В Саблинских пещерах показали пьесу Козьмы Пруткова

Богачка Аграфена (Оксана Рысинская, в центре) готова отдать свою воспитанницу замуж за любого, кто найдёт её потерявшуюся собачку.

– Далеко ещё? – нетерпеливо спрашивает ребёнок маму.

– Я тебе обещала поход? Вот мы и идём в поход! Аккуратно, под ноги смотри! – волнуется она.

Массовый «хадж» спускается по витиеватым земляным ступенькам в пещеру. С «потолка» сыплется песок, под тёмными сводами пляшут огни свечей, а где-то вдалеке слышится гул голосов. Глухой звук удара свидетельствует о том, что кто-то снова не рассчитал высоту пещеры. Но люди упорно идут вперёд, стремясь попасть на постановку пьесы «Фантазия» в рамках Второго международного фестиваля Козьмы Пруткова.

Желающих попасть на показ оказалось больше, чем могла в себя вместить небольшая мрачноватая пещера. Некоторые зрители давали «самоотвод» и уходили ни с чем, а другие, напротив, соглашались смотреть пьесу даже стоя и, пытаясь не мешать, мимикрировали под стены, повторяя фигурами их необычные изгибы.

Творение Пруткова увидело благодарных зрителей впервые за 160 лет: последняя постановка «Фантазии» состоялась в Александринском театре 8 января 1851 года в присутствии императора Николая I, покинувшего зал в бешенстве и… снявшего пьесу с репертуара в тот же вечер.

– Эту пьесу критиковали за то, что в ней нет глобальной драмы и огромной любви, – объясняет режиссёр постановки Георгий Конопацкий. – Но в ней есть проблема фетиша. В пьесе это собачка по имени Фантазия, за которую героиня может отдать и предать всё: семью, близких, идеалы.

В центре действия – девушка, которую готовы выдать замуж не за самого достойного, а за того, кто найдёт потерявшуюся собачку. Желания и чувства девушки не учитываются в этом странном мире, когда вещь оказывается важнее человека.

«Фантазия» – первая попытка группы писателей, скрывавшихся под «маской» Козьмы Пруткова, рассказать о простых людях.

– Это самое начало нашей драматургической культуры, предтеча появления в драме обычных, простолюдинных, героев, – поясняет режиссёр. – Ведь здесь фигурируют не Моцарт и Сальери и не Борис Годунов. Это обычная мещанская (в хорошем смысле слова) драма, которая впоследствии превратилась в потрясающие пьесы Островского, Салтыкова-Щедрина и Чехова. Может быть, это даже одна из первых социальных комедий.

Во время спектакля люди дышат на замерзающие руки – подземельный холодок бодрит. Но актёры завершают спектакль мокрыми – в буквальном смысле. «Тепло публики согрело нас!» – смеются они. На то, чтобы публика одобрила пьесу, потребовалось всего-то полтора века.