Лику другой не представить

Талант Татьяны Щуко сделал её роли незабываемыми для нескольких поколений театралов.

«Нахожусь под впечатлением от спектакля «Московский хор». Зацепило...», «Смотрела спектакль несколько раз, он один из самых любимых!..», «Татьяна Щуко – гениальная актриса, настоящее чудо!», «Видела Щуко только в «Московском хоре», но эта роль дорогого стоит…». Я готов подписаться под каждым процитированным мною зрительским отзывом. К счастью, я Татьяну Щуко видел не только в «Московском хоре». Да и вообще помню актрису где-то с середины 1960-х.

Какие-то шефские отношения связывали нашу школу-интернат с Театром драмы и комедии, и культпоходы «на Литейный» проводились чаще, чем в ТЮЗ. Программки нам купить было не на что, поэтому исполнителей мы узнавали в антракте по фотографиям в зрительском фойе. Фамилию Щуко мы, конечно же, произносили с ударением на первый слог и получалось: «А, Машу-Снегурочку играет Щука!» Пока однажды строгая билетёрша не приструнила: «Не сметь насмехаться над большой актрисой!» Да мы, собственно, и не насмехались. Напротив, нам показалось, что, назвав невысокую, щупленькую (даже в нашем представлении) Щуко большой актрисой, над ней насмехалась билетёрша…

В те ли годы или немногим позже узнал я и об архитекторе В.А. Щуко – по мемориальным доскам на домах 63–65 по Кировскому (ныне – Каменноостровскому) проспекту, а затем уже из научно-популярной литературы о том, что он один из авторов портиков-пропилей у Смольного и памятника Ленину на броневике у Финляндского вокзала. В перестроечные времена имя Владимира Алексеевича стало известно, пожалуй, каждому гражданину СССР как автора неосуществлённого проекта – грандиозного дворца советов, который намеревались возвести на месте взорванного храма Христа Спасителя…

К тому времени я уже знал, но верилось с трудом, что актриса Татьяна Щуко – дочь архитектора Владимира Щуко, слишком уж разновременными людьми они мне казались.

Владимир Щуко был также известным театральным художником, он вместе с Александром Блоком и Максимом Горьким стоял у истоков Большого драматического театра. Старшая его дочь Марина была актрисой (впоследствии – народной РСФСР). Татьяна же поступила в ЛГУ на филологический факультет. Так получилось, что её творческий путь начался там же, где и у Игоря Горбачёва, Сергея Юрского, Андрея Толубеева, Ивана Краско, Виктора Харитонова, – в знаменитом университетском театре, которым руководила легендарная Евгения Карпова.

Недолгое время Татьяна Щуко работала в Петрозаводском музыкально-драматическом театре, а с 1958 года и по сей день – в Ленинградском театре драмы и комедии (который и тогда неофициально называли «Театром на Литейном»).

Помню сестру Рэтчид в «Полёте над гнездом кукушки», надзирательницу в «Трамвае «Желание», другие роли Татьяны Щуко, каждая из них замечательна по-своему, но бесспорный шедевр – Улита в «Лесе», поставленном Григорием Козловым, за которую актриса удостоилась Государственной премии России.

Вторая Государственная премия России, а также три престижные театральные премии – «Золотой софит», «Золотая маска» и имени К.С. Станиславского – ей присуждены за роль Лики в спектакле Малого драматического театра «Московский хор» (режиссёр Игорь Коняев, художественный руководитель постановки Лев Додин).

По словам Татьяны Владимировны, принимая приглашение со стороны, она не предполагала, что откроет что-то для себя новое в роли, но случилось так, что впервые в жизни она, актриса, как бы слилась со своей героиней:

– Схожи были и боязнь одиночества, и желание опереться на кого-то, и безграничная любовь – Ликой, несмотря на все житейские передряги, движет любовь. И ещё одно странное, почти мистическое совпадение: на довоенной маминой фотографии я увидела Лику. Мама с таким же трудом карабкалась по жизни, хотя была и слабее её.

«Московскому хору» стоя рукоплескали Москва, Вологда, Ярославль, Новосибирск, Норильск et cetera и такие далёкие от коммунального быта – Рим, Вена, Милан...

Мы с женой посмотрели «Московский хор» до его триумфального шествия и в своих суждениях о спектакле были не зависимы ни от кого и крайне субъективны – говорили, спорили о сталинщине и хрущёвской оттепели (действие пьесы Людмилы Петрушевской разворачивается в 1956 году), о нашем, питерском, коммунальном многоголосии, из которого ни при каких обстоятельствах не сложилось бы со-гласие, а значит, и хор. Более других персонажей нас занимала «железная старуха», она же «мать-страдалица» Лика – такими, как она, были в тех или иных обстоятельствах и моя, и Верина мать… А потом ещё не один месяц мы перебрасывались возникшим в тот послепремьерный вечер полудиалогом: «Как там Щуко говорит: «Роскошь бывает за чужой счёт»?» – «Не Щуко, а Лика! «Роскошь всегда бывает за чужой счёт!»

Годом или двумя позже мы возвращались домой с премьеры в том же Малом драматическом чеховского «Дяди Вани».

– Ну как тебе Войницкая в исполнении Щуко?

– Хороша, ох как хороша! Но…

– Что «но»?

– Войницкая, может быть, и была, и будет другой, а вот Лику другой не представить…