«Если нужно, буду опять воевать»

Корреспондент «НВ» встретился с крымчанином Борисом Кирилловым, бывшим спецназовцем, правнуком партизана и потомком участника Русско-турецкой войны

История любой страны, словно лоскутное одеяло, соткана из человеческих судеб. Мысли и чувства, слова и поступки отдельных людей влияют на исторический ход не меньше, чем указы президентов или команды военачальников. Не стала исключением и недавняя эпопея с возвращением Крыма в состав России – грандиозное событие, которое едва ли состоялось бы без искреннего желания и самоотверженной активности рядовых крымчан. Среди них – майор запаса  Борис Анатольевич КИРИЛЛОВ, который 26 февраля защищал вместе с отрядом ополченцев здание Верховного совета Крыма от натиска крымских татар и заезжих боевиков «Правого сектора». Для этого человека служение родной стране – долг перед славными отцами: его далёкий предок участвовал в Русско-турецкой войне 1768–1774 годов, а прадед в годы Великой Отечественной войны был партизаном-подпольщиком.

Он больше похож на интеллигента, чем на воина. Мягкий голос, хорошо поставленная речь, немного грустная, словно извиняющаяся улыбка, добрые лучистые глаза… В каждом его движении чувствуется врождённое благородство и превосходное воспитание – качества, широко распространённые среди русских аристократов XIX века.

Мы встретились с Борисом Кирилловым в сквере перед зданием городской администрации Севастополя. Отставной майор войск особого назначения пришёл к народному мэру Алексею Чалому, чтобы лично рассказать о событиях в Симферополе, участником которых он стал вместе со своим отрядом ополченцев. На нём – потёртый джинсовый костюм, в котором его вряд ли пустили бы в помпезные мэрии более крупных городов России. В руке – угольная копоть рентгеновского снимка.

– Видите, это всё боевые ранения, – грустно улыбается Борис Анатольевич, проводя рукой по чёрной бумаге. – Перелом височного отверстия правой кости черепа – это мне резиновой пулей попали прямо в висок. А ещё у меня был перелом руки и перелом двух рёбер. Три недели провалялся в госпитале. Слава Богу, в живых остался…

– И как себя чувствуете? – спрашиваю я.

– Да пока неважно. Но если нужно, буду опять воевать, – отвечает он, и в добрых глазах появляется гордый, немного воинственный блеск.

58-летний Борис Кириллов – один из тех севастопольских мужчин, которые, когда в Киеве произошёл неонацистский путч, твёрдо решили для себя: «Если фашизм придёт на нашу землю, мы его не потерпим». 23 февраля он вместе с десятками тысяч жителей города русских моряков вышел на площадь Нахимова, чтобы заявить о неповиновении киевским властям и потребовать возвращения Севастополя в состав России. Это был не просто «выпуск пара», а настоящее народное восстание – прямо на митинге горожане простым поднятием рук выбрали «народным мэром» внука адмирала, учёного, предпринимателя и общественного деятеля Алексея Чалого.

– Мы все как один были охвачены единым порывом, – вспоминает Борис Анатольевич. – Когда мы видели сотни российских флагов и слышали дружное скандирование: «Россия, Россия!» – плакали все, даже бывалые морские офицеры. Мы двадцать три года мечтали об этом дне и вот наконец почувствовали, что возвращаемся домой. Ко мне подошёл какой-то бельгийский корреспондент и стал задавать вопросы о единой Украине. Я ему говорю: «Слушай, брат, если бы здесь лежали твои отцы и деды, а чужаки устроили прямо на могилах общественный туалет, тебе бы это понравилось?» Он ничего не ответил. Только помолчал и ушёл.

Каким бы сладостным ни было чувство эйфории после успешного восстания, долго почивать на лаврах севастопольцы не хотели. Оно и понятно – в ситуации неопределённости Крым в любой момент мог вернуться под контроль киевского «временного правительства». Теперь всё зависело от того, как поведёт себя крымская столица. 

26 февраля чуть больше тысячи человек в Симферополе вышли с российскими флагами к Верховному совету Крыма, чтобы заставить депутатов не признавать новую власть в Киеве. Однако безоружных демонстрантов атаковали крымские татары из числа сторонников радикального «Меджлиса» и заезжие боевики «Правого сектора».

– У нас был очередной митинг на площади Нахимова, когда раздался звонок от симферопольских товарищей, – рассказывает наш герой. – «Ребятушки, помогите, – услышал я в трубке голос своего знакомого. – Нас собралась всего тысяча, а их больше. Нас всех перебьют, если вы не приедете». К тому времени я уже создал отряд ополченцев и обучил их элементарной координации. Мы взяли в руки российские триколоры и Андреевские флаги, сели в автобус и помчались в Симферополь. Когда же мы шли по улицам и кричали: «Севастополь – город-герой!» – симферопольцы падали перед нами на колени и плакали. «Вот настоящие мужики идут, они нас защитят, – говорили женщины. – Мы с вами, мы не нацисты!» Это было очень трогательно.

Оказавшись на площади перед Верховным советом Крыма, севастопольские ополченцы увидели перед собой жуткую сцену, напоминавшую о недавних боях в центре Киева. Крымские татары и боевики «Правого сектора» набрасывались с дубинами на мирных демонстрантов и жестоко избивали своих противников. Над площадью то и дело взвивались облака ядовитого газа, который в отличие от стандартной «Черёмухи» сразу же оседал на толпу манифестантов. Судя по всему, провокация была тщательно спланирована – Борис Кириллов и его ополченцы видели на пятом этаже Верховного совета людей с рациями.

– Поначалу было страшно, но страх очень быстро исчез, – вспоминает бывший спецназовец. – Ко мне подошёл беркутовец и начал уговаривать: «Бать, я тебя знаю, но давай мы уведём вас отсюда». Я взрываюсь: «Вы что, хотите меня оскорбить?» Дальше мы с ребятами бросились в самую гущу сражения. Вдруг слышу, как женщина кричит: «Помогите, помогите!» Кусок арматуры угодил ей прямо в голову, и она упала под ноги бегущих людей. Я вытащил её и перекинул через толпу, и в этот момент со мной стали делать то, что хотели сделать с ней. Бандиты выстрелили в голову резиновыми пулями и принялись избивать битами. Я потерял сознание...

Неизвестно, как бы сложилась дальше судьба Бориса Кириллова – в тот злополучный день в симферопольской драке погибли как минимум двое. Но в критический момент мужчину вытащил из пекла парень из его отряда, вызвал «скорую помощь» и вовремя довёз до госпиталя.

– Этот солдатик потом приходил ко мне в больницу и всё качал головой: «Ты под счастливой звездой родился!», – Борис Анатольевич вздыхает от нахлынувших воспоминаний. – Кстати, из госпиталя меня хотели выкрасть, поэтому ко мне даже охрану приставили. Но я ни разу не пожалел, что пошёл воевать, – защищать Родину меня научили мои предки.

Словосочетание «заветы предков» для Бориса Анатольевича не просто пышная фраза, а руководство к действию. Этот мужественный человек – отпрыск старинного дворянского рода Кирилловых, исторически связанного с крымской землёй. Так, далёкий предок нашего героя участвовал в Русско-турецкой войне 1768–1774 годов, после которой Крым перешёл под протекторат России, и за храбрость получил от Екатерины II небольшой участок земли на полуострове.

Впрочем, Кирилловы практически не жили в своём «таврическом имении», предпочитая оставлять все хозяйственные хлопоты на откуп приказчикам. Но в ХХ веке, когда наша страна стала игрушкой беспощадной политической стихии, всё изменилось. Узнав об увлечении своих отпрысков «революционной заразой», прапрадед Бориса Анатольевича отправил «непутёвых недорослей» в отдалённые российские губернии. Так, прадед нашего героя – Фёдор Алексеевич Кириллов – оказался в богом забытом крымском селении Скели, где получил место сельского учителя. Среди его учеников были дети самых разных национальностей, исторически проживающих в Крыму, – русские, украинцы, татары, греки, армяне и немцы.

– Это был настоящий русский человек, большой, сильный, с золотым сердцем, – с теплотой в голосе говорит Борис Анатольевич. – В своей деревне он построил водопровод, который орошал сады и огороды. Он знал несколько языков, увлекался историей и однажды открыл возле Чёрной речки древнюю скифскую пещеру. Туристы, отдыхающие в Форосе, до сих пор поднимаются в горы, чтобы на неё посмотреть. 

Ещё до начала Великой Отечественной войны Фёдор Алексеевич Кириллов, никогда политикой не интересовавшийся, был завербован советской военной разведкой. Как это произошло? Виной всему – его величество случай!

– Среди нашей родни есть греки, – рассказывает Борис Анатольевич. – В начале 1930-х годов на моего прадеда внезапно свалилось наследство от богатой сестры из Салоников. Но воспользоваться им он не успел – ночью к нам приехала машина и увезла его в неизвестном направлении. Прошла неделя – прабабушка плачет и думает про себя: «Всё, муж уже не вернётся из ГУЛАГа». И вдруг в окошко кто-то постучал. Входит прадед и говорит: «Я отказался от всего наследства в пользу голодающих Поволжья». Так он неожиданно для себя стал разведчиком…

В годы Великой Отечественной войны севастопольцы приняли один из самых страшных ударов со стороны фашистов, с честью выдержав вторую оборону Севастополя. Однако, несмотря на массовый героизм, город летом 1942 года всё же пришлось сдать немцам. Тогда на оккупированных территориях стали возникать партизанские отряды, одним из которых командовал легендарный Александр Терлецкий.

– Мой прадед находился с ним в постоянном контакте, – рассказывает Борис Кириллов. – Он тоже был партизаном-подпольщиком, работал в тылу у немецких и румынских оккупантов. В его школе располагалась вражеская зенитная батарея и немецкая радиостанция. Мой прадед набрался наглости и смастерил ещё одну радиостанцию, с помощью которой передавал Терлецкому информацию о планах фашистов. Раз в неделю к нему приходил связной и сообщал сведения, предназначенные для «большой земли». Немцы моему прадеду очень доверяли и не могли его ни в чём заподозрить.

Стараниями Александра Терлецкого и Фёдора Кириллова в окрестностях Балаклавы появились тайные партизанские тропы, склады с оружием и запасы продовольствия. Ночью в нужные места прилетали наши самолёты и сбрасывали провизию. Партизаны использовали каждую возможность, чтобы причинить нацистам максимальный ущерб и тем самым приблизить для СССР День Победы. Правда, бывало, их старания приводили к курьёзам.

– Однажды немцы решили передислоцировать зенитную батарею поближе к Севастополю, – улыбается Борис Анатольевич. – Ночью прадед открутил все рессоры и отвинтил гайки у бронетехники. В итоге из четырёх машин до Севастополя доехала только одна, но её разбомбили наши бомбардировщики. Немцы потом говорили: «Спасибо партизанам, что они сделали такую блажь».

Наверное, прадед нашего героя так бы и дожил до конца войны, если бы не предательство со стороны человека, которому тот безоговорочно доверял. Один из его учеников рассказал нацистам о местонахождении партизанских отрядов Терлецкого и заодно показал им, где спрятана их секретная радиостанция. Ночью в лесу завязался бой, в котором погибли почти все партизаны. Истекавшего кровью Терлецкого принесли в деревню Скели, а Кириллова арестовали сотрудники гестапо. Друзей-партизан ждал суровый допрос.

– Терлецкого пытали особенно изощрённо, а моего прадеда положили на лавку и стали избивать палками, – рассказывает Борис Анатольевич. – Но всё, чего фашисты от них добились, было слово: «Нет». Эти мужественные люди не выдали ни одного секрета. Тогда немецкий офицер приказал «прекратить эту комедию» – Терлецкого в тот же вечер повесили, а полуживого прадеда отдали жене. Он так и не оправился после этих увечий. 4 апреля 1944 года, когда наши танки входили в долину, он попросил прабабку: «Выведите меня на улицу, я хочу увидеть русских». К сожалению, прихода советских войск он так и не дождался – умер прямо на дороге.

Как и для многих других русских семей, война стала для Кирилловых не только страшным испытанием, но и источником вдохновения. Дедушка Бориса Анатольевича, в 1941–1942 году работавший на подземном заводе в Севастополе, буквально рвался на фронт и вместе с Красной Армией дошёл до Кёнигсберга (ныне Калининграда). А сам наш герой под впечатлением от подвигов своих отцов решил стать спецназовцем, всерьёз занялся историей партизанского движения и одним из первых начал составлять в Крыму книгу памяти.

– Если твоя родина в беде, философия «моя хата с краю» больше не работает, – рассуждает Борис Анатольевич. – Когда на Украину опять пришёл фашизм, я почувствовал, что должен не пустить его в наш любимый Севастополь. Ни я, ни мои ребята-ополченцы не получили за наш труд никаких наград. Но разве в этих погремушках счастье? Нет, я просто хотел, чтобы Крым вернулся в Россию.