Как на «Ленфильме» бриллиант искали

Режиссёр Сергей Снежкин снимает исторический детектив. Пермь, 1918 год, пекло Гражданской войны. Войска генерала Пепеляева входят в город и вытесняют красных. Решается вопрос о дальнейшем наступлении белогвардейских войск, – но для этого нужны деньги. Купцы, промышленники и банкиры неохотно, но всё же соглашаются финансировать военную операцию, и даже богатая вдова Чагина (Елизавета Боярская) жертвует бриллиант необыкновенного размера и чистоты. А на следующий день камень исчезает. «Где?! Где бриллиант?!» – орёт на присутствующих побелевший от гнева Пепеляев (Максим Матвеев). Он тут же берёт себя в руки и сухо распоряжается начать поиски камня, от которого зависит судьба России...

Время в кино – материя условная. На экране длится один и тот же день; но сниматься этот день может неделями. Задача гримёров – всякий раз создавать героям те же лица, с которыми они были в предыдущей сцене, и не дай бог перепутать тон пудры или помады!

Иногда случаются разногласия. Вот, например, в доме генерал-губернатора появляется юная Верочка (Надежда Толубеева) – яблоко раздора между генералом Пепеляевым и следователем Мурзиным (Илья Носков). Она пришла просить за любимого человека, которому грозит расстрел; долго стояла на морозе, замёрзла страшно. Вопрос: какой у неё должен быть нос – красный или белый? Сначала из актрисы сделали румяную красавицу с морковным носом, как в фильме «Морозко», но Снежкин забраковал. Пришлось забелить ей лицо, нарисовать кровавые трещинки на губах, а остальное Надежда сыграла сама – скованные движения, задеревеневшие руки, боль во взгляде… 

Один за другим на площадку являются пермские купцы: полосатые жилетки, длиннополые сюртуки, визитки. Цепочки от часов, булавки в галстуках, перстни. Проборы в волосах прямые, как стрелы. Максим Матвеев (ему очень идут генеральские эполеты) придерживает ус – хорошо бы не отвалился во время съёмок, как на днях это случилось с одним из актёров из-за насморка прямо посередине ключевой фразы…  

Смена ещё только начинается, и на площадке все расслаблены, просто болтают между собой. 

– Вы что, похудели? Что так плохо кушаете? Костюм вон висит…

– Вы поворачиваетесь с ними синхронно, за компанию, как в школе все просились в туалет… 

– Можно народному артисту кофе попросить?

– У дверей стою уже десять дней и всё жду – где мой крупный план?..

– Бриллиант у нас какой-то жёлтый… но ничего, на цветкоре вытянут, никакой ювелир не отличит! 

– Я как ни включу телевизор, там на всех каналах, включая «Энимал плэнет», – вы. Играете каких-то героев, подлецов, многодетных отцов… 

– Юрия Леонидовича надо отчекрыжить немного, потому что Максима Александровича не видно…

И вот наконец всё стихает.

– Пр-ррр-риготовились к рр-репетиции! – разносится из динамиков властный голос Снежкина. – Вы отошли сюда. Вы встали здесь. Шамардин тут, в руках у него лист. Где лист?!. 

Все забегали. Реквизит нашёлся. Репетиция сцены похищения бриллианта началась. 

Процесс производства кино, если наблюдать его изнутри, скучен и совершенно лишён романтики. Одни и те же слова, движения, жесты повторяются много раз. Синхронизируются, доводятся до автоматизма. Технический персонал сидит тихо за спиной режиссёра и зевает. Разговаривать запрещено. 

В перерыве, пока переставляют свет, Максим рассказывает, что его герой уже существует независимо от него. Анатолий Пепеляев воевал на фронтах Первой мировой, отличился, был награждён. Революцию не принял, примкнул к белогвардейскому движению Колчака. В 27 лет стал генералом. Взял Пермь (как раз об этом и рассказывает картина), но противостоять новой власти не смог. Бежал в Харбин. Там работал плотником, извозчиком, ловил рыбу. Вернулся на родину. Его арестовали, приговорили к расстрелу, в последний момент заменили казнь длительным сроком заключения. В 1936 году Пепеляев был неожиданно освобождён, а через год расстрелян. Вся эта бурная жизнь уместилась в 46 лет.

– Я не назвал бы его высоким словом «патриот», это скорее возможность выжить среди хаоса и смуты, – говорит актёр. – Мне нравится, что Сергей Олегович (Снежкин. – Прим. ред.) не даёт скатываться в одну краску и не устаёт повторять, что те обстоятельства, в которых оказались наши герои, раскрывают людей по-новому. Дать их поступкам однозначную оценку невозможно. Все творили ужасы, абсолютно все.

По лицу Максима Матвеева, внешне спокойного и улыбчивого человека, пробегает тень.

– Не знаю, живи я в то время, чью сторону принял бы. Наверное, я был бы на стороне тех, кто стремился сохранить какой-то порядок в стране...

Тут короткая пауза между съёмками обрывается. И вот уже Максим, вернее, нервный Пепеляев в очередной раз кричит на купцов. На его лице отражается вся гамма чувств – торжество над обывателями, не понимающими, какая беда надвигается на Россию, испуг, когда обнаруживается пропажа, гнев, волевое самообладание, готовность принести любую жертву делу, которому служит. И в шестнадцатый раз он совершенно естественно, очень профессионально выходит из себя. 

Массовка, выстроившись по росту, входит в губернаторский дом. Но опаздывает. Снежкин на тон повышает голос:

– Массовка входит на букву «п» в слове «прощены», п-понятно?!

Рота ждёт команды и дружно топает снова. Опять не так: у одного из роты папаха надета криво. Другой ружьё не на то плечо вскинул… Снежкин разражается гневной тирадой и требует:

– Проверьте кокарды у комендантской роты! 

Для «Контрибуции», сложнопостановочной костюмной картины, были изготовлены сотни предметов одежды. Допустим, со скромным платьем Верочки и роскошным нарядом купчихи Чагиной проблем не возникло. А вот найти ткань для гимнастёрок и шинелей времён Гражданской войны было далеко не просто, но исхитрились, закупили настоящую хлопчатую диагональ. Форму белогвардейских офицеров и солдат воссоздали полностью – от папах с кокардами до портянок и нижнего белья. 

Комендантская рота (в жизни – студенты Санкт-Петербургского университета кино и телевидения) марширует снова и снова. Наконец звучит долгожданное: «Стоп! Снято!» Можно расслабиться, вытащить из карманов исторических шинелей телефоны и сделать селфи себя в папахе на фоне задника, изображающего улицы Перми. И белогвардейская рота, не сговариваясь, так и поступает.

Каждый режиссёр сталкивается с проблемой – звать на кастинг звёзд или актёров, как говорят, второго эшелона. Чем популярнее артист, тем больше внимания он привлечёт к фильму. Но при этом под звёзд надо подстраивать расписание всей съёмочной группы. Поэтому ассистенты режиссёра, составляя график съёмок, решают сложнейшие логистические задачи. 

…На площадке все ускоряются: торопятся доснять крупные планы, на которых присутствует купчиха Чагина. Одно и то же действие, одну и ту же фразу актёры повторяют ещё и ещё, и незаметно, чтобы это кому-то наскучило. Кто-то должен вздрогнуть, кто-то отвернуться, кто-то продемонстрировать страх, кто-то – пренебрежение, сама же купчиха (по сценарию та ещё штучка!) не двигается, только обводит всех надменным взглядом. У ворот пятого павильона Елизавету Боярскую уже с четырёх часов ждёт огромный джип с тонированными стёклами. У неё сегодня спектакль. Она произносит последнюю реплику, машет рукой мужу – Максиму Матвееву – и убегает. 

Вместо неё на съёмочной площадке появляется статистка, ей на голову надевают шляпку с чёрными перьями, в которой только что красовалась купчиха. В кадр попадут только перья от шляпы. 

В это трудно поверить: за окном вовсе не солнечный морозный день, а… мощные софиты. В пятом павильоне киностудии, где построили дом генерал­губернатора Перми (с парадной лестницей, кабинетом, гостиной и будуаром), вообще нет окон

Съёмочный день подходит к концу. Нужно понять, всё ли готово к следующей смене. Нарушать график съёмок категорически не рекомендуется, потому что всё рассчитано буквально до копейки. Недавно снимали, например, сцену, когда при взрыве некто (каскадёр) выпадает из окна. Оператор увлёкся и снял три дубля вместо двух. «А что – разве плохо выпал?» – спросила исполнительный продюсер картины Ольга Аграфенина. – «Да нет, с первого дубля качественно грохнулся», – ответили ей. – «Ну а зачем тогда? Где брать деньги на третий дубль?!» – расстроилась она и погрузилась в смету, чтобы понять, чем можно компенсировать перерасход. 

На каждый съёмочный день у картины есть два документа. Один – «вызывной», в нём – сколько сцен и какого метража планируется снять, какие актёры и сколько человек массовки снимаются, какой реквизит потребуется, какая задействована пиротехника, какой заказан транспорт для доставки актёров, какие требуются осветительные приборы, сколько обеденных порций съедят члены съёмочной группы и сколько чая выпьют. Вечером же организаторы съёмок обязаны отчитаться. Одной лошадью на площадке меньше – значит, экономия. Выстрелов сделали больше – перерасход… Бумажная это работа – снимать кино. 

Съёмки фильма «Контрибуция» подходят к концу. Впереди – монтаж и озвучивание. Премьера состоится уже этой осенью.