«Любому художнику хочется покорить весь мир»

Актёр Андрей Смоляков признаётся, что критика его ранит, и объясняет, почему он не высказывается на геополитические и исторические темы

Так уж сложилось, что Андрея Смолякова в кино «застёгивают» на все пуговицы. То он играет кагэбэшника в «Высоцкий. Спасибо, что живой», то немца Генриха Свиттена, расследующего дело Григория Распутина, то майора милиции в «Мосгазе». Вот и в трагикомедии Анны Меликян «Звезда», которая 4 декабря выходит в прокат, ему вновь досталась роль «человека в футляре», олигарха, озабоченного не отношениями с семьёй, а делом.

– Андрей, начну с чисто женской реплики: каждый раз, когда я встречаюсь с вами, думаю, что вам можно было бы присудить приз от фэшн-индустрии. А вот режиссёры дают вам совсем другие роли… Не обидно?

– Что ж я могу поделать, если режиссёры меня именно таким видят? Но надеюсь, что у меня ещё всё впереди! Например, какой-нибудь персонаж вроде героя «Homo Фабера» Макса Фриша…

– Это где у немолодого мужчины роман с дочерью, о чём он долгое время не догадывается?

– Да, вот эту историю безумно любопытно было бы сыграть, посмотреть на отношения мужчины и женщины с неожиданной стороны. Так что коплю истории на будущее…

– Ну а тем временем вот-вот появится на телеэкранах сериал «Крёстный».

– Да, это фильм про легендарного аку­ше­ра-гинеколога Александра Ильина, который живёт и здравствует в Петербурге. Удивительный человек – служа в Косово во время трагических для всей Югославии событий начала 1990-х годов, он спас огромное количество беременных женщин, оказавшихся в эпицентре боевых действий. Его сыграл Серёжа Пускепалис. А мне досталась роль отрицательного персонажа, генерала, с которым врач Алёхин служил в Косово. Давненько мне таких не предлагали, вот я и решил: «Пора тряхнуть стариной». К тому же было интересно разобраться во внутренней мотивации этого человека, почему он приходит к краху, утратив все ценности.

– В отличие от него олигарх в «Звезде» эти ценности обретает. Хотя поначалу он производит скверное впечатление – педант, сухарь, помешанный на своём здоровье. И при этом несчастный, одинокий человек, потерявший контакт с сыном.

– Вы знаете, до съёмок в этом фильме я даже не отдавал себе отчёта, насколько эта тема актуальна на нашем постсоветском пространстве. Я имею в виду молодых людей из состоятельных семей, которые не хотят жить, опираясь на отцовское благосостояние. Но начав работать, я стал получать этому подтверждения – то в прессе, то в телефонном разговоре, то в интернете. С одной стороны, мне это удивительно – казалось бы, пользуйся благами! Но это, наверное, во мне говорит парень родом из самой обычной подольской семьи. А с другой стороны, обычный конфликт отцов и детей, когда любая молодая особь, способная к мыслительному процессу, хочет состояться как индивидуальность, а не как сын своего отца. И отдаёт себе отчёт: то количество благ, которое он имеет, не адекватно тому, что он привнёс в мир.

– Да продолжай дело отца – в чём проблема! Смотришь документальные фильмы BBC об Англии и тоскуешь от их рассказов про семейный бизнес, которому вот уже пять веков, про дома, в которых живут потомки тех, кто служил верой и правдой Елизавете I.

– Да, их преемственности можно только позавидовать. У нас она тоже есть, но, что любопытно, приветствуется, когда речь идёт, скажем, о шахтёрской династии. А если ты бизнесмен или актёр, то ребёнок твой всё получает «по блату». Так считают очень многие, и это, конечно же, несправедливо. И ещё пережитки прошлого, когда состоятельные люди стеснялись этого.

– Что они состоятельны? Не верю! Скорее, ярмарка тщеславия – всё напоказ.

– Безусловно, многие кичатся своим богатством, и оттого именно они на виду. Но есть тьма людей, поверьте, которые не просто стесняются, но ещё и оправдывались за свою успешность.

А если возвращаться к теме вековых традиций, то, увы, нас от столь много отучили и так мало что дали. Велика сила разрушения, той конницы, которая прошла по головам людей. Сейчас мы растём, учимся, и как во всяком обучении возможны непонимание, ошибки, падения, долгие мучительные попытки постичь что-то, для других уже очевидное. Если коротко, нас можно пожалеть, но не обвинять.

– В фильме «Григорий Р.» вы расследовали дело сибирского старца Григория Распутина. Вы что-то новое для себя открыли про «Россию, которую мы потеряли»?

– Естественно, по ходу съёмок я погружался в историю и пришёл к неутешительному выводу, что слишком уж всё противоречиво: бог знает, где она – истина о том, что происходило в нашей стране и тогда, во времена Распутина, и раньше. Признаюсь, чувствую себя не то что песчинкой в пустыне – молекулой, и поэтому на геополитические и исторические темы стараюсь публично не высказываться – не имею права, как мне кажется… Тем более так цинично, как у нас это принято.

– Увы, наш национальный спорт в соцсетях – «смешай с грязью». Недавний пример (я оставлю в стороне украинский «водораздел» народа) – «Солнечный удар» Никиты Михалкова. И конечно, вспоминаются баталии вокруг «Сталинграда», когда уровень оскорблений зашкаливал.

– Да, меня тоже огорчило, когда на следующий же день после премьеры «Солнечного удара» я вычитал в интернете: «фильма не видел, но осуждаю». И продолжение: «Ну что может снять этот человек?» Фантастика, что кому-то приходится напоминать, что вообще Михалков снял фильмы, которые вошли в золотой кинофонд страны.

– Но вы же понимаете, у художника могут быть творческие неудачи. Нельзя относиться к нему как к священной корове априори.

– Всё верно, да только тогда обсуждать надо конкретную работу, а не переходить на личности. И вот с одной стороны – критики, которые всё знают, всё смотрели, которых ничем не удивить. И которые «хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном», как жаловалась невеста в «Свадьбе» Чехова. Я не обо всех критиках, но, к сожалению, о многих из них. А с другой стороны, просто циники, которые в упоении от своей безнаказанности позволяют себе хамить. И ведь они не просто циники, а расчётливые циники. Если напишешь: «Это было так здорово, я плакал!» – на это никто не обратит внимания. Совсем другое дело, когда выдашь: «Режиссёр такой-то – г…!» Это все услышат, да ещё и хором подхватят.

– Причина этого кроется только в безнаказанности или что-то произошло с нами на ментальном уровне?

– У меня нет ответа на этот вопрос. Но вряд ли дело только в безнаказанности. Вот ещё один пример цинизма – расхожая фраза «всякая реклама полезна, всякий скандал – это реклама». Что же такое творится в головах у людей, если они считают, что скандал, позор – это хорошо? Да я бы умер после каких-то вещей, на которые идут некоторые персонажи.

– Как вы противостоите критике? Внутренне закрываетесь?

– Конечно. Мы же не имеем возможности ответить обидчикам. Ведь только откроешь рот, раздастся: «Вот, видите, оправдывается! Значит, виноват!» И снежный ком растёт до бесконечности… Но, к сожалению, как бы мы ни старались закрыться, делать вид, что ничего не видим, ничего не слышим, что нас эти изощрённые жаловыделения не интересуют, на самом деле невозможно на них не реагировать. Если, допустим, я буду идти после спектакля под восторги зрителей: «Браво, это гениально!» и в этом хоре раздастся: «Да это д… полное!» – я услышу именно этот одинокий голос.

– Но вы же понимаете цену этому голосу.

– Понимаю. И ничего поделать не могу – всё равно ранит. Мне кажется, любому художнику хочется покорить весь мир…

– Можно представить, как непросто будет вашему юному партнёру по фильму – Павлу Табакову, ему остаётся опираться только на поддержку близких людей. Марина Зудина, например, признала работу сына, сказав, что «он не опустил фамилию». Что вы скажете о Павле?

– Во-первых, Павел нередко бывал в «Табакерке», на некоторые спектакли приходил не по одному разу, так что его рост «в сантиметрах» наблюдался непосредственно. Затем Олег Павлович открыл театральную школу, и Павел изъявил желание там учиться, причём на общих основаниях. И я знал, что на сцене он уже начал прикасаться к азам профессии. И всё же, когда Анна Меликян сказала, что моего сына будет играть Павел, я испытал какое-то странное чувство сродни смятению: «Как? Уже?!»

– Павел рассказал, что на съёмочной площадке вы понимали друг друга на «раз-два», ведь вы тоже учились у его отца.

– А знаете, как Аня мне предложила эту роль? Звонит как-то и говорит: «Андрей, такая история: есть глава семьи, у него конфликт с сыном, сына будет играть Павел Табаков. Олег Палыч разрешил, чтобы ты играл отца». Не думаю, конечно, что это разрешение Табаков дал на самом деле, это просто замечательная шутка Анны. Но тем не менее доля истины в этом есть. Во всяком случае, мне хочется верить, что Олег Павлович действительно мне доверяет. Ну а что касается Павла, могу сказать, что работал он со свойственной этой династии лёгкостью. Он уже отличный партнёр, а с возрастом, думаю, ещё лучше будет.

– Опять же, по признанию Павла, Олег Павлович, в отличие от вашего героя, дал сыну возможность самостоятельно делать жизненный выбор, и поэтому между ними не возникло пресловутого конфликта поколений.

– К счастью, у меня с сыном тоже отличные отношения, мы с ним – друзья. Я никогда не был назидательным по отношению к нему, не навязывал ему свою волю. Однажды после школьного капустника я предложил ему пойти на актёрский, мне показалось, что в нём есть потенциал. Но он выбрал другой путь, стал продюсером. Я это только приветствую, главное, чтобы он нашёл себя. И единственное, что я от него требовал, – чтобы он всегда оставался человеком. Мне кажется, в этом смысле из меня воспитатель получился неплохой!