«История над нами пролилась…» Стихотворный ответ Ольге Берггольц

Евгения не очень любила фотографироваться. Если и делала это, то обычно в компании коллег. Здесь она – вторая справа в первом ряду

Во время блокады в Ленинграде работали и школы, и высшие учебные заведения. Дети и молодёжь продолжали учиться, несмотря ни на что, даже в самые тяжёлые зимние месяцы.

Правда, у студентов и старшеклассников в те дни было гораздо меньше занятий, чем в мирное время. Все они принимали участие в разных общественных работах: рыли окопы за городом, дежурили на крышах после объявления воздушной тревоги и тушили зажигательные бомбы, помогали врачам и медсёстрам в больницах и делали ещё много необходимых городу дел. А когда удавалось выкроить свободную минутку – бежали учиться. Ведь лекции или чтение учебников в любой момент снова могло прерваться из-за налёта или какой-нибудь срочной работы.

На выставке «История над нами пролилась…» в медиа-центре Балтийской медиа-группы есть и биографии тех, чья студенческая жизнь пришлась на блокаду. Одной из таких студенток была Евгения Кавуненко, в 1940 году поступившая в Ленинградский институт водного транспорта, который теперь называется Санкт-Петербургским государственным университетом водных коммуникаций. В первые же дни после начала войны, ещё до того, как Ленинград оказался в кольце блокады, студенток этого вуза привлекли к работе в военкомате. После лекций они до позднего вечера, а чаще всего и почти всю ночь выписывали повестки на фронт, а рано утром перед началом занятий разносили их по адресатам. Двери девушкам, как они вспоминали уже после войны, всегда открывали мужчины. Поначалу студентки удивлялись, но потом им стало ясно: люди, которых призывали в армию, знали, что это должно случиться, и ждали их прихода.

Потом из города начали эвакуировать детей, и Евгения вместе со своими однокурсницами стала помогать размещать самых маленьких ленинградцев в поездах. Они работали на Витебском вокзале, куда матери приводили своих детей или приносили их на руках. Девушки забирали у них сыновей и дочек, несли их на платформу, к поезду, а мамы молча шли рядом с ними, до самого последнего момента не прощаясь с малышами. «Женщины не плакали, они мужественно выносили тяжесть расставания со своими детьми, веря, что их увезут в места, далёкие от фронта», – будет вспоминать Кавуненко много лет спустя.

Это было летом 1941 года. Стояла прекрасная погода, и поначалу студентки жалели, что у них нет времени на прогулки и отдых после сданных экзаменов. Тогда, несмотря на усталость, они ещё обращали внимание на красоту белых ночей и цветущие повсюду растения. Но уже в августе им стало не до окружающих красот: девушек отправили на окопные работы в село Копорье. А потом они вернулись в Ленинград – и началась блокада.

На занятия в институте каждый раз приходили всё меньше учащихся – они слабели и умирали от голода. Иногда студенты подолгу ждали преподавателя, а потом узнавали, что он тоже умер. Единственной отдушиной для Евгении стали в те дни стихи Ольги Берггольц, которые девушка часто повторяла про себя. А после войны Кавуненко стала писать стихи сама. Некоторые из них были опубликованы в газетах. В том числе и её ответ поэтессе, чьи произведения поддерживали в самые страшные годы жизни:

«Устами вашими, душой

Наш город говорил в блокаде

На целый мир, весь шар земной –

О мужестве, о Ленинграде…»

Евгения окончила институт уже после Победы и не захотела расставаться с родным вузом: до конца жизни она работала в его научно-исследовательском отделе.