Они создавали будущее

Изобретатели Сергей Мосин и Александр Попов прославили своё Отечество, но жизнь их, увы, не сложилась

Историческая память причудлива. Порой даже самых известных людей прошлого мы в лучшем случае знаем только по именам-фамилиям. Вот Сергей Мосин, 165-летие которого приходится на эти дни, – он сконструировал знаменитую трёхлинейку, а вот Александр Попов, родившийся 155 лет назад, он изобрёл радио. Признаемся, ни о том, ни о другом изобретателе многим из нас, увы, больше сказать особо нечего. Что ж, вспомним вместе…

Десять лет разрабатывал конструкцию своей винтовки Сергей Мосин. Девять ушло на перевооружение новым оружием русской армии. Но служила знаменитая трёхлинейка ещё дольше – полвека. Безотказная при любых условиях, она повоевала и в Первую мировую войну, и в Гражданскую, и даже в начале Великой Отечественной.

Заседание специальной комиссии при военном ведомстве проходило на редкость бурно. Генералы кипятились как мальчишки. Ещё бы, ведь решался вопрос о полном перевооружении всей армии: какую винтовку дать русскому солдату – бельгийца Нагана или русского Мосина?

С иностранным оружием было как-то привычнее. Начиная с XVI века, когда в России появились первые винтовые пищали, и вплоть до середины 1850-х годов, когда возникло само слово «винтовка», в русской армии использовались только зарубежные конструкции. Да и теперь оставались сплошь «иностранки» – винтовки Терри-Нормана, Карлэ и наиболее распространённые Бердана. С другой стороны, при испытаниях образцы Нагана и Мосина показали примерно одинаковые результаты, а своё всегда удобнее и дешевле чужого.

Атмосфера накалялась. Иные уже не говорили, а кричали и, забыв о существе дела, готовы были перейти на личности. И только виновник скандала, Сергей Иванович Мосин, сидел, молча кусая губы. Ведь он был всего лишь капитаном, да и, кроме того, что он мог сказать? В таких делах есть только одно доказательство твоей правоты – твоя работа.

Десять лет на разработку нового оружия – это даже по неспешным меркам того времени очень много. Но всё же он успел вовремя. Спасибо тугодумам из военного ведомства, которые очень долго считали, что новая, магазинная, винтовка России не нужна. Министр Ванновский так и говорил:

«Запад нам не указ; мы и с однозарядными сильнее. Солдата учим: стреляй редко, да метко. А с этими магазинными на патронах сплошное разорение».

Такова уж застарелая российская болезнь: когда речь идёт об идеях, тут мы великие патриоты, а как доходит до дела, приходится закупать за границей лицензии или готовую продукцию.

Вот ведь и Мосину чуть не до последнего не было никакой помощи. Работал он зачастую на допотопной технике, да к тому же фактически в одиночку – то на Тульском заводе, то на Сестрорецком, под Питером. Десять лет поисков, открытий, неудач, кривых ухмылок коллег и непонимания начальства – кто такое мог выдержать? Да, пожалуй, только Мосин, недаром его ещё в годы учёбы в Михайловской артиллерийской академии за упорство и нелюдимость прозвали схимником и келейным монахом.

В конце концов русская винтовка всё же победила. Она была легче, чем у Нагана, проще в устройстве, да и благодаря отсечке-отражателю, изобретённой Мосиным, патроны при подаче из магазина не заклинивало.

Сначала новое оружие хотели окрестить «русской трёхлинейной винтовкой Мосина образца 1891 года». Но имя автора сразу пришлось убрать: некоторые детали конструкции принадлежали бельгийцу, и это могло вызвать судебные осложнения. А потом Александр III, считавшийся великим патриотом, почему-то вычеркнул и слово «русская». Так и осталось мосинское дитя без роду, без имени…

Конечно, конструктору досрочно присвоили полковничий чин, наградили его Владимиром III степени, спустя некоторое время назначили начальником Сестрорецкого оружейного завода и даже не поскупились на денежную премию в 30 тысяч рублей. Но Мосин, вполне понятно, не скрывал обиды: любое оружие в мире носит имя своего создателя, а его трёхлинейка так и осталась безымянной.

К тому же денег он даже не увидел. Дело в том, что Сергей Иванович всю жизнь любил замужнюю женщину, мать троих детей, а её муж согласился дать развод только в том случае, если ему заплатят отступного. В общем, премия тут же уплыла в чужие руки.

Однако недаром, видно, говорят, что на деньгах счастье не построишь. Вскоре выяснилось, что приёмные дети его ненавидят, а любимая женщина к нему вдруг охладела. В итоге вновь Мосин остался один: схимник, келейный монах…

В ответ на просьбу одной дамы объяснить, как действует трансатлантический кабель, Александр Попов подробно описал всю схему работы этого средства связи.

– Большое вам спасибо, Александр Степанович. Я всё поняла, – улыбнулась дама. – Но скажите, любезный, отчего же телеграммы приходят к нам из Америки сухими?

Смешно? Скорее грустно, ведь и по сей день, несмотря на усилия школьных учителей, далеко не каждый из нас ясно представляет себе, что же именно изобрёл Попов больше ста лет назад.

Календарь ещё только подступал к последнему десятилетию XIX века, а события в физике следовали уже одно за другим, вполне по графику века ХХ.

Вот краткая хронология всего одного открытия.

1887 год. Немец Герц экспериментально доказал правильность гипотезы Максвелла о существовании электромагнитных волн, которые распространяются со скоростью света.

1888 год. Француз Бранли и англичанин Лодж заявили о реальной возможности использовать электромагнитные волны для беспроволочной передачи сигналов на расстоянии.

1889 год. В Петербурге Попов приступил к практическому решению той же задачи.

1895 год. На заседании Русского физико-химического общества, которое состоялось 7 мая, Попов впервые продемонстрировал свой аппарат, который назвал «родоначальником всех приёмных приборов искровой беспроволочной телеграфии».

1896 год. 24 марта в физическом кабинете Санкт-Петербургского университета на Васильевском острове под аплодисменты собравшихся Александр Степанович принял первую в мире радиограмму. Она была отправлена из Химического института, находившегося на расстоянии 250 метров, и текст её состоял всего из двух слов: «Генрих Герц».

Морское ведомство поручило Попову начать широкое внедрение беспроволочного телеграфа на судах российского флота. И вскоре отечественная пресса с восторгом писала о том, как во многом благодаря телеграфу Попова удалось снять севший на камни у острова Гогланд броненосец «Генерал-адмирал Апраксин» и как ледокол «Ермак», вовремя получив радиограмму, сумел спасти рыбаков, унесённых на льдине в открытое море.

Но всё это уже никак не могло вернуть научный приоритет ни Попову, ни России. Ещё в июне 1896 года в печати появились первые сообщения о том, что итальянский инженер Маркони открыл способ «беспроволочного телеграфирования». А в первых числах следующего года итальянец получил в Англии патент на своё изобретение. И тщетно пытался русский профессор доказывать своё первенство в столь важном открытии. Впрочем, по свидетельству современников, Александр Степанович был человеком застенчивым и крайне непрактичным. Впоследствии академик Крылов дал этому бескорыстию точное название: идеализм.

Советские историки много и увлечённо писали про то, как царские власти не сумели понять всю значимость открытия Попова и даже притесняли учёного. Однако, мягко говоря, это не соответствовало действительности. Александра Степановича высоко ценили в Морском ведомстве, где он служил смолоду, в 1898 году Русское техническое общество присудило ему премию, а в 1900-м избрало своим почётным членом.

Трагедия Александра Попова была в ином. В 1905 году он, к несчастью своему, согласился стать первым выборным ректором Электротехнического института. Поддавшись всеобщему восторгу демократических преобразований, который охватил страну накануне первой русской революции, ни голосовавшие за него коллеги и студенты, ни сам Александр Степанович не понимали, что талант учёного и талант руководителя – разные вещи. В результате стоило Попову поддержать студентов в их желании проводить политические собрания в институтских помещениях, как министр внутренних дел вызвал его для объяснений. Бедный ректор, которому было всего 46 лет, не вынес тяжёлого разговора с генералом и через день скончался от кровоизлияния в мозг.