Побег от Голгофы

Интерпол арестовал в Израиле петербургского священника Глеба Грозовского, которого Следственный комитет обвиняет в педофилии. Его дело расследуется в России с ноября прошлого года, уже улеглись первые страсти, и можно отделять волков от козлищ.

Так повелось в России, что общество заранее хрипит от ненависти к любому подозреваемому в педофилии. Хотя вина его не доказана, да и суды впоследствии поддаются эмоциям: известен случай, когда гражданина осудили за растление дочери только лишь на основании её рисунков и заключения психолога, который усмотрел в кошачьем хвосте фаллический символ. Профиль психолога потом обнаружился на сайте садомазо в костюме этой самой кошки. Сам я спрашивал знакомых прокуроров, что делать, если маленький мальчик, с которым я зашёл в лифт, вдруг начнёт рвать на себе одежды и требовать десять тысяч на мороженое. Юристы подумали и посоветовали сбить сумму.

В случае с Грозовским всё наоборот: с первыми обвинениями общество захлебнулось от любви к подозреваемому в педофилии. Отовсюду слышалось каноническое «Не верю!». На защиту священника встали известные политики, спортсмены, деятели церкви, только потому, что добрый отец Глеб где-то когда-то кого-то крестил, отпевал или просто производил впечатление благостного человека. Значительная часть защитников даже не знала его лично. И никто-никто не читал уголовного дела, чтобы судить о весомости предъявленных обвинений. Зато почти все рассуждали о заказе и тиражировали слухи, будто потерпевшие вот-вот откажутся от обвинений, что, мягко говоря, далеко от истины и тогда, и теперь. Да и я столкнулся с парадоксом: в наше казённое время некоторые СМИ отказались публиковать материал, в котором я ссылался на официальную позицию следствия, – настолько она пришлась обществу против шерсти. Но разве отец Глеб – первый священник, которого обвиняли в нездоровом влечении к детям? Ведь и после поимки Чикатило мало кто верил: «Этот тихий дедушка в очках? 53 трупа? Не может быть, наверняка всё подстроили!»

По версии следствия, в июне 2013 года на острове Кос в Греции функционировал детский лагерь православного клуба путешественников «Филадельфия», где Грозовский работал наставником. И здесь он якобы совершил насильственные действия сексуального характера в отношении 9-летней и 12-летней девочек. Это не изнасилование, но любой отец убил бы за такие «действия». Зато трудно представить себе, как мог быть реально сфабрикован оговор священника. Набожные родители, отправляющие детей в православный лагерь, вдруг хором задумали батюшку посадить? Интересно, как они объясняли 9-летней дочери, что именно она должна говорить следователю о «насильственных действиях сексуального характера»? И так хорошо научили, что опытный «колун» поверил? Поскольку в одном эпизоде две потерпевших, их показания должны совпадать в подробностях. А значит, обе семьи должны встречаться за чаем с конфетами и репетировать?

Говорят, будто дело в отношении отца Глеба заказали некие «враги православия». Но если эти нехристи планировали бросить тень на церковь, то зачем взялись что-то фабриковать: вытащили бы на свет замыленные дела про разводки прихожан на жильё, про убитых пьяным попом на «гелендвагене» дорожников и т. д. И что это за «враги», ради которых воинственно православный глава СКР Александр Бастрыкин решился поставить на кон свою голову? Ведь понятно, что он лично изучал доказательную базу и дал приказ продолжать. Хотя его наверняка уговаривали дать задний ход, да и возможность была: обстоятельства «сексуального» дела, касающегося детей, не подлежат огласке, а значит, и развалить обвинение несложно. Тем более следственные действия осложнены: преступление совершено на территории иностранного государства и нет классических доказательств с генетическим материалом подозреваемого. Бастрыкин не отступил – значит, доказательная база и так весома.

Почему-то и сам Грозовский не рвётся посмотреть гонителям в глаза, снять надуманные обвинения. А только вещает из Израиля в духе Фомы Аквинского: «Все православные родители на моей стороне и знают, что обвинения сфабрикованы и являются следствием моей социальной активности и твёрдой гражданской позиции…» С чего бы родителям об этом знать?

Конечно, в случае возвращения отца Глеба сразу бросили бы в темницу. Но разве в конфессии, которую он представляет, Голгофа не считается подлинным испытанием веры? А непреодолимый страх перед муками и оговором – оставляет ли он за духовным лицом право учить других стойкости и смирению?