«Я в кино вошёл со служебного входа»

Известный актёр Дмитрий Нагиев рассказал «НВ» о съёмках в сериале «Физрук», о своих принципах и о том, что такое человек

О себе он говорит коротко и с юмором: «Занимался спортом», «мечтал стать разведчиком или артистом», «личную жизнь и детей имею», «в хобби не замечен». А ещё Дмитрий Нагиев входит в число самых популярных российских актёров. Поистине народный – не по официальному статусу, но по зрительскому признанию  артист, он занят во множестве проектов сразу. Замечая его на экране то в конкурсе «Голоса», то в сериале «Два отца и два сына», то в «Физруке», понимаешь, что этот человек готов быть всегда и везде – главное, чтоб на съёмочной площадке.

– Дмитрий Владимирович, наверное, каждый, кто смотрит телевизор, заметил: вас сегодня не то чтобы много на телеэкране, но, скажем так, достаточно – в разных проектах, в разных образах. Каково это – быть таким востребованным артистом?

– (Будто бы сплёвывает через левое плечо, боясь сглазить сам себя. – Прим. авт.) Ощущение чрезвычайно сложное. Смотреть на себя со стороны непросто, и когда ты всё время в процессе, невольно перестаёшь замечать эту самую невероятную востребованность. Разве что плотный график съёмок, репетиций, перелётов, опять съёмок и репетиций даёт знать: да, так сложилось, занят, востребован. И не буду оправдывать себя за это. Такая успешность – самое настоящее актёрское счастье. Но у неё, как у любой медали, есть обратная сторона. Когда четверо суток без перерыва снимаешься, приходишь домой как в бреду, сил хватает только на то, чтобы принять две таблетки снотворного. Но я не жалуюсь, как говорится, «не плачу и не рыдаю», а констатирую факт. И этот факт меня радует. Куда хуже жить без всей этой суеты, перелётов и репетиций, съёмок и последующих интервью. Жить в ожидании всего этого.

– Вашу карьерную «кардиограмму» назвать лестницей в небо сложновато...

– А и не было никакой лестницы в небо, это точно. Я в кино вошёл, что называется, со служебного входа – и пошёл кривляться, комиковать, строить серьёзные мины направо и налево с полной уверенностью в том, что я и никто другой имею на это полное право! После нескольких «падений» мне было тяжело осознавать, что кино имеет много разных углов и не все они мягкие. Я же, будучи себялюбивым и амбициозным малым, все вызовы судьбы всегда воспринимал в штыки... Так что лестница в небо – это явно не обо мне. Это о ком-то другом, более... уживчивом, славном таком парне, которому нет нужды доказывать всем и каждому, кто он такой. Хотя до поры до времени я и сам толком не понимал, кто я такой. Поиски подчас были бесцельными, болезненными, сомнительными. Мой «железный человек» в спектакле «Территория» – лотерейный билет, который дал шанс моему актёрскому эго расцвести бурным цветом. Это был сокрушительный удар по моим же собственным сомнениям – кто я, что я, что во мне так и что не так. Какой-то баланс между силой и правдой, верой и надеждой я сумел нащупать.

– Сейчас вы, как тот Труффальдино, – слуга двух телегоспод. Не возникает ревности между телеканалами? Не претендуют ли они на единоличное обладание вами – без конкурентов?

– Ревность... Пока я и на ТНТ, и на СТС держу рейтинг, у них хватает мужества молчать по поводу ревности. Конечно же, рано или поздно с какого-то канала турнут – это закон жанра. Но пока держимся. Если серьёзно, самое главное – оставаться разным, что невероятно сложно: что бы ты ни делал со своим лицом, узнают, показывают пальцем: мол, «это же Нагиев, блин!». Моя задача, коль речь идёт о проекте канала ТНТ «Физрук», была невероятно сложной: отличаться от всего того, что было прожито и сыграно на телеэкране. Этот физрук простой и сложный одновременно, обычный и при этом невероятно многослойный, человек, переживший противоречивое время. Фома – словно сгусток как положительной, так и отрицательной энергии. Но здоровый, цепкий ум и природный скепсис не дают одному началу довлеть над другим. А вот какое начало торжествует – вопрос...

– Работы, в которых вы принимаете участие, имеют большой резонанс…

– Да уж, грех жаловаться. В своё время мне было безумно интересно работать с Бортко (Дмитрий Нагиев играл Иуду из Кириафа и барона Майгеля в сериале «Мастер и Маргарита». – Прим. авт.). Это мастер. Так, как орёт на площадке он, не орёт никто. Но даже это Владимир Владимирович делает талантливо. Так же и с нашим «Физруком»: всё сработано, слаженно. Мой образ Фомы был выстрадан долгое время назад, пережил много пертурбаций и только сегодня сумел обрести окончательную форму.

– При всей чёрствости и внешней непробиваемости возникает стойкое ощущение, что ваш Фома в душе – романтик...

– Трудно сейчас говорить, описывая характер Фомы, чего в нём больше – здорового цинизма, скепсиса или той же романтики. Бесспорно одно: романтика в нём задавлена жизненными обстоятельствами, всей этой кутерьмой, переделками, передрягами, из которых Фома вышел с огрубевшей душой, толстым слоем подкожного сала, такого защитного панциря. Но жизнь, привычный образ мысли и действий внезапно забуксовала, когда его, словно рыбу на берег, выбросили из привычной колеи. Нет больше прежнего Фомы! А кто есть? И вот тут, наверное, дремавшая прежде смекалка его и выручает. Умение мгновенно отреагировать на смену обстоятельств, окружающего пейзажа, оценить обстановку и действовать исходя из сложившихся реалий. Крепкий орешек этот мой Фома, но романтичный малый – что есть, то есть. Для него любовь не пустой звук, чувство нежное, трепетное, которое теплится где-то в участках мозга и в сердце. Отсюда и почти отеческая опека дочери бывшего босса, и желание покорить коллегу по школе, неуступчивую блондинку. Именно романтика толкает его на такие поступки. Желание быть лучше себя самого.

– Как думаете, есть меж вами и вашим персонажем нечто общее?

– Ну, одного портретного сходства явно маловато будет (смеётся). Если серьёзно, то и у меня, и у Фомы есть одно завидное, что ли, качество: и он, и я, при всей своей публичности, сентиментальные и закрытые люди, многое стараемся держать в себе, не расплескав снаружи. Вы никогда не скажете, никогда не поймёте до конца, каков он, этот Фома, и каков он, то есть я, этот Дмитрий Нагиев. И Фома, и я люди кардинально разные, но нас роднит одно: мы люди зависимые от обстоятельств и окружающих нас людей. Это прозвучит банально, но нас сформировало общество, в котором мы живём, и время, в котором мы обитаем. Мне понятно щемящее чувство внутреннего протеста, которым живёт мой персонаж. Его, как и меня, раздражает тот факт, что время летит иногда так быстро, что не успеваешь перестроиться.

– Жить прожить не поле перейти, гласит народная мудрость. А в вашем случае жизнь – это что?

– Это, знаете, такое наслоение сегодня на вчера и завтра на сегодня. Человек – это сумма действий, разумных и нелепых, нужных и случайных. Вот, например, идёшь, поскользнулся, упал. Драма, скажете? Это если что-то сломал. Если ничего не сломал, встал и пошёл дальше, потирая ушиб, – так, комедия положений, не гуще. Главное – никого вокруг не задел и грязью не обрызгал. Я стараюсь жить по этому принципу: живи сам аккуратно, без взрывов и нелепостей, и дай жить другим. Люди это любят.