«Американские музыканты – любители»

Ректор Петербургской консерватории, народный артист России Михаил Гантварг – о деградации международных конкурсов и о системе подготовки музыкантов в нашей стране и за рубежом

В Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н.А. Римского-Корсакова с 14 по 21 сентября 2014 года пройдёт Международный конкурс скрипачей имени Леопольда Ауэра, на который его инициатор и председатель жюри, ректор Консерватории, скрипач с мировым именем Михаил Гантварг возлагает большие надежды.

– Я уже давно думал об увековечивании памяти великого скрипача, родоначальника российской скрипичной школы Леопольда Ауэра, но реализовать идею удалось лишь сейчас, – говорит Михаил Ханонович. – И могу сказать, что по количеству поступивших заявок конкурс вызвал большой интерес у молодых исполнителей. Мы будем слушать 35 человек, а даже самые престижные конкурсы больше такого количества участников не допускают до основного прослушивания.

– Чего вы ждёте от конкурса?

– Я очень надеюсь, что он поможет открыть молодые таланты. К сожалению, все существующие конкурсы сейчас немножко деградировали. Даже такие престижные в прошлом, как конкурс имени Чайковского и Брюссельский конкурс молодых исполнителей имени королевы Елизаветы, не выявляют настоящих лидеров, которые могли бы блистать на мировой сцене. Очень хочется верить, что благодаря нашему конкурсу раскроется новый яркий талантливый исполнитель.

– Я ознакомился с Положением о конкурсе, и меня немножко смутил возрастной ценз…

– Почему с 16 до 29 лет? Дело в том, что скрипач к 30 годам обычно определяется со своей дальнейшей судьбой. Он либо уходит в оркестр, либо продолжает выстраивать сольную карьеру. Ему конкурс уже не интересен, а по большому счёту и не нужен. Хотя лично я считаю, что можно было бы и не оговаривать возрастные рамки. Но таковы правила конкурсов.

– Меня скорее смутила нижняя планка. Насколько я знаю, вы в 11 лет уже исполнили скрипичный концерт Мендельсона с оркестром Консерватории…

– Во-первых, это было разовое выступление. А во-вторых, в 11 лет я бы не смог участвовать в конкурсе со столь сложной программой, как у нас. Впервые я участвовал в конкурсе и стал лауреатом в возрасте 19 лет, это был Международный конкурс скрипачей имени Паганини в Генуе.

– Что вы можете сказать о современной российской скрипичной школе?

– В Советском Союзе было много достижений в области культуры. Одно из них – советская скрипичная школа. Развал или распад СССР привёл к тому, что многие музыканты, получившие образование в Ленинграде, в Москве, Киеве, Риге, оказались по другую сторону российской границы, в государствах – бывших союзных республиках либо иммигрировали в Европу и Америку. Ни в Европе, ни в Америке никогда не существовало такой, как у нас, системы воспитания скрипача – от 5 до 25 лет, то есть от подготовительного класса до окончания аспирантуры. Потому-то на всех конкурсах мы и побеждали. Сейчас уровень подготовки музыкантов немного понизился, но по-прежнему нашей школе равных нет. Разъехавшиеся по всему миру российские музыканты не смогли создать за рубежом таких очагов музыкального воспитания, как у нас. В чужой монастырь со своим уставом не ходят – вот они и растворились в инфраструктуре, в которой оказались.

В последние годы на Западе пытаются заявить свои приоритеты, свои критерии оценки, не всегда правильные, а иногда идущие вразрез со здравым смыслом. «А мы вот так будем играть Баха!» Или: «Вы в России не знаете, как надо играть Моцарта!» Я очень надеюсь, что конкурс имени Ауэра поможет восстановить систему правильной и точной оценки того, как именно надо играть классический скрипичный репертуар. И, возможно, победитель, который, мы надеемся, будет востребован не только в России, постепенно вернёт те критерии исполнительства, на которых были воспитаны все наши замечательные скрипачи.

– Сейчас очень сложная политическая международная обстановка. Америка вряд ли примет участие в конкурсе. И получится он у вас не мировой, а европейский… 

– Участие-неучастие американцев в конкурсе для нас абсолютно не важно. В Америке, как я уже сказал, нет стройной системы воспитания музыкантов. Там, как правило, есть музыкальные факультеты при университетах. Это примерно как в хоккее: есть национальная лига и есть любительские команды. Американцы – любители. Бывают, конечно, и среди любителей явления. Ван Клиберн, например. Замечательный пианист.

Кстати, вы знаете, как собираются или пополняются американские оркестры? Объявляется конкурс: нужен скрипач, валторнист или гобоист и со всего мира съезжаются музыканты. Потому что знают: там будут платить большие деньги.

– Михаил Ханонович, я, честно говоря, не понимаю, что такое соревнование среди музыкантов. Техническое совершенство, выразительная игра – таким образом можно определить уровень квалификации. Но как выбрать лучшего из лучших?

– Я и сам отношусь к тем людям, которые крайне негативно воспринимают соревнование в контексте творческих профессий, будь то игра на скрипке, вокал или кино и театр. Но, к сожалению, без этого в наше время не обойтись. Вот сейчас в Консерватории идут приёмные экзамены, где в общем-то решается судьба 70 скрипачей. Нам надо отобрать 12. Ну и что прикажете делать? Это тот же конкурс, та же соревновательность.

– Понимаете, что 58 непоступившим вы, может быть, ломаете жизнь?

– Может быть. Но у нас нет другого выхода. Мы не можем принять 70 человек. 

– Ошибиться не боитесь?

– Практика показывает, что не ошибаемся. Наоборот, в чём-то проявляем снисходительность, понимая, что молодой человек демонстрирует свои способности, находясь в стрессовой ситуации.

– Завершится конкурс, как я понимаю, гала-концертом лауреатов. Интересно, какой возрастной ценз будет установлен для зрителей: 6+, 12+?

– Думаю: 6+. Мой младший сын – ему будет семь лет в августе – уже давно ходит на мои концерты.