Одна встреча с Товстоноговым

Сегодня исполняется 25 лет со дня смерти великого режиссёра

Четверть века прошло с того момента, когда Георгий Александрович остановился на красный свет светофора, выезжая с Марсова поля на Кировский мост, откинулся на сиденье – и… мгновенная смерть.

Четверть века. Всего 25 лет, но мы живём в другом веке, в другом мире, совсем в иной стране. Но чем дальше уходит время, тем яснее проступает уровень интеллекта Товстоногова в понимании, предвидении проблем, возникающих перед людьми, – человеческих проблем, жизненных.

Мне повезло: один раз в жизни, больше 30 лет назад, ранней осенью 1983 года, я оказался на встрече Георгия Александровича со зрителями ДК имени Дзержинского на Исполкомской. Странно всё как-то было.

Словно бы сегодня вывесили те небольшие афиши о творческом вечере, который был назначен через два дня, с главным режиссёром БДТ, народным артистом СССР, лауреатом Ленинской премии, гуру всей ленинградской интеллигенции, мастером, «вылепившим» Смоктуновского, Луспекаева, Юрского, Лебедева, Лаврова, Басилашвили, Олега Борисова. Маленькие такие афишки.

Ситуация прояснилась значительно позже. У БДТ были плановые гастроли в Японии, теплоход с труппой театра уже причалил в Йокогаме. И тогда же был сбит южнокорейский пассажирский самолёт, неспроста залетевший на нашу территорию. Погибли люди, много. В Японии – массовые протесты, гастроли под угрозой. Бойкот. Вылет Георгия Александровича в Токио был задержан. Говорили, что в отделе культуры горкома КПСС ему предложили провести встречу со зрителями. Отказаться Товстоногов не мог – ещё выше, в обкоме, лежали документы на присвоение ему звания Героя Социалистического Труда. (Указ был подписан позже, когда гастроли всё-таки состоялись, и Товстоногов в Токио прилетел.)

На встречу в зал нас пришло человек 250, меньше одной трети. Пара десятков «профи» – критики и театроведы, явно знакомые между собой, искренние любители БДТ и случайные люди.

Вошёл Георгий Александрович, как сказали бы сегодня, – «смурной такой»... Закурил красный «Мальборо» и начал рассказывать, достаточно общо, о театре, потом попросил разрешения сесть за стоявший сбоку столик – там тоже стоял микрофон – и продолжил свой монолог уже более интимно. Слушали мы хорошо. О задачах театра, о планах, о принципах выбора пьес, о важности классики, о чувстве времени, о понятности «зрителю в 7-м ряду», о «правде чувств». Его глуховатый, чуть гортанный голос завораживал. Помню, тогда ещё подумалось о поразительной его эрудиции и умении говорить о сложном просто и понятно. Создавалось ощущение, что Товстоногов просто размышляет вслух, что ему интересно с нами вот так говорить. А потом он предложил задавать вопросы, и мы, что называется, его «завели».

– В ваш театр перешла Алиса Фрейндлих. Что сулит ей театр на Фонтанке?

Георгий Александрович хмыкнул:

– А ничего не сулит. Наш театр не ставит спектакли на определённого актёра... Это в других театрах. Иначе я давно поставил бы для Стржельчика «Дон Хиль – зелёные штаны». Мы – ансамблевый театр, где каждый актёр – повторяю: каждый! – ведёт свою партию, как в оркестре.

– Что вы думаете о системе Станиславского?

– Есть этика Станиславского и эстетика его. Есть его открытие – «метод физических действий», определяющий сценическую правду. Мы ему следуем. Эстетика, безусловно, устарела, а этику отношений в театре хотелось бы сохранить.

– Вот в Москве много театров, и все режиссёры разные, а у нас в Ленинграде во главе театров только ваши ученики: Владимиров, Корогодский, Агамирзян, Додин?

– Да, они мои ученики, но поймите – режиссуре научить нельзя, это особое свойство, которое можно развить. Это я и пытался. Они все абсолютно разные и непохожие. Эстетика Театра имени Ленсовета или ТЮЗа с БДТ ничего общего не имеет.

– А вы у кого учились?

Последовал блистательный рассказ о его учителях в Москве – Андрее Лобанове и Алексее Попове, о знаменитом спектакле «того» МХАТа «Дни Турбиных». Георгий Александрович сказал, что смотрел его 11 раз. О встречах с Немировичем-Данченко в Тбилиси в 1942 году, куда МХАТ был эвакуирован и где молодой Товстоногов наблюдал репетиции Немировича с Качаловым. Одну из мизансцен они повторили 42 раза.

От Качалова перешли к Чехову.

– А вот вы Чехова ставили – «Три сестры», «Дядя Ваня», а «Чайку»?

– А «Чайку» мы поставить не можем. Не расписывается.

– Как не расписывается? В БДТ? У вас же полтеатра аркадиных и тригориных?

– В том-то и дело. А Нины – нет.

– Как это – Нины нет? В вашем театре?

– Да. Я вообще не согласен с существующей трактовкой пьесы. Пьеса не о том, что старое мешает новому. У Чехова другое. Нина и Треплев – хорошие люди, очень хорошие. Но они неталантливы. А Тригорин и Аркадина – люди нехорошие, плохие. Но они Талантливы. И в этом Главная Трагедия Жизни.

Сказано 30 лет назад. Про наше сегодня. Пророк! Великий Режиссёр.

кстати

Сегодня в 15.00 в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры состоится панихида в память о Георгии Товстоногове. У его надгробия соберутся друзья и коллеги, которые возложат цветы к надгробию, будут звучать памятные речи.

Среди тех, кто придёт почтить память режиссёра, безусловно, будут и звёзды БДТ. В самом театре сейчас ведутся работы по восстановлению исторических объёмов мемориального кабинета Товстоногова, который будет доступен для посетителей уже в сентябре 2014 года, с открытием основной сцены.