Юрий Гальцев: «Приходится противостоять зрителям-вампирам»

Заслуженный артист России знает: «Эстрада, хотя и называется лёгким жанром, на деле – очень сложная работа»

– Юрий Николаевич, начнём с того, что вы уже шесть лет как руководите театром…

– Да? Пожалуй. Но два года шёл ремонт – годы нервотрёпок, залезания в какие-то подвальные дела и к тому же годы хождения по начальственным кабинетам, поскольку в это же время Театр эстрады отделялся от «Петербург-концерта», в ведомстве которого прежде находился. Если бы прежде я только мог представить себе, с чем мне придётся столкнуться, не знаю даже, решился ли бы я возглавить театр. Я-то думал, что приду и завтра же начну репетировать.

– Как заметил Станислав Ежи Лец, достаточно поддаться иллюзии, чтобы почувствовать реальные последствия.

– Это время я вспоминаю как страшный сон. Ощущение, что всё происходило и не со мной вовсе. К счастью, этот ремонтно-бюрократический кошмар закончился и, наконец, всё стало устаканиваться и обтираться.

– Итак, сбросили со счетов года кирпично-туалетной эпопеи. Теперь вы заняты строительством театра с точки зрения эстетики. Так какой же театр вы хотите построить?

– Хочется, чтобы сюда приходили не случайно. Много лет назад я играл в театре «Буфф» и постоянно видел в зале одни и те же лица. Эти зрители знали каждое моё движение, каждую мою реплику, поэтому я импровизировал, а они радовались как дети. Значит, людям нужна такая подпитка. Поёт же Лещенко уже триста лет песню «Прощай, от всех вокзалов поезда уходят в дальние края…», и мы всегда готовы её слушать, или все эти «миллионы алых роз» Аллы Пугачёвой. Так же и театр. Если понравилось, хочется приходить снова и снова.

Потом, может, вам это покажется наглостью, но мне на ум приходят сравнения с «Мастерской» Петра Наумовича Фоменко или с «Табакеркой» Олега Павловича Табакова. Вот я к этому стремлюсь, на полном серьёзе. И когда мои студенты, только поступив, сказали: «Мы – «гальчата», мне стало так приятно! «Мастерская» Фоменко, как и «Табакерка», – театры с ярко выраженной индивидуальностью. Вот и мне хочется, чтобы наш театр был ни на кого не похож. Причём я ведь не говорю о том, что мы должны быть лучше других. Нет, мы просто должны быть отличными от других. Как всегда отличался наш питерский рок, «Лицедеи», Додин, тот же театр «Фарсы» Вити Крамера. И эта инаковость должна считываться уже по афише – у нас будет идти то, что больше нигде не идёт в городе.

– Но даже если вдруг где-то ещё возникнет спектакль по шукшинским рассказам или «Божественная комедия» Штока, то это, конечно, будет далеко от вашей театрально-эстрадной манеры. А ведь нынче в моде минимализм, «новая драма»…

– Нет, мне принципиально хочется, чтобы наши спектакли были зрелищными, яркими, в которых обязательно поют, танцуют. Как нынешняя премьера «Кабаре «Медведь», сочинённая нами самими от «а» до «я».

– Судя по всему, вы решили вспомнить историю места, где нынче находится Театр эстрады. Ведь здесь прежде был ресторан «Медведь», который славился не только кухней, но и кабаре-представлениями.

– До ресторана здесь был не менее знаменитый Демутов трактир. А вообще всё началось ни много ни мало с Петра I, который повелел именно на этом месте построить дом комедиантов. Мы решили об этом вспомнить.

Помимо этого, мы исследуем эволюцию эстрадного жанра от зарождения до наших дней. Причём мы соединяем, казалось бы, несоединимое – чечётку с акробатическим этюдом, вокал с клоунадой, джазовую композицию с дрессированными животными. Не обойдётся и без лазерного шоу. Самое же главное, что каждый из моих студентов покажет товар лицом. Если в обычном спектакле можно «спрятаться» за партнёра, за драматургию, то здесь – «ваш выход, господин актёр!». Здесь ребята полностью раскрывают и свою индивидуальность, и накопившийся за четыре года опыт.

– «Гальчата» мне рассказывали, что сами придумывали номера, которые под вашим руководством и вашего сорежиссёра и сопедагога Владимира Глазкова приобретали лоск. С фантазией у вас студенты, что и говорить.

– Да ещё с какой! Я со смеху умирал, когда мне показали этюд «Ёлочка»: Карен Галстян надел зелёное платье, зелёные очки, а Альберт Мкртчян под My way её пилил. Или вот Лёша Шильников придумал такой философский этюд – под песню Юрия Антонова он «плывёт на лодке» и бьёт из ружья всех, кто попадается ему навстречу, – утку, барсука, кабана. Туши грузит в лодку, и в итоге она идёт ко дну, и только одно весло торчит снаружи. Очень смешно. И меня всё это радует, ведь я с самого начала набирал курс индивидуальностей…

– Если я не ошибаюсь, не все ваши студенты дошли до дипломного спектакля.

– Да, кое с кем пришлось расстаться. Эстрада, хотя и называется лёгким жанром, на деле – очень сложная работа. Иногда быстрее спектакль сочинить, чем придумать хороший номер. А эстрадный спектакль без слов? А пантомимический спектакль, а клоунский? На это же жизнь кладёшь, чтобы народ заулыбался, когда ты ни слова не говоришь. Одно дело, когда ты этим занимаешься как любитель. Как на корпоративных праздниках, когда человек, который всю жизнь работает бухгалтером, выходит на сцену и поёт лихую песенку про руководителей своей фирмы. Всем весело, потому что от него ничего особенного не ждут.

А другое дело – когда выступает Гальцев со своей командой. Бывает и так, что открывается занавес, и я вижу по глазам, что три-четыре зрителя настроены скептически: «Ну-ну, вот я купил билет, пусть же меня посмешит, как у него это получится…» И надо иметь внутреннюю убеждённость, чтобы противостоять таким вот вампирам.

Я очень надеюсь, что у ребят долго будет сохраняться ощущение полёта, интереса к тому, чем они занимаются. Ведь не дай бог оказаться в ситуации внутреннего тупика, о котором недавно мне рассказывал один коллега из очень престижного столичного театра. Он признался, что не знает, зачем выходит на сцену, что театр для него давно превратился в завод, где он лишь зарабатывает деньги. Такое опустошение – страшная штука для актёра. А ведь таких много.

– «Гальчатам» повезло уже в том, что их миновала стадия «кушать подано». Более того, вы их «лоббируете». Ведь, если не ошибаюсь, вы согласились участвовать в телешоу «Точь-в-точь» при условии, что с вами будут выступать и ваши студенты.

– Ой, так забавно было недавно. Мы поехали на съёмки, так они меня замучили: «Юрий Николаевич, вы хоть текст выучите! Не хотим с вами позориться!» Я им в упрёк: «Как вы смеете! Вы же видите мою занятость». Так они вместе со мной текст повторяли…

– Да, не зря они вас называют «старшим братом».

– И мне это очень нравится. Мне так удобно и хорошо. Конечно, я люблю их, вижу, кто из них что из себя представляет. Предателей, крыс среди них нет, в этом я уверен. И это очень важно. Конечно, они должны набить шишек, стукнуться лицом об асфальт. Обязательно. Но пусть это произойдёт не здесь, не у нас.

– А чему «по жизни» вы учите своих «галчат»? Ведь наверняка, репетируя шукшинские «Шуры-муры», они о многом вас спрашивали про жизнь в советской деревне. Им же не понять, почему мужик покой теряет от женских сапожек…

– Конечно, у них случилось помутнение: «Неужели такое может быть?!» – когда я им рассказывал про своё деревенское детство. Причём я жил не просто в деревне, а в самой глухомани, о которой Андрей Кончаловский снимал свою «Сибириаду». У меня есть мечта уехать вместе с ними куда-нибудь в глушь, чтобы они своими руками пощупали эту жизнь. Знаете, возникают ассоциации с пионерлагерем, где, как сейчас помню, мы собирали шишки, мыли окна, пекли в кострах картошку. Вот чего-то такого хочется.

– Скучаете по детству?

– Конечно. Ведь детство – это счастье. Его можно вспоминать бесконечно. И наверное, жалеть, что уже не вернуться в него. Хотя жалеть вообще ни о чём не надо. Моя бабушка мне всегда говорила: «Нашёл – не радуйся, потерял – не переживай». И всё же никуда от воспоминаний не деться – там всё было немножечко лучше, чем сейчас. Разве можно забыть мамин пирог из рыбы или папину закуску из хрена? А домашние пельмени? Они были необыкновенными, даже пахли как-то по-особому...

– Второй курс будете набирать?

– Пока нет. Во-первых, я немножко выдохся. Потом у меня много идей, которые хочется реализовать вместе с друзьями. Про кино я и вовсе не говорю, меня уже не приглашают, знают, что своих студентов не брошу. Правда, некоторые предложения всё-таки были. Представляете, хотели, чтобы я сыграл детоубийцу! Режиссёр меня всячески убеждал: «Юра, надо менять амплуа». Я ни в какую, так меня деньгами большими искушали, которые тогда мне позарез нужны были.

– Устояли?

– Конечно. Всё-таки деньги разными бывают. Но главное – это я про своих студентов говорю, – мне их ещё надо на ноги поставить. Педагогика – дело ответственное. Я вспоминаю, как моя бабушка аккуратно срезала ножичком гриб и меня, маленького, наставляла: «Юрочка, не наступай, не сбивай гриб ногой. Здесь – грибница. Аккуратно срежешь – на следующий год будут грибы».

– Действуете по принципу «не навреди».

– Да, это очень важно, с каким отношением к миру выйдет в жизнь молодой человек – обиженным или позитивно настроенным.