Что угрожает Поднебесной

Не успели западные журналисты раскрутить беспорядки в Гонконге под трендом «революция зонтиков», как акции протеста затихли. Но китайские власти остаются настороже. И у них есть на это причины.

Как известно, митингующие требовали прямых выборов главы Гонконга (вместо двухступенчатых). Десятки человек были задержаны, несколько получили лёгкие травмы. Конечно, эти события не идут ни в какое сравнение с «арабской весной» или другими «цветными» революциями. Но это очень тревожный звонок для китайского правительства. Китай, похоже, действительно находится на грани. Ещё в 2011 году в Поднебесной имели место акции протеста под названием «жасминовая революция». Так что сегодняшний Гонконг отнюдь не первая ласточка.

Начнём с того, что КНР имеет массу проблем внешнего стратегического характера: зависимость от подвоза природных ресурсов и продовольствия, враждебное окружение на западных, восточных и южных границах, уязвимость морских путей, через которые идёт основная масса ресурсов. Но есть и серьёзные внутренние проблемы. Некоторые из них могут при остановке экономического роста привести к социальному взрыву и распаду державы.

Порой зарубежные гости восторженно глядят на сияющий фасад китайской цивилизации, как глядели на него во все века многочисленные «варвары», прибывающие ко двору Жёлтого императора. Но при этом они забывают, что сегодняшнее китайское экономическое чудо начиналось с жёсткой культурной революции и не менее свирепой политики «больших скачков». С использования рабского труда, подавления любого социального протеста, репрессий и террора. С этого, к слову, начинал свой «блистательный» путь и СССР. Чем он закончил – известно. А ведь в годы глубокого застоя тоже казалось, что СССР незыблем и непобедим. Так же сейчас воспринимается и Китай. Это обыкновенная аберрация близости, не дающая поверхностному взгляду видеть огромные социальные, экономические и этнические проблемы.

Так давайте попробуем отойти немного назад, чтобы всё-таки увидеть эти проблемы…

С 1978 года в КНР действует закон, согласно которому городской семейной паре разрешено иметь только одного ребёнка. Крестьянским же семьям позволяется заводить второго. Но только если первый – девочка.

В итоге каждая четвёртая беременность заканчивается абортом. Причём значительная их часть – результат силового нажима чиновников на женщин. В Китае существует министерство по делам планирования семьи, которому принадлежат 42 завода по производству противозачаточных средств, идущих (бесплатно) в более чем 200 миллионов семей. Кроме того, министерство имеет клиники, где можно бесплатно провести стерилизацию. Каждый год стерилизуется более 20 миллионов мужчин, уже имеющих одного или двух детей, и около 11 миллионов женщин. По некоторым данным, в КНР родители ежегодно прячут от властей около 3 миллионов новорождённых.

Надо знать китайский менталитет, в котором глубоко укоренилось представление, что дети несут в себе бессмертие родителя и чем больше в семье детей, тем дольше человек будет «существовать» после смерти. Разумеется, компартия борется с этими «религиозными предрассудками», но, как обычно это бывает в тоталитарных государствах, не очень успешно. Насилие в области демографии озлобляет народ, подводя его к черте бунта.

Другая большая демографическая проблема – превышение численности мужчин над женщинами: на 130 мужчин в возрасте 18–40 лет приходится лишь 100 женщин того же возраста. А в целом соотношение мужского пола и женского 107 на 100. Основная причина в том, что китайцы считают сыновей продолжателями рода и кормильцами семьи и поэтому часто делают аборт, если узнают, что родится девочка.

Причём УЗИ в Китае запрещено, и состоятельным семьям приходится делать это обследование за границей. А в бедных семьях новорождённых девочек просто могут убить, и власти… закроют на это глаза.

Дисбаланс между мужчинами и женщинами привёл к трансграничной торговле женщинами. «Невест» выписывают из Северной Кореи, Монголии, Вьетнама, Бирмы, Лаоса, России и Украины. Понятно, что искусственное вливание инородцев (причём не мигрантов, которые поработали и уехали) способствует ослаблению этноса.

В своё время – лет 300 назад – турки, которые активно брали на службу представителей других народов (им достаточно было принять ислам) и массово набирали в гаремы инородных женщин, тоже не думали, что это приведёт к размыванию этнического менталитета и распаду Османской империи.

Упомянутый «закон об одном ребёнке» породил ещё одну неожиданную проблему. Дело в том, что по этому закону если в семье представителей национальных меньшинств два первых ребёнка – девочки, то им можно завести третьего. Это, по мнению китайского руководства, снижает напряжение среди представителей национальных меньшинств.

Но это закономерно привело к росту численности нацменьшинств. Перепись 2000 года показала, что за десять лет число хань (собственно китайцев) выросло на 11,2 процента, а нацменьшинств – на 16,7 процента. А это, разумеется, грозит ростом сепаратизма.

Вообще национальная проблема в Китае хоть и замалчивается, но стоит весьма остро. Сейчас, похоже, власти отступили от прежней линии на то, что в Поднебесной есть один народ, хаотический конгломерат этносов, напоминающий концепцию «советского народа» или «американской нации». Одним из первых китайских теоретиков, предложивших отказаться от этой концепции, был учёный Лян Цичао. Он разделял китайские этносы на «полноценные» и «неполноценные». Ничего не напоминает?..

Отец китайской революции Сунь Ятсен придерживался примерно того же мнения.

– Китай создавали ханьцы. Возрождают Китай – ханьцы. Способны вывести Китай из кризиса и привести его к благоденствию, преодолеть слабость и сделать Китай сильным также могут только ханьцы. Поэтому вмещать в себя другие этносы – право ханьцев, но не их обязанность. Но раз они вмещают в себя другие нации, то непременно нужно их ассимилировать. Дабы избавить государство от возможных бедствий, – говорил он.

В принципе, ничего нового в этом нет: ханьцы всегда пытались ассимилировать другие народы. Однако не всегда преуспевали в этом.

Отец китайских реформ Дэн Сяопин на словах выступал против того, что он называл «великонациональным национализмом». Однако на деле национальная политика КПК всё время скатывалась к ассимиляции не ханьцев.

Так или иначе, принцип национального самоопределения был признан «непригодным для условий Китая». Просто китайцы не могут себе представить, что кто-то способен отказаться от их культуры и образа жизни. Это тоже кое-кого нам напоминает, не правда ли?..

– Они верят, что они самая цивилизованная, самая могучая и самая богатая – в этом, полагаю, они потенциально могут быть правы – нация на земле, – говорил американский писатель Джеймс Клавелл.

Эта вера есть и сейчас – конечно, в видоизменённых формах – и не проявляется так явно, как в императорском Китае. Но на уровне менталитета, в том числе и китайских руководителей, она никуда не девалась.

То есть, с одной стороны, китайское руководство вроде как развивает нацменьшинства (что приводит к увеличению их численности), а с другой – подвергает ментальной (и не только) дискриминации (что само по себе взрывоопасно).

При этом стоит отметить, что в фазе этнического подъёма (подробности – ниже), в которой сейчас находится Китай, этнос стремительно расширяет свою территорию. Но в случае с Китаем эта экспансия всегда ограничена.

Не случайно на западе китайцы никогда не продвигались дальше Средней Азии, на юге – Индокитая и Кореи. А на севере они или сражались с кочевниками, или (когда те слабели) просто оставляли эти территории в покое.

– Почти двести лет Китай мог и тем не менее не колонизировал эти земли (Сибирь. – Прим. авт.), – отмечает бывший губернатор Амурской области Владимир Полеванов.

С востока же Китаю самому грозила экспансия – со стороны Японии.

Таким образом, ареал для расширения Чжунго (так сами китайцы называют свою страну) хоть и велик, но ограничен. И сегодня Китай занял этот ареал почти по максимуму. А это создаёт ему проблемы, которые могут аукнуться в скором времени.

Дело в том, что ханьцы, как уже было сказано, не столь успешно ассимилируют народы, как считают их учёные. Более того, они сами неплохо ассимилируются с «варварскими» народами. Например, юг Китая был освоен ханьцами сравнительно недавно – лишь с III века нашей эры. И там они смешались с местными племенами, которые скопом называли словом «мань», да так, что теперь северные китайцы (тоже мешавшиеся с тюркскими и монгольскими народами) и южные представляют собой фактически два разных этноса, даже говорящих на разных языках. И это ещё одна линия потенциального раскола, которая не раз проявлялась в прошлом.

С точки зрения пассионарной теории этногенеза (ПТЭ) китайский суперэтнос перерождался трижды.

– Их (пассионарных толчков в Китае. – Прим. авт.) известно три: архаический, древний и средневековый, – отмечал Лев Гумилёв. – Возможно, что в XVIII веке начался новый виток, но утверждать что-либо невозможно из-за аберрации близости и осложнённости хода событий маньчжурским завоеванием XVII века.

Сегодня мнение, что в XVIII веке нашей эры Китай пережил-таки новый пассионарный толчок и с этого времени находился в фазе подъёма, практически не подвергается сомнению в сообществе последователей Гумилёва.

Но перед каждым возрождением Китай находился на грани исчезновения. Да и между этими катаклизмами в Поднебесной иной раз происходили неприятные события. Периодически повинуясь таинственному знаку глубоко законспирированных организаций или призыву мятежного вельможи/военачальника, миллионы вчерашних покорных подданных Сына Неба красили лица красным или надевали жёлтые повязки. И начинался китайский бунт, предельно беспощадный, однако очень даже осмысленный.

Иногда он кончался сменой династии, иногда властям великими трудами удавалось подавить восстание. Но очень часто итог был плачевен: Поднебесная разваливалась на несколько враждующих государств, гибли миллионы людей, разрушались города и ирригационные сооружения, переносились столицы. Иногда это осложнялось вторжением соседних народов – чжурчженей, тюрок, киданей, монголов, маньчжуров.

Все эти катастрофы обычно происходили в переходных фазах этногенеза, когда супер-этнос бывал ослаблен.

Согласно ПТЭ, сегодня Китай достиг акматической фазы, когда число пассионариев в этносе достигает критического количества. А это так же плохо, как резкое уменьшение их числа. Дело в том, что эти люди, ставящие свою идеальную цель, которая выше инстинкта самосохранения, пребывая в больших количествах, начинают стеснять друг друга. Что обычно выливается в кровавые разборки между различными социальными силами. Так, нынешний российский суперэтнос, который, согласно ПТЭ, появился в XIII веке, пережил акматику в XVII веке – сейчас этот период мы называем Смутой.

Если Китай ныне находится в этой фазе, то за внешним лоском процветающего государства уже запущены взрывные реакции. Вырастают теневые фигуры лидеров, появляются подпольные организации, потенциально способные возглавить мятеж. Недаром китайское правительство с такой жестокостью преследует секту фалуньгун, казалось бы безобидное синкретическое квазирелигиозное учение.

Но китайцы прекрасно помнят свою историю, и в частности общество «Белый лотос», которое под мирной проповедью скрывало подготовку множества мятежей. Или общество ихэтуаней в конце XIX века, которое, казалось, было озабочено только тренировками по традиционной системе. Тогда над группами парней, выделывающих странные трюки, смеялись практически захватившие Китай европейцы. Пока эти смешные парни не взяли в руки оружие и не началось долгое восстание «боксёров», залившее Поднебесную кровью и с трудом подавленное соединённой армией западных государств.

Что характерно, несмотря на тюрьмы, пытки и даже убийства членов фалуньгун, недостатка в адептах общество не испытывает (по некоторым подсчётам, число членов общины уже превышает число членов компартии), что говорит о бурлящей китайской пассионарности, готовой вырваться неуправляемым пожаром.

картография

На самом деле Китай уже расколот. Это произошло после принятия концепции «одна страна – две системы», предложенной в 1980-х годах Дэн Сяопином. Согласно этой концепции, «большой» Китай присоединил к себе британский Гонконг и португальский Аомынь (Макао) в качестве автономий. И настойчиво предлагает те же самые отношения Тайваню. Кроме того, среди потенциальных горячих точек автономные районы Синьцзян, Тибет, Внутренняя Монголия… И это не считая уже упомянутых Гонконга и Аомыня. А ведь возможны проблемы и на границах: корейской, вьетнамской, индийской, пакистанской…

Тайвань.

Остров имеет давние сепаратистские традиции. Официально он был присоединён к Китаю лишь в XII веке, но и после за контроль над ним боролись китайцы, японцы, португальцы и голландцы. Сейчас на острове, который называется «Китайская Республика», правит гоминдановское правительство. КНР же считает этот остров своей неотъемлемой территорией. Однако Тайвань пока не клюёт на концепцию «двух систем» – может быть, потому, что не принадлежит никому и сам считает себя подлинным Китаем, а материковый Китай – территорией, оккупированной коммунистами. А может, просто чувствует, что эти «братские объятия» способны его задушить. И имеет на то основания: как мы видим по последним событиям в Гонконге, наступление на самоуправление автономных территорий уже начинается.

Синьцзян-Уйгурский автономный район.

Наиболее проблемная в смысле сепаратизма провинция. И очень важная для Китая: территория региона составляет одну шестую часть государства, а кроме того, СУАР является важным стратегическим приграничным районом. Территория района охватывает более 7 миллионов гектаров плодородных земель и богата различного рода ресурсами. Из почти 22 миллионов населения района около 10 миллионов составляют уйгуры – тюркоязычный народ, исповедующий ислам. Со времени включения их земель в Китай в 1759 году уйгуры восставали более 400 раз. Сейчас там действует организация «Исламское движение Восточного Туркестана», которую Пекин считает террористической. Её члены добиваются отделения района от КНР и создания независимого государства Восточный Туркестан. Многие из членов этой организации вели джихад в Чечне, Афганистане и Сирии. В последнее время в Синьцзяне участились террористические акты, наиболее страшный произошёл 1 марта на железнодорожном вокзале города Куньмин, где 5 террористов за полчаса убили ножами 29 и ранили 143 человека.

Тибет.

Тибетцы – очень старый народ, столетиями сражавшийся с Китаем за свою независимость и окончательно утративший её только в 1949 году. Тогда это вызвало серию антикитайских восстаний, которые были подавлены. Однако партизанское движение (отряды были подготовлены ЦРУ) в Тибете продолжалось до 1970-х годов. А вялотекущее сопротивление – теперь уже мирное – идёт и сейчас. Так, недавно сотни тибетцев устроили акцию протеста. Китайские власти реагируют на такие акции весьма жёстко, часто открывая по людям стрельбу. В ответ протесты обретают новую, отчаянную форму: с 2009 года по меньшей мере 121 тибетец совершил акт самосожжения. Если дела в Китае пойдут совсем плохо, Тибет, конечно, попытается отложиться.

Внутренняя Монголия.

Вооружённое сопротивление здешних сепаратистов было подавлено китайцами к 1950-м годам. Однако в последнее время среди монголов как внутри Китая, так и, собственно, в Монголии растут антикитайские настроения. У китайцев же есть свои аппетиты на всю страну, которую они считают одной из «несправедливо отторгнутых территорий». Однако сами монголы тяготеют к Евразийскому миру.

– Монголы всегда входили в сферу влияния России, – говорил Сунь Ятсен.

И здесь китайская политика стандартна: заселение территории ханьцами и подавление национального развития местного населения.