Владимир Зельдин: «Старость – это когда понимаешь, как далеко вперёд ты удрал…»

Удивительно, но в одну человеческую жизнь вместились все основные события такого неспокойного XX века: революция, войны – Гражданская и Отечественная, – культ личности и его разоблачение, образование СССР и распад государства, строительство социализма и строительство капитализма…

То театральное поколение, из которого он остался уже один, ценило каждый день и умело жить. Им выпали страшные экзамены, но они умудрялись существовать в ту несвободную эпоху достойно, сообразуясь прежде всего с понятиями чести и долга.

В «Учителе танцев» на сцену Театра Красной Армии он впервые вышел в 1946-м – и этот незабываемый спектакль шёл более 40 лет, случай практически беспрецедентный. Тысячу раз Владимир Зельдин выходил в роли Альдемаро. Он так зажигательно танцевал, так пылко падал на колени перед своей возлюбленной, отбрасывая в сторону плащ, так звонко стучал кастаньетами, что не могло не быть аншлага: люди стояли в очереди за билетами сутками.

В последний раз Владимир Зельдин сыграл своего учителя танцев на свой 60-й день рождения. «Я, кажется, интереснее играл, чем даже на премьере», – сказал он потом. И не удержался, ещё раз исполнил своё любимое болеро на 70-летии Театра Российской армии в 1999 году, а ведь ему шёл тогда 84-й год.

В этом году, кстати, ожидается ещё одна круглая дата: 70 лет с тех пор, как он пришёл в Театр Красной, потом Советской, теперь Российской армии.

Он играл итальянцев, аристократов, грузин, красных командиров, белых офицеров, отставных профессоров, холодных убийц, романтических любовников, трогательных стариков, расчётливых дельцов – всего 140 ролей в театре и кино, больших и маленьких, но всегда ярких и запоминающихся, и это ещё один его рекорд.

В 90 лет, когда, казалось бы, пора начать уже жить воспоминаниями, он блистал в роли Дон Кихота. Опять все билеты раскупались мгновенно: легендарный артист в легендарной роли, и никаких скидок на возраст, хотя все боялись, ведь у него уже был обширный инфаркт, зрения осталось процентов десять, сможет ли он...

Смог! Потому что его Дон Кихот, как никогда, нужен всем нам, это пьеса о нравственности, доброте, милосердии. «Не называй своим ничего, кроме своей души!» – говорит герой Зельдина в самом конце.

Через 5 лет очередную свою круглую дату он опять отметил премьерой – трёхчасовым спектаклем «Танцы с учителем» (прошло уже больше 100 постановок!). На этот раз он играет самого себя, актёра Неделина, мечтающего возродить тот самый спектакль «Учитель танцев». Во время репетиций договорились, что Владимир Михайлович, выйдя на сцену, просто сделает жест руками как воспоминание о танце: «Я не утратил доброй веры и вспомнил молодость опять, Твоё любимое болеро могу, как прежде, станцевать…» Но за три дня до премьеры Зельдин почему-то втайне от всех стал звонить звукорежиссёру, договаривался о том, что принесёт ему какую-то фонограмму... И на премьере вдруг неожиданно для всех пустился в пляс. Все вокруг, в том числе и режиссёр постановки, замерли, именинник же был на вершине блаженства.

И вот 100 лет – снова премьера. На сайте Театра Российской армии висит объявление: «На Юбилейный вечер народного артиста СССР В.М. Зельдина «100, или Танцы со временем» 10 февраля 2015 года билеты проданы. Продажа осуществлялась ТОЛЬКО в билетной кассе театра. В продаже было ограниченное количество билетов на балкон; билеты в партер и амфитеатр в продажу не поступали. Театр не несёт ответственности за продаваемые на интернет-сайтах билеты. Остерегайтесь мошенников!»

Разве это не счастье?!

«Я знаю, что жизнь моя прошла, – спокойно уверяет своих интервьюеров Владимир Зельдин. – Но она была полна счастья». 

Почему была? Жизнь продолжается...

***

Репетировали как-то два студента актёрского курса Производственно-театральных мастерских при Театре имени МГСПС (сейчас это Театр имени Моссовета) отрывок из пьесы «Смерть Тарелкина». И никак Володе Зельдину и Коле Парфёнову не удавалось представить, какими же они были внешне, их герои Расплюев и Варравин, как говорили, как двигались. И вот зашёл как-то Зельдин в магазин, и вдруг взгляд его случайно задержался на полке, на которой выстроились бутылки. Все стояли стройно, рядком, а одна особенная такая – приземистая, пузатенькая – из этого ряда выдавалась. Рядом с ней – другая бутылка, длинная, худая, надменная и аристократичная. «Вот же – Варравин, – пришла мысль. – А это Расплюев».

С этим открытием Зельдин побежал к своему другу, он станет потом популярнейшим актёром (помните начальника поезда в «Чародеях»?), и работа пошла как по маслу…

И к слову сказать, о содержимом тех вещих бутылок история умалчивает. Владимира Зельдина оно абсолютно не интересовало ни тогда, ни потом...

***

Однажды в спектакле «Салют, Испания!» (пьеса, не оставившая заметного следа в искусстве) в сцене у гроба, когда коммунисты провожают в последний путь своего товарища, юный актёр Зельдин, стоявший в массовке, едва заметно улыбнулся. За это после спектакля ему объявили бойкот (это было одно из самых страшных наказаний). «Боже мой, как я мучился, – вспоминал этот урок Владимир Михайлович. – Наверняка из зрительного зала никто ничего не заметил. Но я позволил себе нарушить настроение сцены. Я отвлёкся. Я посмел играть не затрачиваясь…»

Этот урок он усвоил навсегда. «Хочешь работать в театре – положи всего себя на алтарь искусства. Священнодействуй или убирайся вон, как говорил Михаил Щепкин…»

***

Первую свою большую роль в спектакле «Комедия ошибок» Владимир Зельдин сыграл в 23 года. Спектакль был весёлый, яркий, публике понравился. Но в прессе постановку бранили – за легкомыслие и угоду форме. Единственная же похвала в одной из газет, очень скупая, досталась главному герою. Воодушевлённый этим успехом, молодой актёр показывал рецензию сестре, дяде и тёткам. В день зарплаты отправился в кафе на Вокзальной площади, заказал кофе с булочкой и принялся медленно поглощать их, то и дело скашивая глаза на лежащую перед ним газету. В ней значилось: «В роли Антифола Сиракузского очень неплох молодой артист Зельдин».

***

В театре Владимира Зельдина считают галантным кавалером и завидуют его искусству говорить неожиданные, но всегда приятные комплименты дамам. Он часто влюблялся в своих партнёрш по сцене и даже один раз отказался играть в спектакле, где не было ни одной женской роли.

Жена, Иветта Евгеньевна Капралова (вместе они уже полвека), давно смирилась с тем, что мужу нравятся поклонницы и он постоянно засматривается на молодых актрис. «На сцене мне столько раз приходилось объясняться в любви, что у меня внутри поселилось не только уважение, преклонение, но и чувство влюблённости в женщин», – говорит актёр. И вспоминает с улыбкой, что в первый раз влюбился в… семь лет в прелестную молодую учительницу гимназии, которая не стала ругать нерадивого первоклассника за то, что тот умудрился опрокинуть чернильницу-невыливайку (это ж постараться надо было!) и выпачкался с головы до ног.

***

О Пырьеве говорили, что он грубый и резкий, его все боялись. Но к новичку, у которого коленки от страха тряслись, гроза-режиссёр отнёсся вполне благосклонно. Усадил, рассказал о фильме, стал расспрашивать о театральных ролях. А позже прислал кандидату на роль Мусаиба сценарий.

Зельдин тут же роль выучил, хотя не верил, что его утвердят, – вместе с ним пробовалось столько прекрасных актёров, и кавказцев, между прочим, тоже. Пырьев долго сомневался, кого взять на главную роль, а потом придумал гениальный ход: собрал в смотровом зале всю женскую часть съёмочной группы, показал им пробы и спросил, кто лучше. Женщины и девушки единодушно проголосовали за Зельдина, с его широкой улыбкой, в развевающейся бурке.

***

Про Зельдина рассказывают, что на съёмках «Свинарки и пастуха» он Махмуда Эсамбаева за бутылкой гонял…

Будущий прославленный танцовщик Эсамбаев, а тогда пылкий восемнадцатилетний юноша, играл друга главного героя. Зельдин дал деньги и попросил его купить бутылку лимонада, очень пить хотелось, а самому бежать к киоску было некогда. Махмуд, как истинный кавказец, добавил своих 15 копеек и принёс две бутылки. 

Так началась их долгая дружба. Эсамбаев впоследствии даже подарил Зельдину свою знаменитую, дорогую его сердцу папаху. Актёр обрадовался, потому что в то время как раз начал репетировать князя Пантиашвили в «Хануме».

***

В «Сказании о земле Сибирской» (1947 год) Зельдин играет знаменитого московского пианиста Бориса Оленича, законченного эгоиста. В одном из эпизодов герой Зельдина должен играть с оркестром концерт Листа. Сначала записали профессиональный оркестр, и за роялем был сам Эмиль Гилельс. Через несколько дней в павильоне появилось пианино. «Вот инструмент, возьми ноты и учи концерт», – сказал режиссёр и не стал отвечать на вопрос: «Зачем? Ведь музыка уже записана…»

Инструмент оказался… беззвучным. Зельдин проводил за ним каждую свободную минуту. Увлёкся, стараясь освоить сложное музыкальное произведение.

На студии «Баррандов» в Праге, где снимали эти сцены, собрали большую массовку. Оркестр играл беззвучно, под фонограмму. За роялем был артист Зельдин. Он вдохновенно «отыграл» весь концерт без сбоев, и в фильм вошёл крупный план именно его рук, а не профессионального музыканта. Массовка же была уверена, что это и есть знаменитый пианист. Долго ещё он слышал за спиной: «Тот самый пан, славны клавириста…»

***

Триумфальный спектакль «Учитель танцев» появился в афише Театра Красной Армии в 1946 году. Многие сомневались: а нужна ли кому-то легкомысленная комедия, водевиль с пением и танцами? 

Но люди после страшной войны истосковались по светлым комедиям и лёгкому жанру. Перед премьерой – а зал на 2200 мест был полон – у исполнителя главной роли были ватные ноги. Он обливался холодным потом. Но первые же сцены были встречены бурными аплодисментами. Иногда актёры просто не могли продолжать – не слышали музыку из-за оваций. «Мы поняли, что «Учителя танцев» мы выиграли!» – вспоминает актёр. Он до сих пор уверен, что ничего вкуснее, чем бутерброды с настоящей (в то время ещё не отменили продовольственные карточки) колбасой, какие были на банкете после премьеры, в жизни не ел. «Пришлось приложить всё актёрское мастерство, чтобы есть лениво и не торопясь», – рассказывал он.

И удивлялся ещё тому, как странно распорядилась судьба: не случилось ему стать танцовщиком балета, как он мечтал об этом в детстве, но танцев на сцене было с избытком. И каких – павана, тарантелла, гаюмбо, зорондо, аморозо, болеро… Его, драматического актёра, часто спрашивали не когда он занят в спектакле, а когда он танцует спектакль…

***

Знаете ли вы, что именно Владимир Зельдин, а не Олег Янковский – первый наш отечественный барон Мюнхгаузен? Потому что Григорий Горин именно для Зельдина написал «Комическую фантазию о жизни и смерти знаменитого барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена, ставшего героем многих весёлых книг и преданий». И актёр гордится тем, что он первым со сцены произнёс гениальные слова: «Серьёзное лицо – ещё не признак ума, господа…» 

***

В театре чеховских героев Владимиру Зельдину сыграть не довелось. Жаль. Зато у него есть замечательная роль в фильме «Дядя Ваня» Андрея Кончаловского. В том самом, о котором Вуди Аллен сказал: «Фильм абсолютно безупречный. Это лучший «Дядя Ваня» из всех мною виденных. Не думаю, что можно снять это лучше». (Эту чеховскую пьесу экранизировали в США, Франции, Великобритании, Швеции, Югославии…)

На роль отставного профессора Серебрякова у Кончаловского пробовались Юрий Завадский, Сергей Герасимов, Борис Бабочкин, а утверждён был Владимир Зельдин, попавший в фильм совершенно случайно.

А было так. Однажды в гости к чете Зельдиных забрели Иннокентий Смоктуновский и Алексей Баталов. Смеялись, рассказывали какие-то истории. Иветта Евгеньевна, жена актёра, только что вернулась из Италии и, как обычно, привезла мужу кучу красивых вещей. Гости (тоже неравнодушные к одежде) потребовали всё это примерить. Хозяин дома тут же продемонстрировал ослепительно белый пиджак. Смоктуновский аж привстал: «Да вот же он, Серебряков! Чего ещё надо?»

И уже через два дня актёра пригласили на пробы. «Проклятая, отвратительная старость, – уверял всех Зельдин в роли Серебрякова. – Когда я постарел, я стал сам себе противен… Каждую минуту тосковать о прошлом, следить за успехами других, бояться смерти… Не могу!» Сам же актёр этих убеждений не разделяет, но эту роль сыграл очень убедительно. Как всегда.

***

«Не надо желать мне здоровья! – отвечает обычно Владимир Михайлович в ответ на поздравления с днём рождения. – На «Титанике» вон все были здоровы, а погибли…»

В 8 лет он купался в реке Оке, и его чуть не затянуло под колесо большого парохода. Еле выплыл. Через год он заболел дифтеритом, а это была тогда смертельно опасная болезнь: антибиотиков ещё не было. В 1937 году его забрали на Лубянку и предъявили обвинение в хранении оружия (знакомый написал донос). Но молодой человек так наивно удивился, что следователь ему поверил и отпустил без всяких последствий – случай почти невероятный. В 1941-м приказали сниматься в кино, вместо того чтобы идти воевать…

«Папа умер в 53 года, мама – в 47 лет. А я прожил почти две жизни, – любит повторять актёр. И добавляет: – Если живём пока, значит, мы нужнее здесь, а не там. Конечно, процесс, как известно, пошёл. И даже последний акт этого «спектакля» известен. Но пусть он будет без кислородных подушек. Например, сразу после бурных аплодисментов…»