Украсть и остаться безнаказанным?

В 2008 году на ремонт здания, основные площади в котором занимает сегодня Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина, было выделено в общей сложности 247 миллионов рублей. За эти деньги планировалось привести в порядок всё: от подвалов и межэтажных перекрытий до крыши, от внутренних стен до фасадов. Чтобы были понятны масштабы, напомним, что выстроенное в стиле классицизма здание занимает целый квартал по Университетской набережной между 3-й и 4-й линиями и простирается в глубину до  Академического сада. Столь же монументален и масштаб хищений. По мнению следователей, «на сторону» ушло более 180 миллионов бюджетных рублей. 

«Талант должен быть нищ и гоним», – говорил герой Александра Адабашьяна в одном из постперестроечных фильмов, подразумевая, что только в таком состоянии художник способен сотворить нечто гениальное. Возможно, схожей точки зрения придерживались руководители хозяйственно-эксплуатационного отдела  Академии художеств, когда расхищали средства, выделенные на капитальный ремонт комплекса РАХ в Петербурге. На момент принятия решения о начале ремонта памятник архитектуры федерального значения находился в довольно плачевном состоянии. Полы кое-где проваливались, трубы подтекали, ветер гулял по аудиториям, проникая сквозь рассохшиеся окна. В общем, условия были малопригодными для нормального процесса обучения. Самое печальное, что и сегодня, по прошествии семи лет, мало что изменилось. Кроме того, что из числа главных фигурантов дела о хищении казённых средств кто уже получил своё в виде приговора, а кто ещё находится, как писали в советских анкетах, «под судом и следствием». В том числе и главный, с точки зрения следователей УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, «герой» – бывший начальник управления капитального строительства академии Андрей Узун.

О том, как этот уроженец Молдавии оказался во главе столь серьёзного подразделения структуры федерального уровня, есть несколько версий. По одной из них, он просто стоял в Москве напротив президиума РАХ на Пречистенке, когда к нему подошёл Зураб Церетели и запросто так предложил возглавить подразделение академии.  Поговаривают, будто такого варианта развития событий придерживался сам Узун. Естественно, в ходе следствия сотрудники ФСБ поинтересовались у Зураба Константиновича: откуда, дескать, «дровишки»? Он, как говорят, с трудом вспомнил, о ком вообще идёт речь, а потом уже произнёс что-то типа: «Порекомендовали, после того как его компания ремонтировала нам гараж». Если бы не столь плачевный итог, эти версии можно было бы воспринимать как анекдот.

По роду деятельности обладатель «трёх высших образований» Узун напрямую руководил всеми хозяйственными подразделениями в представительствах РАХ от Москвы и до самых дальневосточных окраин. Правда, в ходе следствия выяснилось, что один из своих дипломов он купил, другой получил на его основании как «второе высшее». А что касается третьего, тут, как утверждают следователи, есть все основания полагать, что выдавшее его учреждение к высшей школе если и имеет отношение, то очень отдалённое. Но всё это не помешало принять Узуна на работу. Судя по материалам дела, его талант упал на благодатную почву.

В Петербурге непосредственной подчинённой Узуна оказалась руководитель  Дирекции по эксплуатации зданий и финансово-хозяйственному обеспечению Лариса Терскова. Кстати, дипломированный парикмахер! 

Дальнейшие события, как следует из материалов дела и приговора суда в отношении Терсковой, развивались более чем тривиально. Будто бы во время своей первой ознакомительной поездки в северную столицу Узун чётко дал понять, чтобы в дальнейшем без его одобрения не делали ни шагу.

И тут как нельзя кстати подоспел госконтракт на ремонт здания академии в Петербурге. Чудесным образом большинство тендеров на проведение работ выиграло, как отмечено в материалах дела, ООО «Узакон-Строй». Ему же выпало делать ремонт лицея имени Иогансона в Юкках. Этот «подвиг» строителей выделен в отдельное уголовное производство. Из 117 миллионов рублей следователи не могут отыскать целую сотню. Думаю, никого не удивит, что господин Узун оказался одним из учредителей этого самого «Узакон-Строя». Некоторое время он выступал и в роли генерального директора. До тех пор, пока кто-то не обратил внимание, что в графах «сдал» и «принял» в договорах стоит одна и та же фамилия. Умные люди посчитали, что это не есть хорошо, и на должность гендиректора заступил… тесть Узуна, некто Зуев. Кстати, сегодня этот бедолага вынужден скрываться за границей. Нетрудно догадаться, что от перемены мест слагаемых изменилась лишь форма, но отнюдь не содержание. Потому как, по данным проведённой в рамках дела экспертизы, автографы за Зуева ставил его зять. Карман для увода средств, как нетрудно догадаться, остался прежним.

Следует отметить, что, приступая к ремонту Академии художеств в Петербурге, Узун, помимо всего прочего, повесил на себя ещё одну статью. Дело в том, что это здание является памятником архитектуры федерального значения, поднадзорное КГИОП. Поэтому для проведения в нём работ нужна была лицензия. И она у «Узакон-Строя» была. В ней были обозначены люди – мастера высшей категории, якобы трудившиеся в «Узакон-Строе». На деле, как рассказывают следователи, оказалось, что практически никто из них никогда о такой организации не слышал. Так в деле появился отдельный эпизод о фальсификации документов. А реальную рабочую силу в академии представляли собой молдаване – земляки Узуна, – численный состав которых в разное время колебался от 5 до 30 человек. Жили они тут же.

Ещё два слова к вопросу о подделке документов. Петербург – город из наследия ЮНЕСКО. Поэтому немало строителей сталкивались здесь с проблемой лигитимизации работ на охраняемых культурных объектах. Академия – одно из таких зданий. И Узун, как полагает следствие, решил проблему просто – все разрешения он подделал. 

Уже в ходе расследования были выявлены просто вопиющие факты. Так, при ремонте межэтажных перекрытий всего две балки были заменены и ещё две укреплены проложенными рядом металлическими дублёрами, притом что по соответствующему акту были обновлены чуть ли не все межэтажные перекрытия, на что потратили 100 миллионов бюджетных рублей. По данным проведённой в рамках расследования экспертизы, реальные затраты Узуна и его подчинённых составили порядка 0,5 миллиона.

Ещё один яркий пример. В 10 аудиториях должны были поменять радиаторы водяного отопления. Правда, для проверяющих долго оставалось тайной, как в столь ограниченном объёме строители умудрились по документам разместить аж 1200 батарей. По крайней мере по документам проходило ровно столько. На деле же их насчитали всего полсотни. При этом всё было собрано на живую нитку. По словам очевидцев, если покачать один из радиаторов, волнообразное движение передавалось на всю цепочку. Понятно, что тепла в аудиториях это не прибавило. Можно предположить, что вкупе с поставленными вкривь и вкось окнами, сквозь щели которых свободно гулял ветер, это создавало в учебных классах непередаваемую атмосферу для творчества.

Что главное в деле увода бюджетных средств? Правильно – вовремя остановиться! Судя по материалам дела, Узун нужный момент не прозевал. Он не смог остановиться ни когда Терскова оказалась под следствием, ни когда она, несмотря на настоятельные советы адвокатов и  угрозы (о чём сообщала на допросах), не пожелала оставаться «крайней» и начала сотрудничать со следствием. Оставался последний транш на 10 миллионов, который нужно было освоить. Точнее даже – получить, поскольку все необходимые документы и акты о якобы выполненных работах были уже подготовлены. Оставалась, по сути, формальность – получить на бумагах подпись человека, исполнявшего обязанности арестованной Терсковой. Правда, тут на первых порах вышла небольшая загвоздка. По рассказам следователей, первый «и. о.» категорически отказался идти по стопам предшественницы и менять своё жильё на камеру изолятора временного содержания. В результате нашли более послушного. Некто Жолобов до того момента работал под началом Терсковой. Поэтому можно предположить, что он если и не знал, то догадывался о том, какие суммы уходят в чужой карман, но, как тихий воришка Альхен, довольствовался малым. Согласно имеющимся в деле материалам, Жолобов раз в месяц выписывал на подконтрольную ему фирму договор на сумму, не превышающую 100 тысяч рублей, – максимально допустимую при заключении договора без конкурса. Таких эпизодов в деле восемь. Возможно, у него притупилось чувство опасности, и он согласился на предложение Узуна подписать в качестве и. о. последние акты по академии. Судя по материалам дела, доля Жолобова в этом контракте составила 800 тысяч.

С учётом этих денег, нескольких миллионов, заплаченных Терсковой, и сумм, потраченных на реально проведённые работы (а такие, как уверяют следователи, были – например, ремонт телефонной сети), Узун положил в свой карман порядка 180 миллионов рублей. При этом из серьёзного имущества за ним числится лишь однокомнатная квартира в Москве на Воробьёвых горах общей площадью больше 180 квадратных метров и ценой порядка 40 миллионов рублей (всего же на сегодняшний день, согласно материалам дела, из похищенных потрачено порядка 100 миллионов). Куда делось остальное – ещё предстоит выяснить.

Самое трагичное в этой ситуации даже не сам факт столь масштабной кражи. В конце концов предполагаемый вор пойман за руку и над ним вершится правосудие. Проблема в том, что наш «самый гуманный суд в мире», как показывает практика, за подобные преступления экономического характера зачастую назначает условные сроки. К сожалению, такая «гуманность» суда нередко порождает у простых граждан недоверие к российскому правосудию. Однако суды продолжают смотреть на экономические преступления сквозь пальцы. Вполне возможно, что Узун именно на это и рассчитывает. Больше того, действия его защиты дают возможность предположить, что он вообще рассчитывает ускользнуть от правосудия. Дело в том, что 14 апреля истекает год с момента его последнего ареста. Это – максимальный срок предварительного содержания под стражей по делам такого рода. Не так давно Узун ввёл в дело нового защитника. С тех пор все заседания откладываются под предлогом того, что адвокат знакомится с делом. А учитывая его объём – 147 томов, – длиться это может если не бесконечно, то очень долго.  В таком случае, если суд не вынесет решения о  содержании Узуна под стражей до момента вынесения приговора, он вскоре может оказаться на свободе под подпиской о невыезде. Нетрудно предположить, что человеку, которого обвиняют в краже десятков миллионов, такая «мелочь» не помешает исчезнуть из России.

Игорь Осочников, редактор отдела расследований «НВ»

прямая речь

Александр Г., выпускник Института им. И.Е. Репина

Когда я учился, а было это во второй половине нулевых годов, состояние некоторых аудиторий было просто ужасным. Особенно в студиях на первом этаже, где огромные окна, состоящие из нескольких частей. Они все сгнили, не открывались и вообще держались каждое на одном гвозде.

Из щелей дуло. И мы, и натурщики с осени по весну постоянно ходили простуженные. Если учесть, что позированием в те годы подрабатывали в основном «городские сумасшедшие», а некоторые и с реальным диагнозом, то найти замену заболевшим было невозможно. Помещения топили древними как само задние обогревателями с открытой, раскалённой докрасна спиралью. Но помогало мало.

Чтобы хоть как-то спасти ситуацию, у нас была своего рода повинность – каждый должен был принести несколько рулонов туалетной бумаги, вымочить её в клеевом растворе и залепить щели в окнах. В связи с этим вспоминается один казус. Как-то под самый Новый год мы сели отмечать в одной из мастерских первого этажа. И тут в гости пришли выпускники архитектурного факультета, которых охрана пускать отказалась. И они постучали к нам в окно. А поскольку мы уже слегка отметили, то о состоянии окон забыли и стали дёргать раму, чтобы открыть. В результате наших усилий одна из частей просто осыпалась.

Помню ещё один случай, когда уже во время большого ремонта нам меняли электропроводку. Несколько дней у нас на глазах прямо во время занятий долбили стены, прокладывали провода, ставили новые розетки. И вот после окончания ремонта мне нужно было что-то включить. Когда я воткнул вилку в розетку, меня так ударило током, что почернела рука. Переделывать уже ничего не стали. Розетки пометили крестиком: дескать, можно, но крайне осторожно!

И ещё одно яркое воспоминание, связанное со временами большого ремонта. На циклёвку и восстановление пола в офортных мастерских были выделены деньги. Но циклевать их не стали – тщательно вымыли и залили сантиметровым слоем битумного лака. Вот так и осваивали деньги.

Виктор Семёнов

Сегодня здание на Университетской набережной находится в управлении Дирекции по эксплуатации зданий и финансово-хозяйственному обеспечению Российской академии художеств. Той самой, которая курировала ремонт и через которую выделенные на него деньги утекали в неизвестном направлении. В здании расположены приёмная президиума (говорят – единственное помещение, где всё сделано на совесть), Научно-исследовательский музей, Научная библиотека и Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина. Последний занимает порядка 60 процентов площадей, поэтому был, есть и, скорее всего, надолго останется самым крупным арендатором. Соответственно, его руководству и приходится разгребать последствия бурной деятельности столичных хозяйственников.

– Три года назад мы на собственные средства постарались хоть как-то привести в порядок первый этаж. – Рассказывает проректор института по административно-хозяйственной работе Вячеслав Кейран. – Но академия денег не выделяет, приходится изыскивать самим. У нас единственных есть средства за счёт платного обучения иностранных студентов. Ни музей, ни тем более библиотека нам помочь не в состоянии.

Одна из главных трудностей, по словам Вячеслава Вацлавовича, состоит в том, что почти каждый шаг приходится согласовывать с правоохранительными органами. Оно и понятно: пока нет приговоров по всем уголовным делам, на бумаге многие работы числятся выполненными, и оснований тратить на них деньги по второму разу нет.

– Но мы не можем ничего не делать, – продолжает Кейран. – По закону, как учебное заведение, мы обязаны обеспечить безопасность студентов.

А с безопасностью после проведённого «капитального ремонта», как оказалось на поверку, было далеко не всё в порядке. Наиболее яркий пример – пожарное водоснабжение. Как и в любом старом здании, в академии гидранты входят в единую систему с водопроводом. Получается, что трубы проложили, но тратить деньги на их подсоединение не стали. Поэтому вердикт первой же проверки пожарной инспекции был краток: устранить или закрыть! С максимально возможной скоростью через конкурс был найден новый подрядчик, который привёл систему в надлежащий вид. При этом всё пришлось делать заново, поскольку качество выполненных ранее работ не выдерживало никакой критики. Попутно выяснилось, что в неизвестном направлении исчезли значащиеся на бумаге пожарные насосы, которые в экстренном случае должны были поднять давление в системе в четыре раза.

– У нас бы при этом все унитазы в туалетах посрывало, – шутит Вячеслав Кейран.

Возможно, это гипербола. Но нетрудно представить, что случилось бы со зданием в начале марта прошлого года, когда предположительно из-за короткого замыкания сначала полыхнуло в художественной мастерской на 3-м этаже и в мансарде, а потом по перекрытиям огонь пошёл вниз. В общей сложности пострадало 18 аудиторий. Благодаря вовремя сделанной подаче воды к гидрантам ни люди, ни ценные фонды, к счастью, не пострадали. Сегодня всё восстановлено на деньги спонсоров. И выглядят эти аудитории на порядок лучше других.

Ещё один момент — электропроводка. По словам Вячеслава Кейрана, при злополучном капремонте «забыли» заплатить компании, которая проектировала электросеть. В итоге схемы нет, и многое приходится делать по наитию, основываясь на результатах собственных измерений. Именно таким образом недавно рассчитывали мощность светильников, которые нужно было менять в учебных мастерских.

Понятно, что на этом фоне говорить о таких «мелочах», как протекающая крыша и расползающийся по потолкам грибок, просто смешно.