«Марлену Хуциеву. Держись, можно удержаться…»

«Держись…» – это пожелание написал Виктор Некрасов на титульном листе своей книги «В окопах Сталинграда», которую подарил Марлену Хуциеву. Этими словами писатель поддержал друга, когда у того были неприятности с фильмом «Два Фёдора» в 1958-м. Режиссёр боролся. Доказывал, что никакого пессимизма в картине нет. Правил и вырезал сцены. Но всё это были цветочки. Настоящие бои за своё кино у Марлена Хуциева, уже известного и очень любимого зрителями, были впереди. Не раз он вспомнит этот наказ – «Держись!». И усомнится: а можно ли удержаться?..

Зимой 1960 года Марлен Хуциев подал на Киностудию имени Горького заявку на съёмки нового фильма. Это должен быть рассказ о трёх друзьях, которые живут в районе заставы Ильича (до 1919 и после 1992 года это, кто не знает, площадь Рогожской Заставы). Заявку утвердили. Марлен Хуциев с Феликсом Миронером (с которым была снята «Весна на Заречной улице») приступили к работе над сценарием. Написали несколько страниц и… поссорились. Да так, что Миронер с картины ушёл и его имени даже нет в титрах.

– Там есть сцена: «Герой увидел девушку в автобусе и пошёл за ней», – рассказывал Марлен Хуциев. – Два дня я писал, отнёс Феликсу, он прочёл. «А где сцена?» – «Вот». – «Нет, это не сцена!» Для него сцена – это чтобы герой мог задеть её плечом, чтобы диалоги возникали…

И тут режиссёра познакомили со студентом ВГИКа Геннадием Шпаликовым (он прославится совсем скоро, в 1964 году, когда на экраны выйдет лирическая комедия по его сценарию «Я шагаю по Москве»). Они стали писать вместе, хорошо понимая друг друга. Вот герой возвращается из армии. Вот его встречают мать и сестра; отец, понятно, погиб на фронте. Вот он, Серёжка Журавлёв, встречается со своими друзьями. Один из них уже женат, имеет ребёнка, но всё ещё не почувствовал ответственность за семью. Второй – весельчак и балагур, жениться не торопится. Вот Серёжка встречает в автобусе необычную девушку и идёт за ней. Они знакомятся, спорят, ссорятся, бунтуют против старших, гуляют по Москве, слушают стихи в Политехническом, появляются на вечеринке «золотой молодёжи», задумываются о смысле жизни…

Сюжет пересказать невозможно. Это была совершенно новая для советского кинематографа стилистика. Не тщательно выписанные, сложные диалоги – обычные фразы, часто даже обрывки фраз, которые складываются в изумительную словесную мелодию. Не красивые, как в мелодраме, герои – простые лица. Не действие – время. Жизнь – вот что было нового в этом фильме – обыкновенная, знакомая, повседневная, не приукрашенная, не искажённая.

Съёмки начались 1 мая.

Нельзя сказать, что «руководящая роль КПСС» осталась в стороне от процесса создания фильма: партия в лице министра культуры Екатерины Фурцевой всё время не только наблюдала за съёмками, но и давала советы. Иногда, такое тоже бывает, дельные. Так, например, министр дала добро (и деньги) на вторую серию картины. Именно Фурцева предложила снять вечер поэзии в Политехническом, и эти репортажные съёмки оказалась бесценными и вошли в историю.

Главной в ленте является встреча героя с отцом. Их разговор – живущего ныне и погибшего на войне – был в середине 1960-х понятен всем (так мало времени с войны прошло, и раны не успели зарубцеваться), и у зрителей комок в горле стоял. Возможно, они в мыслях тоже разговаривали со своими убитыми на поле боя отцами, рассказывали им о жизни, до которой те не дожили. Сергей Журавлёв, оказавшись на распутье, спрашивает отца, как ему жить. Тот просит говорить тише – в блиндаже спят уставшие солдаты. И говорит сыну: «А тебе сколько лет?» – «Двадцать три», – отвечает герой. «А мне двадцать один. Ты, сын, старше, решай сам», – буднично произносит отец.

Картина была закончена. Михаил Ромм сказал после просмотра: «Марлен, вы оправдали свою жизнь». Андрей Тарковский уверял, что этот фильм сильнее его «Иванова детства». Виктор Некрасов говорил, что «Застава Ильича» – событие в искусстве. Министр культуры Екатерина Фурцева намекала, что Хуциеву пора сверлить дырочку в лацкане пиджака – для ордена.

Но… На режиссёра был написан донос, в самых «сталинских» традициях. Марлен Мартынович не раз говорил, что знает, чья подпись стоит, но имени не назвал ни разу…

И вот состоялось предварительное обсуждение картины. Такие просмотры тогда широко практиковались, и слово мог взять любой, кто оказался в зале.

– Материал понравился, – вспоминает Марлен Хуциев. – Но тут выступил вахтёр. «Как это может быть, – сказал он, – уходит отец, ничего сыну не сказав? Собака и та не бросит своего щенка!» Когда я услышал те же слова, произнесённые позже Хрущёвым, то был потрясён: разговор, как выяснилось, прослушивался!

И 8 марта 1963 года на встрече с деятелями искусств в Кремле первый секретарь ЦК КПСС дал бой «гнилой советской интеллигенции». Никита Сергеевич был недоволен и молодыми поэтами, и писателями, и художниками, отступившими от норм партийного искусства. Главным же «отступником» в кино был назначен 37-летний режиссёр Хуциев.

– Трое рабочих парней показаны так, что не знают, как им жить и к чему стремиться, – громко вещал руководитель партии с трибуны. – И это в наше время развёрнутого строительства коммунизма, освещённое идеями программы Коммунистической партии! 

С Хуциевым перестали здороваться. Вокруг него образовался вакуум. В газетах стали появляться письма от простых советских рабочих, возмущённых антисоветским фильмом: «Мы, сталевары завода «Серп и молот», хотим через газету «Советская Россия» обратиться к авторам фильма «Застава Ильича». Фильм мы, понятно, не видели. Но нас глубоко взволновали слова Никиты Сергеевича Хрущёва по поводу этой поспешно и необоснованно расхваленной кинокартины...»

Целый год у Марлена Хуциева ушёл только на согласование поправок.

Фильм был сильно сокращён. Убрали поэтов в Политехническом. Обрезали сцену первомайской демонстрации. Заставили вырезать эпизод, в котором на вращающейся пластинке горит свеча: пожарные, мол, опасаются, что начнутся пожары…

Самые серьёзные претензии были, конечно, к сцене встречи с отцом. Режиссёр согласился поправить её, но заявил, что нужно переснимать – чтобы не было видно монтажных «заплат». (Он вообще многое тогда поправил в картине, переснимая сцены, якобы выполняя требования цензуры.) И что удивительно, в этой ключевой сцене картины Марлен Хуциев не выбросил ни единого слова! Единственное отличие – роль отца на этот раз играл не Лев Прыгунов, как в первом варианте, а… рабочий-осветитель.

В таком переделанном виде фильм и вышел на экраны. Название, в котором фигурировало святое имя (вернее, отчество), также необходимо было изменить. Картина стала называться «Мне двадцать лет».

Только через двадцать пять лет решено было восстановить полную авторскую версию картины. Одновременно стало известно, кто именно и каким образом «душил» фильм. В журнале «Искусство кино» опубликовали материалы, которые раньше были секретными. Как выяснилось, именно на фильме Марлена Хуциева сотрудники отдела культуры ЦК КПСС отрабатывали «механизмы запрета в новых послесталинских условиях».

И отработали же!

В 1966 году цензура напала на фильм Андрея Кончаловского «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж». В 1967 году сняли с проката «Короткие встречи» Киры Муратовой и запретили картину Тарковского «Андрей Рублёв». Положили на полку дебютную ленту «Комиссар» талантливого режиссёра Александра Аскольдова. Эту картину вообще хотели уничтожить, но Аскольдов тайно вынес из монтажной одну из копий…

Так закончилась эпоха оттепели. И в жизни (до Пражской весны 1968 года оставалось совсем немного). И в кино.

было дело

***

В 1963 году Федерико Феллини привёз на Московский кинофестиваль свою картину «Восемь с половиной». Он попросил устроить ему встречу с Марленом Хуциевым, и, хотя официальные лица пожали плечами, мировой звезде не могли отказать. «Знаете, когда едешь в незнакомую страну, всегда опасаешься, что твои побуждения не разделят, не поддержат и не поймут. Вот почему меня радует, что меня тут понимают», – сказал итальянский режиссёр. Хуциев в свою очередь поклонился Феллини за фильм «Восемь с половиной», который помог ему лучше понять себя.

Так получилось, что Федерико Феллини и Джульетта Мазина оказались даже на свадьбе исполнителя главной роли в фильме Валентина Попова, которую праздновали в один из этих дней.

***

Время оттепели невозможно себе представить без поэзии. А поэзию оттепели – без лектория Политехнического музея в Москве. Здесь на заре советской власти читали стихи Маяковский, Есенин, Хлебников, Белый. В 1930-е годы выступали Твардовский, Заболоцкий, Багрицкий. В 60-х традицию продолжили Вознесенский, Рождественский, Ахмадулина, Евтушенко, Окуджава...

– В первом варианте я снял сцену как-то поспешно, во Дворце культуры Энергетического института. А когда Фурцева утвердила две серии, захотелось снять большой вечер поэтов. Жил я на Покровке, шёл мимо Политехнического, увидел объявление «Дискуссия о молодёжи». И, попав в эту историческую аудиторию, понял: «Вот где надо снимать». Эти вечера мы сами организовали, напечатали билеты: «Приглашаем на вечер поэтов». У нас не было средств на большую массовку.

Снимали пять дней. Зрителей собиралось столько, что каждый день съёмочная группа с огромным трудом протискивалась внутрь. На них ещё и шикали – какое кино, когда тут стихи!

***

Нельзя сказать, что кинокарьера актёров, сыгравших главных героев, сложилась счастливо. В фильмографии Марианны Вертинской около трёх десятков лент, но больших, по-настоящему звёздных ролей больше не было. У Валентина Попова, получившего премию журнала Cinema Nuovo на МКФ в Венеции, была ещё одна роль – в короткометражной картине, он пытался писать сценарии и снимал журнал «Фитиль». В 55 лет умер от инфаркта.

***

Для съёмок вечеринки «золотой молодёжи» режиссёр позвал своих учеников и практикантов. Так в фильме появились будущие сценаристы Павел Финн и Наталья Рязанцева и будущие режиссёры Андрей Тарковский и Андрон Кончаловский.

Именно съёмку этого эпизода считает началом своего духовного перерождения инокиня Ольга, бывшая актриса Ольга Гобзева. По сценарию она даёт звонкую пощёчину пошляку (Тарковский). «Представляете, какая это чудовищная профессия! – с ужасом вспоминает она и добавляет: – Может, благодаря этому я теперь в иночестве? Может, мне Марлена надо благодарить за этот дар, за эту милость Божию?..»

***

Интересно, что съёмки «Заставы Ильича» задержали XXII съезд КПСС: кортеж, который вёз высокопоставленных партийных функционеров, упёрся в перекрытую киношниками улицу Герцена. Чёрные «Чайки» с затемнёнными окнами терпеливо стояли и ждали, пока режиссёр скомандует: «Снято!»

Кстати, в титрах фильма значится некто Н. Захарченко – «Друг». Такой роли в фильме нет, а Николай Захарченко – это инспектор ГАИ, который здорово помогал съёмочной группе на московских улицах. Однажды перекрыл Садовое кольцо, из-за чего образовалась огромная по тем временам пробка, которая рассасывалась много часов…

***

Никиту Хрущёва отстранили от власти в октябре 1964 года. Премьера же фильма, так сурово раскритикованного им, была назначена на январь 1965-го. В последний момент цензоры спохватились – там же есть кадры, когда во время демонстрации люди приветствуют членов Президиума ЦК КПСС, стоящих на трибуне Мавзолея. Всех членов подчистую безжалостно вырезали, под нож попал и молодой Фидель Кастро, приехавший с официальным визитом в Москву. А сидящего на плечах у папы мальчика, радостно кричащего «Вива Куба!», убрать в суматохе позабыли.

точка зрения

Любовь Аркус, киновед, режиссёр, редактор журнала «Сеанс»

Кино эпохи оттепели – это и то, что называется сейчас «мейнстрим», и авторское кино одновременно. «Летят журавли», «Баллада о солдате» – эти фильмы смотрели все. Они были интересны и подготовленной, образованной публике, и колхозникам из какой-нибудь отдалённой деревни.

Что произошло потом? Кино разделилось на авторское и массовое (и не только кино, в музыке, живописи, литературе происходили те же процессы). Шедевр всех времён и народов «Дорога» Федерико Феллини (в советском прокате «Они бродили по дорогам») – это было настоящее авторское кино, которым восхищался весь мир. Поздние же фильмы Феллини оказались массовому зрителю непонятны…

В нашей стране этот разлом прошёл всего по одной кинематографической биографии – Марлена Хуциева. Его «Весна на Заречной улице» и «Два Фёдора» имели огромный зрительский успех. «Заставу Ильича» посмотрели уже немногие. Ещё меньше публики оказалось у фильма «Июльский дождь»…

Сейчас эти два потока – «фестивальное» кино и то, которое делает кассу в прокате, – идут каждый своим руслом, и это печально. Возможно ли, чтобы они вновь слились в один? Вопрос интересный. Не знаю, не знаю…