтобы спасти пассажиров корабля. Как бы вы поступили в этой ситуации? Так что всё неоднозначно – каждый из нас отвечает за поступки, исходя и из каждой конкретной ситуации, и из той системы координат, в которой он существует. Другое дело, что порой возникает дилемма, как лучше: жить по юридическим законам или «по понятиям»? Я знаю людей, которые живут именно «по понятиям», и, поверьте, в их мире порядка гораздо больше, чем в нашем с вами…

– Так что же, жить «по понятиям»?

– Вот только что, перед нашей с вами беседой, мне пришлось пообщаться с инспектором ГИБДД. Я ему благодарен за то, что мы друг друга поняли и разъехались. За рубежом решить этот вопрос было бы гораздо сложнее.

– Ну, так это правильно.

– Согласен. Но мы-то живём в этой стране, и живём по тем правилам, которые сложились здесь. При этом внутренне я могу с чем-то не соглашаться, но я не буду выступать с лозунгом: «Долой!» И не потому, что я такой уж конформист. Просто мне жалко тратить жизнь неизвестно на что, ведь она в любой момент может закончиться, поэтому надо ценить каждый её миг. Понятно, что вокруг достаточно много вещей, людей, которые раздражают, ситуаций, изменить которые ты не в силах. Остаётся только одно – делать то, что делаешь. Чем старше становишься, тем уважительнее надо относиться к себе и пройденному пути. Правильно оценивая тот опыт, который мы приобретаем в жизни, начинаешь понимать, что не зря коптил воздух на земле. И тогда на мир смотришь другими глазами.

– Тут кстати и Александр Володин с его знаменитой фразой: «Стыдно быть несчастливым». Вам этот тезис близок?

– Да, конечно. Но что же такое счастье? Ощущение гармонии? Оно, к сожалению, так кратковременно. И живём мы в предощущении, в стремлении эту гармонию достичь. Да и просто наслаждаться жизнью, получать удовольствие от того, что ходишь, дышишь, чрезвычайно сложно в суете. Я уже не говорю о том, что как может быть счастлив человек, который загнан как лошадь, зарабатывая на кусок хлеба с утра до ночи? А так живёт большинство. Беда ещё наша в том, что нас воспитывали жить не для себя. Я не говорю про молодёжь – она иная. А моё поколение и тем более старшее привыкло пахать, ничего, в сущности, не требуя взамен. И, увы, многие слишком поздно постигают парадокс: если хочешь приносить радость окружающим, надо больше любить самих себя.

Но опять же – возвращаемся на круги своя – мы являемся заложниками сегодняшних скоростей. Простой пример, связанный с кинопроизводством: раньше в день снимали максимум 3,5 минуты экранного времени, сегодня доходит до 10, а то и 15 минут. Почему? Ответ прост – деньги, деньги, деньги… Могу ли я, актёр, отказаться от таких условий? Нет, хочу я этого или нет, но я ведомый. И в итоге я уже забыл, когда в моём графике случались дни безделья. А порой доходит до того, что за месяц у меня случается по 15 перелётов.

– Ну и смысл этого бега по кругу, если ты не видишь заката-восхода?

– Согласен. Но, увы, это понимание приходит, когда уже поздно что-либо менять. В молодости, естественно, чувствуешь лёгкость бытия, а сейчас становится страшно от осознания утекающего сквозь пальцы времени. Но что делать? Я не знаю. Могу лишь задавать риторические вопросы… Конечно, бывает, что кидаю все дела и рвусь к солнцу, пальмам и предаюсь созерцательному умонастроению. Но потом энергия, как вода в переполненном стакане, начинает переливаться через край, и ты вновь втягиваешься в жизнь. И слава богу, в противном случае может «утянуть» – нельзя быть в социуме и в то же время быть вне его.

– Только если уходишь в монастырь.

– Тогда ты вообще находишься вне социума. А если ты уходишь в монастырь, оставляя состояния, дела свои и в то же время понимая, что всегда можешь вернуться обратно, – это не уход. Настоящий уход может быть в результате большой внутренней работы, когда ты приходишь к этому осознанно. Таких настоящих отшельников мало. Но этот путь не для меня – мне ещё очень много хочется сделать и о многом сказать.

– Неужели опять хотите сесть в режиссёрское кресло (в 2009 году Андрей Соколов дебютировал в качестве режиссёра, сняв фильм «Артефакт»)?

– Да, есть такая задумка, но пока об этом рано говорить. Замечу лишь, что рабочее название картины «Последний идол». Это драматический дебют Александра Звягинцева, автора фундаментальных исторических исследований, писателя и ни много ни мало заместителя генпрокурора России. Он написал удивительную семейную драму, по сути, современный парафраз чеховского «Вишнёвого сада», главный вопрос которой: можно ли, отрекаясь от своих корней, сохранить человеческое достоинство или главное в наше время выжить любой ценой?